Истинное образование включает в себя осознание того, что вы знаете не все (вернее, не знаете очень-очень многого). Вместо того чтобы перебирать знания, которые у вас есть, вы учитесь искать знания, которых у вас нет. Для этого вам придется хотя бы отчасти смирить гордыню и признать, что вы не знаете того, чего вы действительно не знаете. Чтобы понять, чего вы не знаете, можно просто определить границы своих знаний и поинтересоваться тем, что же находится за ними, задавать вопрос «почему?». Вместо того чтобы учиться спрашивать о событиях, которые произошли в Испании, следует научиться спрашивать о других странах и о том, как они влияли на события в Испании. Вместо того чтобы просто освоить деление в столбик, нужно спрашивать о том, чего вы еще не знаете, например почему алгоритм деления в столбик работает так эффективно.
Как индивидуумы мы чаще всего знаем мало. Мы не можем знать об этом слишком много, потому что для этого надо знать СЛИШКОМ много. Очевидно, мы можем ознакомиться с некоторыми фактами и теориями, овладеть некоторыми навыками. Но нам также необходимо научиться использовать знания и навыки других людей. На самом деле именно в этом скрыт ключ к успеху, потому что подавляющее большинство знаний и навыков, к которым мы можем получить доступ, так или иначе хранится у других людей. По отношению к сообществу носителей знаний индивидуум – это отдельный элемент мозаики. Чтобы определить свое место в данной области знаний, нужно осознать не только то, что вы знаете, но и то, что другие знают, а вы пока нет.
Сообщество носителей знаний и управление наукой
Не мы первые оценили важность осознания имеющихся пробелов в знаниях. Эта идея уже получила некоторое признание в научно-просветительской среде. В Колумбийском университете с 2005 г. преподается курс «Незнание» (Ignorance) (186). Университет приглашает известных ученых, чтобы они рассказали о том, чего они не знают. Ученые самых разных направлений говорили о том, что они хотели бы знать, что, по их мнению, чрезвычайно важно, как они могли бы получить необходимые знания, что будет, если они откроют то или иное явление, и что может случиться, если они его не обнаружат. Основное внимание в этом курсе уделяется тому, чего нет в учебниках, и потому он побуждает учащихся думать о том, чего они не знают и что могли бы узнать. Ключевая идея состоит в том, чтобы побудить учащихся сосредоточиться не на том, чего не знают они сами, а на том, чего не знают целые научные сообщества в соответствующих областях, чтобы «спровоцировать» их и ориентировать на постановку вопросов о границах той или иной научной области. Предполагается, что студенты будут не просто осмысливать некий набор научных теорий и соответствующих данных, но задумаются о том, что знает и чего не знает все данное научное сообщество в целом.
Хороший способ узнать то, что пока неизвестно, – это изучать данную дисциплину, работая в ней. Ученые трудятся на границах своих научных областей. Их работа состоит в том, чтобы превращать неизвестное в известное. Научиться действовать как ученые означает уметь выяснять то, что пока неизвестно. Ассоциации, представляющие самые разные направления, пропагандируют именно такой подход к научному образованию. Национальный совет США по социальным исследованиям (NCSS) (187) пропагандирует обучение истории в процессе написания этой самой истории, как это делают ученые. А Национальный совет США по исследованиям (NRC) (188) пропагандирует философию обучения науке (189) под названием «природа науки» (190), имея в виду, что научное образование должно соответствовать реальной ситуации, а студенты должны изучать науку примерно так же, как ученые ее создают. Однако подобные идеи легче пропагандировать, нежели реализовать. Директивы NRC повсеместно игнорируются. По словам главного редактора ведущего мирового научного журнала, который так и называется Science («Наука»), даже на уровне колледжа в ходе вводных научных курсов студентов не знакомят с тем, как делается наука в действительности. В начальной и средней школе эта проблема еще острее. По мнению теоретика образования Дэвида Перкинса (191), «научные тексты переполнены поверхностной и отрывочной информацией», отчасти потому, что «каждый гнет свою линию»: приходится учитывать интересы самых разных групп и научных школ, каждая из которых настаивает на отражении именно ее точки зрения. Попытки удовлетворить всех по всем важным пунктам превращают учебники в скучные подборки идей и фактов, без «души», без сколько-нибудь глубокой интеграции, так что в итоге все так и остаются неудовлетворенными.
Давайте в большей мере сконцентрируем внимание на науке, в той области, о которой ваши авторы, как они утверждают, кое-что знают. Как на самом деле делается наука? Получается, что ученые не только проводят время в одиночестве в своих лабораториях, открывая тайны природы. Наука делается сообществом, в котором существует разделение умственного труда: каждый является специалистом в своей области и научные знания распределены в рамках всего сообщества. Такое разделение не означает, что каждый ученый является носителем небольшого объема информации и общее знание является совокупностью данных от каждого ученого. Разделение познавательного труда происходит постоянно; сообщество вбирает в себя все достижения всех ученых. Любой метод, которым пользуется эксперт, любая теория или идея, на которую он ссылается, все это – достояние научного сообщества и может быть реализовано лишь в рамках коллектива.
Представьте, что вы – современный специалист по молекулярной биологии и намерены выяснить, скажем, как размножаются растения, каким образом ДНК материнского и отцовского побегов соединяются и воспроизводят «детей», снова и снова. Вы прочитали о новом открытии, касающемся роли молекулы РНК в передаче информации между клетками. Будете ли вы тратить время и другие ресурсы, чтобы самостоятельно воспроизвести это открытие, прежде чем поверите в его достоверность? Так поступают очень редко: при таком подходе все свое время и ресурсы вы будете тратить на повторение работы, уже проделанной другими. Вместо этого вы просто поверите публикации коллеги (хотя в каком-то из закоулков вашего мозга все же остается мысль о возможной ошибке). Аналогично, если вы узнали о новом эффективном способе анализа данных, вряд ли вы будете вновь разрабатывать его сами, проверив все доказательства и приближения. На это уйдет больше времени, чем потребовалось бы на переписывание всех ранее изданных книг. Если сообщество информирует вас о том, что некий метод хорош, скорее всего, вы просто начнете его использовать.
Вся наука строится на подтверждениях: признаются только те выводы, которые могут быть подтверждены. Подтверждения представляются в разных формах. Это может быть, например, непосредственное наблюдение (с помощью микроскопа мы можем увидеть, как при зачатии набор отцовских хромосом соединяется с набором материнских хромосом). Другой способ – это логический вывод (например, родоначальник генетики Грегор Мендель сделал вывод о существовании хромосом, наблюдая, как те или иные черты передаются от родителей потомству).
Однако большинство выводов в науке основаны не на наблюдениях и не на логических выводах. Чаще всего они опираются на чей-то научный авторитет (192), на то, что написано в учебнике или в журнальной статье, или на то, что говорит вам ваш друг-эксперт. Роль сообщества носителей знаний состоит, в частности, в том, чтобы обеспечивать «готовые» факты, если прямое подтверждение выводов заняло бы слишком много времени или было бы слишком дорогостоящим и/или сложным. Подавляющее большинство недостающих деталей в наших представлениях восполняется с помощью сообщества носителей знаний. Интеллект человека (не имеет значения, ученый он или нет) зависит от того, что знают другие люди, так что студентам важнее обладать сведениями о том, что известно и что могут обосновать другие люди, нежели знать сами факты и их доказательства. Лаборатория молекулярной биологии сможет добиться успеха, только если ее сотрудники будут использовать инструменты и методы, действие которых они, возможно, не до конца понимают, но которые используются сообществом молекулярных биологов в целом. Поскольку большая часть знаний не хранится непосредственно в головах ученых, им – как и всем нам – приходится просто доверять другим людям. Мы водим автомобили, имея весьма слабое представление о тех невероятных технологиях, благодаря которым они ездят, и включаем свет, не вполне представляя себе механизм действия выключателя (кстати, современные выключатели устроены намного сложнее, чем вы думаете). Многое из того, что ученые считают истиной, – это вопрос веры, причем не в некое высшее существо, а в то, что другие говорят правду. От религиозной веры она отличается тем, что здесь мы апеллируем к совсем иной высшей силе, а именно к силе доказательства. Научные утверждения можно проверить. Если ученые не говорят правду о полученных результатах или если они делают ошибку, то в конце концов это, вероятно, выяснится: если проблема достаточно важна, кто-нибудь попробует воспроизвести их результаты – и не сможет.
Ученые беспокоятся об истине, но в повседневной работе они нацелены не столько на поиск истины, сколько на изменения в обществе, инициируемые сообществом носителей знаний. Успех абстрактной Мэри Смит как исследователя лишь косвенно зависел от того, как много важных открытий она сделала в своей лаборатории. Ее возьмут в Гарвард и позволят остаться там, только если она опубликует эти результаты в авторитетных изданиях. Поэтому убедить других в важности своей работы для нее не менее важно, чем, собственно, сделать работу. Чтобы опубликовать полученные ею результаты, она должна писать статьи, достаточно убедительные с точки зрения рецензентов и редакторов, чтобы их напечатали в авторитетных изданиях. Так что ученым постоянно приходится оценивать качество научных работ, выполненных коллегами, и нравится нам это или нет, но такая оценка – это объективный социальный процесс.