снижает число заболеваний, вызванных продуктами питания, и продлевает срок их хранения. Однако и эта технология не приживается. Отчасти люди настроены против облучения пищевых продуктов потому, что они путают радиацию с радиоактивностью. Радиация – это испускание энергии, в том числе видимого света и микроволн. Радиоактивность – это распад нестабильных атомов, сопровождающийся высокоэнергетической радиацией, опасной для живых организмов. Отвечая на вопрос, почему они против облучения продуктов питания, люди отвечают, что при этом радиация остается в продуктах и загрязняет их. Между тем такие опасения не имеют никакого научного обоснования.
Ученые Яньмей Чжен, Джо Альба и Лиза Болтон разработали методики, позволяющие снизить уровень такого рода опасений. Одна из предложенных ими систем проста и относительно эффективна: нужно изменить название технологии, чтобы оно не ассоциировалось с радиоактивностью. Если облучение пищевых продуктов назвать, например, «холодной пастеризацией», то сопротивление этой технологии уменьшится. Другая методика предлагает использование метафоры, чтобы внедрить в сознание людей другую причинно-следственную модель. Положительная оценка технологии повышается, если облучение продуктов сравнить с прохождением солнечного света через окно; понятно, что никому не придет в голову, что солнечный свет остается в оконном стекле (136).
Еще один пример того, как неправильные представления о механизме явления могут вызвать его неприятие, – это вакцинация. Чаще всего причиной отказа от вакцинации люди называют несуществующую связь между введением вакцины и заболеванием аутизмом. Доказано, что это утверждение ошибочное, но тем не менее подобные страхи остаются. Обычно в качестве аргумента оппоненты указывают на тимеросал – химическое соединение, содержащее ртуть и входящее в состав некоторых вакцин. Доля правды в этом есть. О том, что ртуть очень ядовита и при попадании внутрь организма может причинить ему ужасный вред, известно каждому ребенку. Однако в препаратах содержание ртути настолько мало, что никого вреда здоровью она причинить не может, но люди все равно опасаются таких вакцин.
Противники вакцинации также утверждают, что здоровый образ жизни позволяет избежать вакцинации. В этом тоже есть доля правды. Имеются убедительные доказательства того, что при здоровом образе жизни иммунная система резко усиливается, хотя природа и роль соответствующих механизмов пока не очень понятны. Однако мысль о том, что здоровый образ жизни способен заменить вакцинацию, основана на весьма упрощенном представлении о функционировании организма. В иммунной системе имеются общие защитные механизмы (137), и, кроме того, она вырабатывает антитела, избирательно воздействующие на конкретные инфекции (138). Вакцинация создает иммунитет к конкретным инфекциям (139), и пока нет никаких свидетельств того, что здоровый образ жизни позволяет достичь аналогичных результатов.
Восполнение дефицита
Трудно изменить убеждения, поскольку они переплетены с нашими ценностями и самоидентификацией и их разделяет наша община. Более того, имеющиеся в нашей голове причинно-следственные модели примитивны и часто просто ошибочны. Вот почему так трудно искоренить ложные представления. Иногда община может считать, что наука ошибается, особенно в тех случаях, когда наши причинно-следственные модели способствуют такой точке зрения. Иллюзия знания означает, что мы редко и неглубоко проверяем свои представления. Таков рецепт формирования ненаучного мышления.
Что же теперь делать?
Майкл Рэнни, психолог из Калифорнийского университета в Беркли, в течение нескольких последних лет разрабатывает методы просвещения людей в отношении глобального потепления и в целом распространения научных концепций среди населения. Первый вывод, который он сделал и который не должен удивить наших читателей, состоит в том, что люди очень мало знают о механизмах глобального потепления. В одном из своих исследований он предлагал примерно 200 посетителям парков в Сан-Диего ответить на несколько вопросов, чтобы оценить их уровень понимания механизма климатических изменений. Частично правильные ответы дали всего 12 % респондентов, упомянувших об удержании тепла атмосферными газами (парниковом эффекте). Дать достаточно полное и точное описание этого механизма не смог практически никто.
Затем Рэнни попробовал предоставить людям соответствующую информацию. В другой серии исследований участникам раздавали короткое, всего из 400 слов, описание механизма глобального потепления, что заметно повысило у них уровень понимания проблемы и изменило к лучшему их отношение к концепции антропогенного изменения климата. Основываясь на этих результатах, Рэнни создал сайт, на котором механизм глобального потепления объясняется в коротком видеоролике (140). При этом посетитель сайта может сам выбрать видеоролик нужной продолжительности: самое длинное и «подробное» видеообъяснение длится чуть менее пяти минут, а самое короткое укладывается в пятьдесят две секунды. Предварительные тесты показали, что эти видеоролики обеспечивают достижение нужного эффекта.
Рэнни получил многообещающие результаты. Но мы не настолько наивны, чтобы считать, что таким простым способом можно мгновенно превратить современное общество в описанную Уолтером Бодмером утопию, исполненную любви к науке. Наверное, отказываться от модели дефицита еще рано. Основной вывод, который следует сделать по прочтении этой главы, состоит в том, что для эффективного распространения научных знаний и изменения отношения к науке в обществе нам нужно разобраться в причинах существующего дефицита знаний. Воспринимать новую информацию, противоречащую нашим причинно-следственным моделям, трудно, гораздо проще ее отбросить, особенно в тех случаях, когда она противоречит взглядам людей, которым мы доверяем. Однако еще труднее просто закрыть глаза на теперь уже очевидный факт, что мы – в большинстве своем – не понимаем, как функционируют рассматриваемые механизмы. Может быть, именно это определило успех Рэнни, уделившего основное внимание разъяснению принципов изменения климата. Первым шагом к коррекции ложных представлений должно стать распространение в обществе идеи, что в своем отношении к науке сам человек и его сообщество, вообще говоря, могут ошибаться. А кому же хочется быть неправым?
9Размышления о политике
Мало какие вопросы в последнее время возбуждали американцев (и американских кандидатов на высокие политические должности) так сильно, как реформа системы здравоохранения, проводимая президентом США Бараком Обамой и в 2010 г. облеченная в форму Закона о доступной медицинской помощи. Этот документ стал предметом многочисленных споров и одним из пунктов, по которому республиканцы особенно остро критиковали администрацию Барака Обамы. Республиканцы несколько раз инициировали в конгрессе голосование по поводу отмены или изменения этого закона. Но, хотя он породил огромное возбуждение и массу риторики с обеих сторон, мало кто на самом деле понимает суть этого нововведения. Например, опрос, проведенный Фондом семьи Кайзер в апреле 2013 г. (141), показал, что более 40 % американцев даже не знают, что проект Закона о доступной медицинской помощи уже стал законом (а 12 % думают, что конгресс его уже отменил, хотя это не так).
Однако это не мешает гражданам иметь о нем то или иное твердое мнение. В 2012 г., сразу после того, как Верховный суд одобрил ключевые положения этого закона, исследовательский центр Пью провел опрос, чтобы выяснить, одобряют или не одобряют люди это решение. Как и следовало ожидать, мнения респондентов сильно разошлись: 36 % были «за», 40 % «против» и 24 % не имели определенного мнения. При этом респондентов также спрашивали, в чем состояло решение суда. На этот вопрос правильно ответили только 55 % респондентов. 15 % сказали, что суд отменил этот закон, а 30 % не смогли дать ответ. Итак, свое мнение выразили 76 % респондентов, но лишь 55 % знали, о чем они говорили.
История с Законом о доступной медицинской помощи лишь одно из проявлений более общей проблемы. Определенность высказываемых мнений обычно не соответствует их обоснованности (а именно превышает ее). Американцы, наиболее активно выступавшие в поддержку военного вмешательства в события на Украине в 2014 г., чаще всего не могли определить местонахождение Украины на карте (142). Вот еще один характерный пример: в ходе исследования, проведенного факультетом экономики сельского хозяйства Университета Оклахомы (143), потребителей спрашивали, должны ли продукты, полученные с помощью генной инженерии, обязательно иметь соответствующую маркировку. Более 80 % респондентов ответили «да». Это может показаться сильнейшим аргументом в пользу соответствующего закона. Люди имеют право на получение информации, которую они считают важной и хотят иметь. Однако 80 % респондентов одобрили также закон, предписывавший обязательную маркировку продуктов, содержащих ДНК. Они сочли, что люди имеют право знать, содержится ли в их пище ДНК. Если кто не в курсе: ДНК содержится почти во всех наших продуктах питания, как и вообще во всем живом. Так что, по мнению подавляющего большинства участников этого опроса, все виды мяса, овощей и зерновых продуктов должны иметь надпись «ОСТОРОЖНО! СОДЕРЖИТ ДНК». Но если мы перестанем употреблять продукты, содержащие ДНК, то просто умрем.
Насколько серьезно мы должны относиться к результатам голосования по поводу маркировки генетически модифицированных продуктов, если это голосование проводят, вообще говоря, те же самые люди, которые считают, что необходимо маркировать все продукты, содержащие ДНК? Это в значительной степени снижает доверие к ним. Видимо, наличие у подавляющего большинства людей неких определенных предпочтений не означает, что их мнение обоснованно. Испытываемое ими возмущение, как правило, отнюдь не вытекает из глубокого понимания проблемы. Напротив, оно часто возникает как раз при отсутствии понимания, или, как говорил великий философ и политический деятель Бертран Рассел, «мнения, которые выражаются со страстью, никогда не имеют под собой серьезных оснований». Клинт Иствуд выразился проще: «Быть экстремистом просто. У вас просто есть своя позиция, вот и все. Для этого не нужно много думать» (144).