4 Первая поездка Ильи Муромца в Киев
Как из славного города из Мурома,
Из того села Корочаева,
Как была-де поездка богатырская:
Наряжался Илья Муромец Иванович
5 Ко стольному городу ко Киеву,
Он тою дорогою прямоезжею,
Котора залегла ровно тридцать лет,
Чрез те леса Брынские,
Чрез черны грязи смоленские;
10 И залег ее, дорогу, Соловей-разбойник.
И кладет Илья заповедь велику:
Что проехать дорогу прямоезжую,
Котора залегла ровно тридцать лет,
Не вымать из налушна тугой лук,
15 Из колчана не вымать калену́ стрелу.
Берет благословение великое у отца с матерью,
А и только его, Илью, видели.
Прощался с отцом, с матерью,
И садился Илья на своего добра коня,
20 А и выехал Илья со двора своего
Во те ворота широкие;
Как стегнет он коня по тучны́м бедрам,
А и конь под Ильею рассержается,
Он перву скок ступил за пять верст,
25 А другого ускока не могли найти.
Поехал он чрез те леса Брынские,
Через те грязи смоленские.
Как бы будет Илья во темных лесах,
Во темных лесах, во Брынских,
30 Наезжал Илья на девяти дубах,
И наехал он, Илья, Соловья-разбойника.
И заслышал Соловей-разбойник
Того ли топу кониного
И тоя ли он поезки богатырские,
35 Засвистал Соловей по-соловьиному,
А в другой зашипел, разбойник, по-змеиному.
А втретьи зрявкает по-звериному:
Под Ильею конь окорачился,
И падал ведь на ку́корачь.
40 Говорит Илья Муромец Иванович:
— А ты волчья сыть, травяной мешок!
Не бывал ты в пещерах белокаменных,
Не бывал ты, конь, во темных лесах,
Не слыхал ты свисту соловьиного,
45 Не слыхал ты шипу змеиного,
А того ли ты крику звериного,
А звериного крику, туриного?
Разрушает Илья заповедь великую,
Вымает калену́ стрелу
50 И стреляет в Соловья-разбойника.
И попал Соловья да в правой глаз,
Полетел Соловей с сыра́ дуба́
Комом ко сырой земли.
Подхватил Илья Муромец Соловья на белы́ руки.
55 Привязал Соловья ко той ко луке ко седельныя.
Проехал он воровску заставу крепкую,
Подъезжает ко подворью дворянскому:
И завидела-де его молода жена,
Она хитрая была и мудрая,
60 И збегала она на чердаки на вышние —
Как бы двор у Соловья был на семи верстах,
Как было около двора железной тын,
А на всякой тынинке по маковке,
И по той по голове богатырския —
65 Наводила трубками немецкими
Его, Соловьева, молодая жена,
И увидела доброго молодца Илью Муромца,
И бросалась с чердака во свои высокие терема,
И будила она девять сыновей своих:
70 — А встаньте, обудитесь, добры молодцы,
А девять сынов, ясны соколы!
Вы подите в подвалы глубокие,
Берите мои золотые ключи,
Отмыкайте мои вы окованны ларцы,
75 А берите вы мою золоту казну,
Выносите ее за широкой двор
И встречайте удала доброго молодца:
А наедет, молодцы, чужой мужик,
Отца-то вашего в тороках везет!
80 А и тут ее девять сыновей закорилися,
И не берут у нее золотые ключи,
Не походят в подвалы глубокие,
Не берут ее золотой казны,
А худым ведь свои думушки думают:
85 Хочут обвернуться черными во́ронами,
Со темя носы железными,
Они хочут расклевать добра молодца,
Того ли Илью Муромца Ивановича.
Подъезжает он ко двору ко дворянскому.
90 И бросалась молода жена Соловьева,
А и молится, убивается.
— Гой еси ты, удалой доброй молодец!
Бери ты у нас золотой казны, сколько надобно,
Опусти Соловья-разбойника,
95 Не вози Соловья во Киев-град!
А его-то дети, Соловьевы,
Неучливо они поговаривают.
Они только Илью и видели,
Что стоял у двора дворянского,
100 И стегает Илья он добра коня,
А добра коня по тучны́м бедра́м,
Как бы конь под ним осержается:
Побежал Илья, как соко́л летит.
Приезжает Илья он во Киев-град,
105 Середи двора княженецкого,
И скочил он, Илья, со добра коня,
Привязал коня к дубову́ столбу,
Походил он во гридню во светлую
И молился он спасу со пречистою,
110 Поклонился князю со княгинею,
На все на четыре стороны.
У великого князя Владимера
У него, князя, почестной пир,
А и много на пиру было князей и бояр,
115 Много сильных могучих бога́тырей;
И поднесли ему, Илье, чару зелена́ вина
В полтора ведра.
Принимает Илья едино́й рукой,
Выпивает чару едины́м духом.
120 Говорил ему ласковой Владимер-князь:
— Ты скажись, молодец, как именем зовут,
А по именю тебе можно место дать,
По изотчеству пожаловати.
И отвечает Илья Муромец Иванович:
125 — А ты ласковой стольной Владимер-князь!
А меня зовут Илья Муромец сын Иванович,
И проехал я дорогу прямоезжую
Из стольного города из Мурома,
Из того села Корочаева.
130 Говорят тут могучие бога́тыри:
— А ласково солнце, Владимер-князь!
В очах детина завирается,
А где ему проехать дорогою прямоезжею?
Залегла та дорога тридцать лет
135 От того Соловья-разбойника.
Говорит Илья Муромец:
— Гой еси ты, сударь, Владимер-князь!
Посмотри мою удачу богатырскую,
Вон я привез Соловья-разбойника
140 На двор к тебе.
И втапоры Илья Муромец
Пошел с великим князем на широкой двор
Смотреть его удачи богатырския.
Выходили туто князи, бо́яра,
145 Все русские могучие бога́тыри:
Самсон-богатырь Колыванович,
Сухан-богатырь сын Домантьевич,
Светогор-богатырь и Полкан другой,
И семь-то братов Збродовичи,
150 Еще мужики были Залешана,
А еще два брата Хапиловы —
Только было у князя их тридцать молодцов.
Выходил Илья на широкой двор
Ко тому Соловью-разбойнику,
155 Он стал Соловья уговаривать:
— Ты послушай меня, Соловей-разбойник млад!
Посвисти, Соловей, по-соловьиному,
Пошипи, змей, по-змеиному,
Зрявкай, зверь, по-туриному
160 И потешь князя Владимера.
Засвистал Соловей по-соловьиному,
Оглушил он в Киеве князей и бояр,
Зашипел злодей по-змеиному,
Он втретье зрявкает по-туриному;
165 А князи и бояра испужалися,
На корачках по двору наползалися,
И все сильны бога́тыри могучие.
И накурил он беды несносныя:
Гостины кони с двора разбежалися,
170 И Владимер-князь едва жив стоит
Со душой княгиней Апраксевной.
Говорил тут ласковой Владимер-князь:
— А и ты гой еси, Илья Муромец сын Иванович!
Уйми ты Соловья-разбойника,
175 А и эта шутка нам не надобна!
5 [Первая поездка Ильи Муромца]
Не сы́рой дуб к земле клонится,
Ни бумажныи листочки расстилаются:
Расстилается сын перед батюшком,
Он и просит сее благословеньица:
5 — Ох ты гой еси, родимой, милой батюшка!
Дай ты мне свое благословеньицо,
Я поеду в славной стольной Кеев-град
Помолиться чудотворцам кеевским,
Заложиться за князя Володимира,
10 Послужить ему верой-правдою,
Постоять за веру хрисьянскую.
Отвечат старо́й хресьянин Иван Тимофеевич:
— Я на добрые дела тее благословленье дам,
А на худые дела благословленья нет.
15 Поедешь ты путем и дорогою,
Ни помысли злом на татарина,
Ни убей в чисты́м поле хресьянина.
Поклонился Илья Муромец отцу до́-земли,
Сам он сел на добра́ коня,
20 Поехал он во чисто́ поле.
Он и бьет коня по крутым бёдрам,
Пробиват кожу до черна́ мяса;
Ретиво́й ёго конь осержается,
Прочь о́т земли отделяется,
25 Он и скачет выше дерева стоячего,
Чуть пониже о́болока ходячего.
Первой скок скочил на пятнадцать верст,
В другой скочил, колодезь стал;
У колодезя срубил сы́рой дуб,
30 У колодезя поставил часовенку,
На часовне подписал сво и́мичко:
«Ехал такой-то сильной, могу́чой богатырь,
Илья Муромец сын Иванович»;
В третий скочил — под Чернигов-град.
35 Под Черниговым стоит сила — сметы нет;
Под Черниговым стоят три царевича.
С кажним силы сорок тысячей.
Богатырско серцо разго́рчиво и неуёмчиво,
Пушше огня-о́гничка серцо разыграется,
40 Пушше пля́штово мороза разгорается.
Тут возго́ворит Илья Муромец таково слово:
— Не хотелось было батюшку супротивником быть,
Ишша знать-та ёго заповедь переступи́ть.
Берет он в руки саблю боёвую,
45 Учал по силушке погуливать:
Где повернется, делал улицы,
Поворотится — часты плошшади,
Добиваетца до трих царе́вичов.
Тут возго́ворит Илья таково слово:
50 — Ох вы гой естя, мое три царевича!
Во полон ли мне вас взять,
Ай с вас буйны головы снять?
Как в полон мне вас взять, —
У меня доро́ги заезжие и хлебы заво́зныи,
55 А как головы снять, — царски се́мины погубить.
Вы поедьте по свым местам,
Вы чините везде такову славу́,
Што святая Русь не пуста́ стоит,
На святой Руси есть сильны́-могу́чи бога́тыри.
60 Увидал ёго воевода черниговской:
— Што эта господь сослал нам за сослальника!
Очистил наш славной Чернигов-град.
Возго́ворит воевода свым князьям-бо́ярам:
— Подите, позовите до́бра мо́лодца
65 Ко мне хлеба-соли кушати.
Пошли тут князи-бо́яря к Муромцу:
— Ох ты гой еси, дородной доброй мо́лодец,
Как тея честны́м и́менем зовут,
Как тея величают по отечеству?
70 — Меня именем зовут — Илейкой,
А величают — сын Иванович.
Возго́ворят ему князи-бо́яря:
— Ох ты гой еси, Илья Муромец!
Ты пойдешь-ка к воеводе нашему,
75 Ты изволь у нёго хлеба-соли кушати.
— Нейду я к воеводе вашему,
Не хочу у нёго хлеба-соли кушати;
Укажите мне прямую дороженьку
На славной стольной Кеев-град.
80 Ответ держат князи-бо́яря:
— Ох ты гой еси, Илья Муромец!
Пряма дорожка не проста стоит:
Заросла дорога ле́сы Брынскими,
Протекла тут река Самородина;
85 Ишшо́ на дороге Соловейко-разбойничик
Сидит на тридевяти дубах, сидит тридцать лет.
Ни конному ни пешому пропуску нет.
Поклонился им Илья Муромец,
Поехал он лесами Брынскими.
90 Услыхал Соловейко богатырской топ
И свиснул он громким голосом.
Конь под Муромцом спотыкается.
Возго́ворит Илья своему коню доброму:
— Ох ты гой еси, мой богатырской конь!
95 Аль не езживал ты по тёмны́м лесам,
Аль не слыхывал пташьего по́свисту?
Берет Илья кале́ны стрелы:
Перво́ стре́лил, не дострелил,
А вдруго́ридь — перестрелил,
100 В третьи стре́лил, попал в правой глаз,
И сошиб ёго с тридевяти дубов,
Привязал ёго к коню во ка́раки;
Поехал Муромец в славной Кеев-град.
Возго́ворит Соловейко-разбойничик:
105 — Ох ты гой еси, Илья Муромец!
Мы заедем-ка с тобою ко мне в гости.
Увидала Соловейкина ма́ла дочь:
— Ишша вон едет наш батюшка,
Ведет кривого мужика [у] коня в ка́раках.
110 Взглянула Соловейкина большая дочь:
— Ах ты дура не пови́тая! Это едет доброй мо́лодец,
И ведет нашего батюшка коня в ка́раках.
И бросили́сь они на Илью Муромца с дре́кольем.
Возго́ворит Соловейко-разбойничик:
115 — Не тумаши́теся, мое малы́ детушки,
Не взводите в задор до́брого мо́лодца.
Возго́ворит Илья Соловейке-разбойнику:
— Што у тея дети во единой лик?
Отвечат Соловейко-разбойничик:
120 — Я сына-та выросшу, за нёго дочь отдам,
Дочь-ту выросшу, отдам за́ сына,
Штобы Соловейкин род не перево́дился.
За досаду Илье Муромцу показалося,
Вынимал он саблю свою вострую,
125 Прирубил у Соловья всех детушок.
Приехал Илья Муромец во Кеев-град,
И вскричал он громким голосом:
— Уж ты батюшка Володимир-князь!
Тее на́да ль нас, принимаешь ли
130 Сильных могучих бога́тырей,
Тее́, батюшка, на поче́сь-хвалу,
Твому граду стольному на и́зберечь,
А татаровьям на посе́ченье?
Отвечат батюшка Володимир-князь:
135 — Да как мне вас не нады-та!
Я везде вас ишшу, везде спрашиваю,
На приезде вас жалую по добру́ коню,
По добру́ коню, по латынскому, богатырскому.
Возго́ворит Илья Муромец таково слово:
140 — У меня свой конь латынской, богатырской;
Стоял я с родимым батюшком у заутрени,
Хотелось постоять с тобой у обеденки,
Да на дороге мне было три помешиньки:
Перва помеха — очистил я Чернигов-град;
145 Друга́ помеха — я мостил мосты на пятнадцать верст
Через ту реку, через Самородину;
Третья помеха — я сошиб Соловья-разбойника.
Возго́ворит сам батюшка Володимир-князь:
— Ох ты гой еси, Соловейко-разбойничик!
150 Ты взойди ко мне в полату белу-ка́менну.
Ответ держит Соловейко-разбойник:
— Не твоя слуга, не тее служу, не тея и слушаю,
Я служу и слушаю Илью Муромца.
Возго́ворит Володимир: — Ох ты гой еси, Муромец,
155 Илья Муромец сын Иванович!
Прикажи ёму взойти в полату белу-ка́менну.
Приказал ему взойти Илья Муромец.
Тут возго́ворит Володимир-князь:
— Ох ты гой еси, дородной доброй мо́лодец,
160 Илья Муромец сын Иванович!
Прикажи ёму свиснуть громким голосом.
Возго́ворит Илья Муромец таково слово:
— Уж ты батюшка наш Володимир-князь!
Не во гнев бы тее, батюшка, показалося:
165 Я возьму тея, батюшку, под пазушку,
А княиню-ту закрою под дру́гою.
И говорит Илья Муромец таково слово:
— Свисни, Соловейко, в по́лсвиста.
Свиснул Соловейка во весь голос:
170 Сня́ло у палат верьх по оконички.
Разломало все связи железныя,
Попадали все сильны могу́чи бога́тыри,
Упали все знатны князи-бо́яря,
Один устоял Илья Муромец.
175 Выпушшал он князя со княиней из-под пазушок.
Возго́ворит сам батюшка Володимир-князь:
— Исполать тее, Соловейко-разбойничик!
Как тея взял это Илья Муромец?
Ответ держит Соловейко-разбойничик:
180 — Видь на ту́ пору больно пьян я был,
У меня большая дочь была именинница.
Это слово Илье Муромцу не показалося:
Взял он Соловейку за вершиночку,
Вывел ёго на княжене́цкой двор,
185 Кинул ёго выше дерева стоя́чего,
Чуть пониже оболока ходячего,
До сыро́й земли допускывал — ино подхватывал,
Расшиб Соловейко свое все тут косточки.
Пошли теперь к обеду княженецкому.
190 Возго́ворит сам батюшка Володимир-князь:
— Ох ты гой еси, Илья Муромец сын Иванович!
Жалую тея трёмя́ я ме́стами:
Пе́рво место — подле меня ты сядь,
Друго́ место — супроти́ меня,
195 Тре́тье — где ты хочешь, тут и сядь.
Зашел Илья Муромец со ко́нничка,
Пожал он всех князей и бо́ярей
И сильных могу́чих бога́тырей:
Учутился он супроти́ князя Володимира.
200 За досаду Олеше Поповичу показалося:
Взял Олеша булатной нож,
Он и кинул ёго в Илью Муромца:
Пымал на полету́ Илья булатный нож,
Взоткнул ёго в дубовой стол.
6 Илья и Соловей-разбойник
Из того ли-то из города из Муромля,
Из того села да с Карачирова,
Выезжал удаленькой дородний добрый молодец,
Он стоял заутрену во Муромли,
5 А й к обеденке поспеть хотел он в стольнёй Киев-град.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.
У того ли города Чернигова
Нагнано́-то силушки черны́м-черно,
А й черны́м-черно, как черна во́рона;
10 Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром кони никто тут не проезживат.
Птица черной ворон не пролетыват,
Серый зверь да не прорыскиват,
А подъехал как ко силушке великоей,
15 Он как стал-то эту силу великую,
Стал конем топтать да стал копьем колоть,
А й побил он эту силу всю великую.
Ён подъехал-то под славный под Чернигов-град.
Выходили мужички да тут черниговски
20 И отворяли-то ворота во Чернигов-град,
А й зовут его в Чернигов воеводою.
Говорит-то им Илья да таковы слова:
— Ай же, мужички да вы черниговски!
А нейду к вам во Чернигов воеводою.
25 Укажите мне дорожку прямоезжую,
Прямоезжую да в стольний Киев-град.
Говорили мужички ему черниговски:
— Ты удаленькой дородний добрый молодец,
Ай ты славныя бога́тырь святоруськии!
30 Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела,
А й по той ли по дорожке прямоезжою
Да й пехотою никто да не прохаживал,
На добром кони никто да не проезживал:
35 Как у той ли-то у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Левонидова,
Си́ди Со́ловей-разбойник во сыром дубу,
40 Си́ди Со́ловей-разбойник Одихмантьев сын,
А то свищет Соловей до по-соло́вьему,
Ён крычит злодей разбойник по-звериному,
И от него ли-то от посвисту соловьяго,
И от него ли-то от покрику звериного,
45 То все травушки-мура́вы уплетаются,
Все лазуревы цветочки отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертвы лежат.
Прямоезжею дороженькой пятьсот есть верст,
50 А й окольноёй дорожкой цела тысяща.
Он спустил добра коня да й богатырского,
Он поехал-то дорожкой прямоезжею.
Ёго добрый конь да богатырскии
С горы на́ гору стал перескакивать,
55 С холмы на́ холму стал перемахивать,
Мелки реченки, озерка промеж ног спущал.
Подъезжает он ко речке по Смородинки,
Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей,
Да ко тою ко березы ко покляпыя,
60 К тому славному кресту ко Левонидову.
Засвистал-то Со́ловей да й по-соло́вьему,
Закричал злодей разбойник по-звериному,
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да й лазуревы цветочки отсыпалися,
65 Темны лесушки к земле вси приклонилися,
Его доброй конь да богатырскии
А он на корзни́ да потыкается;
А й как старый-от казак да Илья Муромец
Берет плеточку шелковую в белу руку,
70 А он бил коня а по крутым ребрам;
Говорил-то он, Илья, да таковы слова:
— Ах ты волчья сыть да й травяной мешок!
Али ты итти не хошь, али нести не мошь?
Что ты на корзни́, собака, потыкаешься?
75 Не слыхал ли посвисту соловьяго,
Не слыхал ли покрику звериного,
Не видал ли ты ударов богатырскиих?
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Да берет-то он свой ту́гой лук розрывчатый,
80 Во свои берет во белы он во ручушки,
Ён тетивочку шелковенку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
То он стрелил в то́го Со́ловья-разбойника,
Ёму выбил право око со косичею.
85 Ён спустил-то Со́ловья на сыру землю,
Пристянул его ко правому ко стремечки булатнему,
Ён повез его по славну по чисту́ полю,
Мимо гнездышко́ повез да Соловьиное.
Во том гнездышке да Соловьиноем
90 А случилось быть да и три дочери,
А й три дочери его любимыих;
Бо́льша дочка эта смотрит во окошечко косявчато,
Говорит ёна да таковы слова:
— Едет-то наш батюшко чисты́м полем,
95 А сидит-то на добро́м кони,
Да везет ён мужичищо-деревенщину,
Да у правого стремени прикована.
Поглядела его дру́га дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
100 — Едет батюшко роздольицем чисты́м полем
Да й везет он мужичища-деревенщину,
Да й ко правому ко стремени прикована.
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
105 — Едет мужичищо-деревенщина,
Да й сидит мужик он на добро́м кони,
Да й везет-то наша батюшка у стремени,
У булатнего у стремени прикована.
Ему выбито-то право око со косичею.
110 Говорила-то й она да таковы слова:
— Ай же, мужевья наши любимыи!
Вы берите-тко рогатины звериныи,
Да бежите-тко в роздольице чисто́ поле,
Да вы бейте мужичища-деревенщину.
115 Эти мужевья да их любимыи,
Зятевья-то есть да Соловьиныи,
Похватали как рогатины звериныи,
Да и бежали-то они да й во чисто́ поле
Ко тому ли к мужичищу-деревенщине,
120 Да хотят убить-то мужичища-деревенщину.
Говорит им Соловей-разбойник Одихмантьев сын:
— Ай же, зятевья мои любимыи,
Побросайте-тко рогатины звериныи,
Вы зовите мужика да деревенщину,
125 В сво́ё гнездышко зовите Соловьиное,
Да кормите его ествушкой сахарною,
Да вы пойте ёго питьицем медвяныим,
Да й дарите ёму да́ры драгоценные.
Эты зятевья да Соловьиныи
130 Побросали-то рогатины звериныи
А й зовут-то мужика да й деревенщину
Во то гнездышко да Соловьиное.
Да й мужик-от деревенщина не слушатся,
А он едет-то по славному чисту́ полю,
135 Прямоезжею дорожкой в стольнёй Киев-град.
Ён приехал-то во славный стольнёй Киев-град
А ко славному ко князю на широкой двор.
А й Владымир-князь он вышел со божьёй церквы,
Он пришел в полату белокаменну,
140 Во столовую свою во горенку,
Оны сели есть да пить да хлеба кушати,
Хлеба кушати да пообедати.
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Становил коня да посерёд двора,
145 Сам идет он во полаты белокаменны,
Проходил он во столовую во горенку,
На́ пяту он дверь-ту поразмахивал,
Крест-от клал ён по-писа́ному,
Вел поклоны по-уче́ному,
150 На все на три на четыре на сторонки низко кланялся,
Самому князю́ Владымиру в особину,
Еще всим его князьям он подколенныим.
Тут Владымир-князь стал молодца выспрашивать:
— Ты скажи-тко, ты откулешной, дородний добрый мо́лодец,
155 Тобе как-то молодца да имене́м зовут,
Звеличают удала́го по отечеству?
Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:
— Есть я с славнаго из города из Муромля,
Из того села да с Карачирова,
160 Есть я старыя казак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович!
Говорит ему Владымир таковы слова:
— Ай же, старыя казак да Илья Муромец,
Да й давно ли ты повыехал из Муромля
165 И которою дороженкой ты ехал в стольнёй Киев-град?
Говорил Илья он таковы слова:
— Ай ты славныя Владымир стольнё-киевской!
Я стоял заутрену христовскую во Муромли,
А й к обеденки поспеть хотел я в стольнёй Киев-град,
170 То моя дорожка призамешкалась;
А я ехал-то дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дороженкой я ехал мимо-то Чернигов-град,
Ехал мимо эту Грязь да мимо Черную,
Мимо славну реченку Смородину,
175 Мимо славную березу-то покляпую,
Мимо славный ехал Левонидов крест.
Говорил ёму Владымир таковы слова:
— Ай же, мужичищо-деревенщина,
Во глазах, мужик, да подлыгаешься,
180 Во глазах, мужик, да насмехаешься!
Как у славнаго у города Чернигова
Нагнано́ тут силы много-множество,
То пехотою никто да не прохаживал,
И на добром коне никто да не проезживал
185 Туды серый зверь да не прорыскивал,
Птица черный ворон не пролетывал;
А й у той ли-то у Грязи-то у Черноей,
Да у славноёй у речки у Смородины,
А й у той ли у березы у покляпою,
190 У того креста у Леванидова
Соловей сидит разбойник Одихмантьев сын,
То как свищет Со́ловей да по-соло́вьему,
Как кричит злодей разбойник по-звериному,
То все травушки-муравы уплетаются,
195 А лазуревы цветки прочь отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертво́ лежат.
Говорил ему Илья да таковы слова:
— Ты Владымир-князь да стольнё-киевской!
200 Соловей-разбойник на твоем двори,
Ему выбито ведь право око со косичею,
Й он ко стремени булатнему прикованной.
То Владымир-князь-от стольнё-киевской
Он скорешенько ставал да на резвы́ ножки,
205 Кунью шубоньку накинул на одно плечко́,
То он шапочку соболью на одно ушко,
Он выходит-то на свой-то на широкий двор
Посмотреть на Со́ловья-разбойника.
Говорил-то ведь Владымир-князь да таковы слова:
210 — Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,
Закрычи-тко, собака, по-звериному.
Говорил-то Со́ловей ему разбойник Одихмантьев сын:
— Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушати,
215 Я обедал-то у старого каза́ка Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати.
Говорил-то как Владымир-князь да стольнё-киевский:
— Ай же, старыя казак ты Илья Муромец!
Прикажи-тко засвистать ты Со́ловью да й по-соло́вьему,
220 Прикажи-тко закрычать да по-звериному.
Говорил Илья да таковы слова:
— Ай же, Со́ловей-разбойник Одихмантьев сын!
Засвищи-тко ты во по́л-свисту соловьяго,
Закрычи-тко ты во по́л-крыку зверинаго.
225 Говорил-то ёму Со́ловей-разбойник Одихмантьев сын:
— Ай же, старыя казак ты Илья Муромец!
Мои раночки кровавы запечатались,
Да не ходят-то мои уста саха́рныи,
Не могу я засвистать да й по-соло́вьему,
230 Закрычать-то не могу я по-звериному.
А й вели-тко князю ты Владымиру
Налить чару мни да зелена́ вина,
Я повыпью-то как чару зелена́ вина,
Мои раночки кровавы порозо́йдутся,
235 Да й уста мои сахарни поросхо́дятся,
Да тогда я засвищу да по-соло́вьему,
Да тогда я закрычу да по-звериному.
Говорил Илья-тот князю он Владымиру:
— Ты Владымир-князь да стольнё-киевской!
240 Ты поди в свою столовую во горенку,
Наливай-ко чару зелена́ вина,
Ты не малую стопу да полтора ведра,
Подноси-тко к Со́ловью к разбойнику.
То Владымир-князь да стольнё-киевской
245 Он скоренько шел в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена́ вина,
Да не малу он стопу да полтора ведра,
Разводил медами он стоялыма,
Приносил-то ён ко Со́ловью-розбойнику.
250 Соловей-розбойник Одихмантьев сын
Принял чарочку от князя он одной ручко́й,
Выпил чарочку-ту Соловей одны́м духо́м,
Засвистал как Соловей тут по-соло́вьему,
Закрычал разбойник по-звериному,
255 Маковки на теремах покри́вились,
А око́ленки во теремах рассыпались
От него, от посвисту соловьяго,
А что есть-то людюшок, так вси мертвы́ лежат;
А Владымир-князь-от стольнё-киевской
260 Куньей шубонькой он укрывается.
А й тут старой-от казак да Илья Муромец
Он скорешенько садился на добра коня,
А й он вез-то Соловья да во чисто́ поле,
Й он срубил ему да буйну голову.
265 Говорил Илья да таковы слова:
— Тоби полно-тко свистать да по-соло́вьему,
Тоби полно-тко крычать да по-звериному,
Тоби полно-тко слезить да отцей-ма́терей,
Тоби полно-тко вдовить да жен моло́дыих,
270 Тоби полно-тко спущать-то сиротать да малых детушок.
А тут Соловью ему и славу́ поют,
А й славу́ поют ему век по́ веку.
7 Илья Муромец
Прежде всего Тупицын рассказал известное предание о том, как Илья Муромец сиднем сидел тридцать лет и потом получил силу богатырскую, как отец его купил ему жеребенка у попа за 300 рублей и как в первый раз отправился Илья Муромец поленичать.
Выводил Илья Муромец добра коня
Из завозеньки из новыя,
Накладывал он потнички бумажные,
На потнички седелышко черкасское,
5 Клал обет на палицу боевую
И на саблю на острую,
На копье мурзалецкое,
Чтобы не увязывать до города до Киева,
До солнышка до Сеславьева.
10 И ставал в стременышко гольяшное,
И садился в седелышко черкасское.
Не ясен сокол в перелет летал,
Не белый кречет перепархивал,
Туто ехал удалой добрый молодец,
15 Старый казак Илья Муромец.
Он и едет ко городу ко Кидошу.
Над Кидошом-градом по грехам учинилося:
Подступала сила поганая.
Бил, топтал он силу поганую,
20 Бил, топтал трои суточки,
Не пиваючи, не едаючи,
Со добра коня не слезаючи.
И во том во городе во Кидоше
Выходили попы, отцы дьяконы,
25 Выносили образа и иконы святы,
И служили они службу молебную:
— То ли город наш бог защитил,
То ли ангел святой,
И выбил, вытоптал силу поганую?
30 И едет старый казак ко городу Кидошу,
И едет мимо той церкви соборныя,
И говорят попы, отцы дьяконы:
— Ой ты гой еси, удалой добрый молодец!
Садись за стол хлеб-соль кушати,
35 Ты скажи нам свою отчину.
Проговорил удалой добрый молодец:
— Я по поездке Юриш-Мариш-Шишмаретин,
По потехе Борис-королевич млад,
Не изволю я хлеб-соль кушати,
40 А скажите мне дорожку прямоезжую
Ко стольному городу ко Киеву,
Ко ласкову князю Владимиру,
Ко солнышку ко Сеславьеву.
И проговорят попы, отцы дьяконы:
45 — Ой ты гой еси, удалой добрый молодец!
Больша де дорожка прямоезжая
Прямо шла во стольный Киев-град,
Дак залег Соловей-разбойник,
Не пропущат ни конного, ни пешего.
50 Проговорил удалой добрый молодец:
— Мне туда и дорога-путь.
И подъе́зжает он к батюшке Днепру-реке.
Не случилось ни мостов, ни переездичков:
И зачал удалой добрый молодец дубье рвать,
55 Зачал он через Днепр-реку мост мостить,
Переезжат через Днепр-реку на ту сторону.
И заслышал Соловей, вор-разбойничек,
И заслышал за пятнадцать верст,
И летит навстречу добру молодцу;
60 И садился он на сырой дуб кряковистой,
И приклонялся сырой дуб ко сырой земле.
Засвистал Соловей по-соловьиному,
Зашипел Соловей по-змеиному,
Заревел Соловей по-звериному.
65 Под Ильею конь пал на́корач.
И выдергивал он шелыгу подорожную,
Стягал коня по тучны́м бедрам,
Сам, молодец, приговаривал:
— Ах ты, волчья сыть, травяной мешок!
70 Не слыхал ты свисту богатырского,
Не слыхал ты шипу змеиного,
Не слыхал ты реву звериного?
Тут конь под Ильей рассержается:
Он скакал выше лесу стоячего,
75 Ниже облака ходячего.
И брал старой свой тугой лук,
И брал из колчана калену стрелу,
И клал он на тетивку шелко́вую,
Стрелял Соловья, вора-разбойника,
80 Попадал ему в правый глаз.
И падает Соловей на сыру землю,
И приковал его ко стремену,
Ведет его по чисту́ полю,
И ведет его ко высоку терему.
85 У Соловья, вора-разбойника,
Дочь была сдогадлива:
Отворяла она воротички широкие,
На ворота клала сабельку острую,
Хотела срезать старому буйну голову:
90 — Ой ты гой еси, удалой добрый молодец!
Заезжай ко мне ты на широкий двор!
А старый казак был сдогадливой,
Берет он ее на чинжалище острое,
Бросат ее на сыру́ землю.
95 И едет добрый молодец чистым полем,
И видит он в поле девять молодцов,
Девять молодцов в кулачки бьются,
И сами говорят таковы слова:
— Вон батюшко едет, мужика ведет,
100 Наотворот того други́ говорят:
— Нет, мужик-от ведет нашего батюшка.
И едет старый мимо молодцов;
Они хочут похитить добра молодца.
Проговорит старый казак Илья Муромец:
105 — Закликни ты своих малых детей,
Не закликнешь — самого смерти предам.
Проговорит Соловей, вор-разбойник:
— Не троньте вы удала добра молодца;
У меня силушки не с вашу есть,
110 Да старый казак в горсти зажал,
Насыпайте вы тележки златокованны,
Насыпайте золота, серебра,
Везите во стольный Киев-град,
И везите на царев кабак,
115 Пойте вы добра молодца и чествуйте,
Чтобы он меня пустил в живности.
Едет Илья Муромец чистым полем
И видит опять девять сынов
Соловья, вора-разбойника,
120 В кулачки бьются.
Опять напирают на Илью Муромца.
Соловей им тут опять отказал:
— Вы не троньте стара казака,
Стара казака Илью Муромца,
125 Вы не троньте, лучше кланяйтесь.
Едет он опять чистым полем
И завидел опять девять сынов в кулачки бьются.
И те опять напирают на стара казака,
Стара казака Илью Муромца.
130 Проговорит Соловей, вор-разбойник:
— Не троньте вы молодца прямоезжего,
У меня силы не с ваше, да старый в горсти зажал.
И немного у него сынов — только двадцать семь.
И едет старой ко городу ко Киеву,
135 Ко ласковому князю Владимиру;
И едет на улицу на широкую,
Ко тому ко терему высокому,
Ко тому окошечку стекольчату.
Со добра коня старый соскакивал,
140 Ни к чему коня он не привязывал,
Никому коня он не приказывал,
Идет к воротичкам решетчатым,
И спросил он у ворот приворотников,
И спросил он у дверей придверников,
145 Отворял он двери помалешеньку.
И ступал он в палату потихошеньку,
Крест кладет по-писаному,
Поклон ведет по-ученому,
Кланятся на все стороны:
150 — Здравствуешь, ласковый Владимир-князь
И со душечкой со княгинею!
Князьям-боярам — на-особицу.
Говорит ласковый Владимир-князь:
— Добро пожаловать, удалой добрый молодец!
155 Ты скажи нам, добрый молодец, свою отчину.
— Ой ты гой еси, ласковый Владимир-князь!
Из того я города из Мурома,
Старый казак Илья Муромец.
Ехал я мимо Днепра-реки,
160 Очистил вам дорожку прямоезжую.
Злые бояре подмолчивые
Говорят таковы слова:
— Мужик ты, мужик, деревенщина,
Хвастаешь не былье́й своей,
165 Чужим именем называешься:
Где тебе похитить Соловья, вора-разбойника!
Тут старому за беду стало,
За великую досаду показалося,
Говорит он таковы слова:
170 — Гой еси ты, ласковый Владимир-князь!
Скрой ты оконенку стеклянную,
Посмотри на улицу на ши́року,
Стоит ли мой добрый конь?
Послушал его ласковый Владимир-князь,
175 Скрыл оконенку стеклянную,
Посмотрел на улицу на ши́року
И увидел, что стоит добрый конь
С Соловьем, вором-разбойником.
Тут старому за беду стало,
180 За великую досаду показалося,
Надевал он черну шляпу, вон пошел.
Тут ласковый Владимир-князь
Наливает чару зелена́ вина
И бежит скоро на красно́ крыльцо:
185 — Ой ты гой еси, удалый добрый молодец,
Хоть выпей ты чару зелена́ вина.
И проговорит старый казак Илья Муромец:
— Ах ты гой еси, батюшка Владимир-князь!
На приходе ты гостя не употчивал,
190 На походе ты гостя не учествуешь.
И зашел старый на царев кабак,
Пил-гулял трои суточки.
Проговорит ласковый Владимир-князь:
— Ой ты гой еси, мой верный клюшничек,
195 Ты поди, позови Илью Муромца
Ко ласкову князю Владимиру,
Позови ты его на почестный пир,
Позови ты его честнешенько,
И кланяйся ему низешенько.
200 Тут клюшничек не ослушался,
Зовет стара казака Илью Муромца:
— Пожалуйте, старый казак Илья Муромец,
И пожалуйте, тебя князь зовет,
Князь зовет да на почестный пир.
205 Тут старый не ослушался:
Надевает черну шляпу, вон идет,
Идет он на улицу на ши́року,
Ко тому ко терему высокому,
Отворят он двери помалешеньку,
210 Запират он двери потихошеньку,
Крест кладет старый по-писаному,
Поклон ведет по-ученому,
Кланяется на все стороны:
— Здравствуешь, ласковый Владимир-князь
215 Со душечкою со княгинею!
Князья, бояре, на-особицу!
Проговорит ласковый Владимир-князь:
— Добро жаловать, удалый добрый молодец,
Ты старый казак, Илья Муромец!
220 Ты садись-ко на лавочку булавую,
За один стол хлеб-соль кушати.
Наливает князь чару зелена́ вина,
Не малу чару — в полтора ведра,
Подает удалу добру молодцу.
225 Принимает молодец единой рукой,
Выпивает молодец единым духом.
Проговорит ласковый Владимир-князь:
— Гой еси ты, старой казак,
Ты старой казак Илья Муромец!
230 Приведи ты Соловья, вора-разбойника,
Во мой во высок терем,
В мою палату белокаменну,
Заставь посвистать по-соловьему,
Заставь пошипеть по-змеиному,
235 Заставь пореветь по-звериному.
Тут старый казак встал на ноги,
Идет на улицу на широкую,
Ко своему коню доброму,
Отвязыват Соловья, вора-разбойника,
240 От того стременышка гольяшного,
Ведет в палату белокаменну,
Заставляет свистать в полсвиста,
Пошипеть помалешеньку,
Пореветь потихошеньку.
245 Берет старый казак князя под пазуху,
Молоду княгиню под другу руку.
Зачал Соловей свистать по-соловьему;
Тут бояре оглушилися,
Падают они на кирпищат пол.
250 Стал унимать Соловья Илья Муромец.
Тут Соловей прирассе́рдился,
Хотел оглушить Илью Муромца, —
Все окошечки повылетели,
Новая палата вскрылася.
255 Тут старому за беду стало,
Сохватил он саблю острую
И ссек Соловью буйну голову.
8 Первая поездка Ильи Муромца
А как перьвая была поездка Ильи Муромця
А из Мурома до Киева.
А как клал-то да промежь собой ведь заповедь
Межь заутреней поспеть к обедни воскресеньския.
5 А пошел-то он да на широкой двор,
А седлал, уздал своёго коня да лошадь добрую:
Шьто накладывал на спину лошадиную-ту войлучок,
А на войлучок накладывал седёлышко черкальскоё,
Вот зате́гивал-то он двенадцеть отужинок,
10 А застегивал-то он двенадцеть пряжочок;
’шше отужинки были шелко́выя,
А как пряжочки были́ да золоче́ныя,
А как шпёнышки были булатныя,
А того-то белого булата заморьского, —
15 Шьто не ради-то красы, да ради крепости,
Ради тех-то пришпехов богатырскиях.
Он приковывал-то палицю ко стремену булатному;
А как клал-то он к палици заповедь великую,
Шьтобы от Мурума до Киева-то палици-то не отковывать.
20 А как одевалсе доброй молодець да в платьё богатырськое,
А прошшалсе он с отцём да родной матушкой:
— Ты прошшай-ко-се, да мой родной батюшко!
Он ведь лёкко скакал да на добра́ коня.
А как видели тут молодца сряжаючись,
25 А не видели-то ёго поездки богатырския.
Он поехал из города из Мурома,
Из того же села да Карачаёва.
А как подъезжаёт к городу к Черни́-городу, —
Тут стоит-то под Черни-городом сила великая,
30 А хотят-то розбить, розорить-то город Чи́женец,
А божьи церквы хочут да под конюшни взеть.
А сидит-то старой на добро́м кони́ да призадумалсе:
— А шьто клал-то я собе-то заповедь великую,
Шьто от Мурома до Киева да палечи-ты не отковывать;
35 Как прости меня господь да в таковой вины!
Я не буду боле-то класть заповеди великия.
Отковал-то он ведь паличу тяжелою,
Он ведь постёгал коня да по крутым бедрам,
А заехал во ту силу великую;
40 А да вперед махнет, дак сделат улицей,
А назад махнет — дак переулками;
Коё бьет, больше конем всё мнет.
Он прибил, притоптал всю силу великую.
Говорят-то мужики черни́горци,
45 Они говорят да таковы речи:
— Уж как с нёба нам послал господь-от аньгела.
А други-ти: — Нет не аньгела господь послал,
А нам послал бог-то руського могучего бога́тыря.
А как стречают мужики-ти города Черни-города,
50 А стречеют, отпирают ёму воро́та городо́выя,
А стречеют, ёму низко кла́нетсе:
— А приди ты к нам хошь князём живи в Черни-городи, хошь боярином,
Хошь купцём у нас слови, гостем торговыма.
Мы ведь много даи́м тебе золотой казны несчётныя.
55 Говорит-то старой таковы речи:
— Не хочу-то у вас-то жить не князём, не боярином,
Не купцём, гостем торговым жа;
Мне ненадобно-то ваша золота казна несчётная:
Золотой казной мне ведь не откупитисе!
60 Тольке вы скажите в красен-от Киев-град дорожку прямоезжую:
Кольке времени ехать какой дорогою?
— Прямоезжой дорогой надоть ехать три месеця,
А окольною дорогой надоть ехать три́ года;
Заросла-то прямоезжая дорожка равно тридцеть лет,
65 Заросла-то она лесым темным жа;
А как есть на ей три заставушки великия:
А как перьва-та застава — ле́сы те́мныя,
А втора-та застава — грези че́рныя,
А как третья-та застава есть ведь реченька Смородинка,
70 А у той-то у речки есть калинов мост;
А тут есть-то, тут Соловьюшко живет Рохма́ньёвич;
А сидит-то Соловеюшко да на девети дубах,
А как ревет-то Соловеюшко да по-звериному,
А свистит Соловейко по-соловьиному,
75 А сидит-то собака, шипит он по-змеиному.
А не конному, не пешому проходу нет,
А не серому волку́ прорыску нет,
А не ясному соко́лу проле́ту нет.
— Ну, спасибо-те, мужики, за дорожку прямоезжую!
80 Он поехал по той дороге прямоезжою.
А как он приехал к лесу те́мному,
Соходил-то он да со добра́ коня,
А лево́й рукой-то он коня ведет,
А право́й рукой дубье рвет да ведь с ко́ринём,
85 С коринём рвет да ведь мост мостит:
Он проехал-то лесы те́мныя,
А проехал-то он да гре́зи че́рныя,
А доехал до той же речиньки Смородинки.
Как увидял ёго Соловьюшко Рахманьевич,
90 Зашипел-то Соловьюшко по-соловьиному,
Заревел-то Соловьюшко да по-звериному,
Как ведь зашипел он Соловьюшко по-змеиному;
Ише мать сыра земля да потрёсаласе,
А сыро́ дубье да пошаталосе;
95 Как потнулсе ёго конь, на колени пал
А от того от свисту соловьиного,
А от реву-ту он от звериного.
А как бил он коня да по крутым бедрам:
— Уж ты волчья пасть да травяной мешок!
100 Не слыхал ты разе свисту соловьиного,
Не слыхал ли ты реву звериного,
А не слыхал шипотку-ту всё змеиного?
А как брал-то он да свой розрывчат лук,
Натягал-то он тетивоньку шолко́вую,
105 А накладывал-то он стрелочку каленую,
Сам ко стрелочки да приговаривал:
— А лети, моя стрела, да по-под-не́бёса,
А не падай не на́ воду, не на́ землю, не в сы́рой дуб,
А пади-тко-се Соловьюшку во правой глаз.
110 А как полетела стрелочка да по-под-не́беса,
А как падала стрела не на́ воду, не на́ землю, не в сы́рой дуб,
Она падала стрелочка Соловьюшку во правой глаз.
А как падал Соловьюшко да на сыру́ землю́;
Подъезжал тут старая стариньшина да под Соловьюшка,
115 А приковывал-то Соловьюшка да за белы́ руки,
Подымал Соловьюшка да на добра́ коня,
А приковывал ёго ко стремену булатному,
А подымал он Соловьюшка-то на добра́ коня;
А поехали они ко городу ко Киеву.
120 А как мимо ехали Соловьево высокое подворьицё,
А высокое-то дворьицё, высок терем;
Как увидели Соловьюшка да ро́дны дочери,
А больша-то говорит: «Как батюшко-то едёт, мужика везет».
Да втора-то сёстра говорит: «То мужик-от едёт, везет батюшка».
125 А как едут они к Соловьюшку да к широку́ двору,
Да взяла ёго большая дочь да подворотину,
А хотела убить да Илью Муромця;
Подхватил-то стары́й казак да Илья Муромець да подворотину,
Ухватил-то ей да из белы́х-то рук;
130 Тут он хватил свое востро́ копье
А сколол-то его большую дочь.
Говорит Соловьюшко Рохманьевич:
— Уж вы гой еси, мои дочерья любимыя!
Не грубите, не гневите серьдца богатырьского;
135 Выкупайте мня да из неволюшки:
Насыпайте ёму три-то мисы красна золота,
А три-то мисы чиста се́ребра,
Насыпайте три-то мисы меди, всё коза́рочки.
А поехал он ко городу ко Киеву.
140 А не зашел-то он к Соловьюшку в высок терем.
А приехал в славной Киев-град,
Ко ласкову приехал князю на широкой двор,
Как ведь соходил-то со добра́ коня,
А вязал-то коня да середи двора,
145 Середи двора к дубову́ столбу да к золоту́ кольчу;
Как заходит на крылечико косисчато,
Со красна́ крыльця в полаты княженецькия;
А он крест-от кладет да по-писа́ному,
А поклон-эт ведет да по-уче́ному,
150 А как бьет челом-ту князю во рученьку во правую:
— Уж ты здраствуй, князь Владимер стольне-киевской!
— Уж ты здрастуй-то, дородней доброй молодець!
Я не знаю твоёго не имени, не отчины —
Величеть тебя по имени, называть по отечесьву.
155 А князям, боярам всё — во левую.
— Уж ты гой еси, дороднёй доброй молодець!
Ты садись-ко за ти столы окольния,
А за ти жа за скатерти за браныя,
А за кушанья за розноличния.
160 А как сел-то Илеюшка за столы за белоду́бовы.
Как-от пир идет наве́сели,
Красно-то соньчё идет на е́сени,
А как красно-то соньчё идет ко западу,
Ко западу идет, ко за́кату;
165 А как вси-то на пиру-ту сидят пьяны, веселы,
Пьяны, веселы сидят, хвастают:
А как всё богатой-от хвастат золотой казной,
Иной-от хвастат широки́м двором,
Как иной-от хвастаёт добры́м конем,
170 Сильн-ёт хвастат своей силою,
Умной-от-то хвастат родным батюшкой,
А разумной-от хвастат ро́дной матушкой,
А неразумной-от ведь хвастает родно́й сестрой,
А как глупой-от хвастат молодой жоной.
175 Как Владимер-то по гридни-то похаживат,
А белыма-ти ручками розмахиват,
А желты́ма-ти кудрями принатряхиват.
А как сам он говорил да таковы слова:
— Уж у мня вси-то на пиру пьяны, веселы,
180 Ишше вси у мня на честно́м хвастают,
А как приезжай-от гость сидит, нечи́м не хвастаёт.
Уж ты шьто жо, дороднёй молодець, нечи́м не хвастаёшь?
— А как чим-то я буду всё ведь хвастати?
Ише тим рази ведь я похвастаю —
185 Промежду заутринёй, обедней воскресеньския
Хотел-то я приехать из города из Мурома,
Из села-то приехать Карачеева.
А как ехал тут-то я путем-дорогою,
А стоит под городом Черни́-городом сила великая,
190 А великая сила, немалая,
Я тут побил ту силушку великую;
А приехал я ко городу Чернигороду
А спросить у мужиков города Черни-города,
А спросить про дорожку прямоезжую.
195 Указали мне дорожку прямоезжую, —
Ишше тридцеть лет по етой дорожочки не езжено;
Ишше было на ей три заставушки великия:
Как перьва-та застава были ле́сы те́мныя да гре́зы че́рныя;
Как приехал-то тут к двум заставушкам,
200 А сошел-то я со добра́ коня,
А лево́й рукой коня веду, право́й рукой ду́бьё рву,
А как ду́бьё-то рву да со всим с ко́ринём;
Как я проехал тут да гре́зи че́рныя да ле́сы те́мныя,
А приехал к третию́ заставушки,
205 Я приехал туто к речинки Смородинки.
А сидит-то Соловьюшко Рохманович,
Да сидит-то вор-собака на девети дубах:
Я его состре́лил с девети дубов.
Тут-то закричели князи, бо́яра:
210 — Уж ты гой еси, мужичонко приехал задле́ньшина ты, деревеньшина.
А как тут старо́му казаку за беду да показалосе:
— Уж вы гой еси, бояра кособрюхия!
А седит-то у меня Соловьюшко да на добро́м кони,
На добро́м кони, у князя середи двора,
215 А прикован у мня ко стремену булатному.
Говорил-то тут Владимер-князь:
— Уж ты гой еси, дороднёй доброй молодець!
Навеку́ я не видал Соловьюшка Рохманьёва,
Не слыхал я ёго свисткотку́ соловьиного,
220 А не слыхал-то я реву звериного,
А не слыхал-та я да шипотку́ змеиного.
А покажи-тко-се мне Соловьюшка Рохманьёва,
А заставь ёго свистеть, реветь да по-звериному,
Шипеть ёго да по-змеиному.
225 Пошли они да на красно́ крыльцё;
Выходили тут бояра кособрюхия
А смотрить, слушать реву соловьиного-змеиного.
А как говорит-то стары́й казак да Илья Муромець:
— Уж ты гой еси, Соловьюшко Рохманович!
230 Ты свисти-тко-се пол-свисту соловьиного,
А реви-тко-се пол-реву ты звериного,
Ты шипи-тко-се пол-шипотку всё змеиного.
А не послушал он да Ильи Муромця,
Засвистел-то он во весь свист-от соловьиныя,
235 Заревел во весь-то рев звериныя,
Как зашипел он во весь-то шипоток змеиныя.
Ише мать сыра земля да потрясаласе,
Полаты княженецьки зашаталисе,
А как у князя резвы ножки подломилисе,
240 Буйна голова с плеч да подкатиласе.
Захватил князя Илья Муромець во праву руку к себе под пазуху,
А кнегину захватил под руку-ту всё под левую;
А как дёржит-то их в охапочки.
Как бояра-ти испопадали да вси ведь замертво.
245 А как закрычал стары́й да зычним голосом:
— Уж ты гой еси, вор-розбойник Соловей Рохманьёвич!
Тебе полно реветь да по-звериному,
Перестань свистеть по-соловьиному,
Перестань шипеть да по-змеиному.
250 А как тут бояришка поверили, забое́лисе.
А как соходил стары́й со красна́ крыльця,
А отковывал от стремена булатныя,
А отсек Соловьюшку-ту буйну голову.
А как Соловьюшку у князя на двори да смерть кончаласе.
9 Илья Муромец и Соловей-разбойник
А ехал ста́рой по чисту́ полю́,
А по тому де раздольицку широкому,
А наехал ле ста́рой на росстаньюшки,
А наехал ле ста́рой на широкия,
5 А подписана доска ли есть исподрезана,
А поставлены буквы да позолочены:
«А во перву́ ле дорожецьку — быть богатому,
А во втору́ е дорожку — быть женатому,
А во третью́ дорожку — живому не быть».
10 А подумал ле старый во своёй башке́:
— А на што мне-ка ле старому быти богатому,
А на што мне старому быть женатому?
А я поеду то ли по дорожки — да живому мне-ка не быть.
А садился на коня, на коня да скоро-на́скоро,
15 А бьет-то коня по тучны́м ребра́м,
А под им карюшка россержаетця,
Да от земли-матушки отделяетця.
А наезжаёт ле старый да на станичничков,
А наезжаёт ле старый да-ко на разбойничков,
20 А хотят ле старого да бити ноне грабити,
А хотят и ле старого да розлучити с конем.
А говорил лишь старой да таковы́ слова:
— А бити ле вам старого вам не́ за шьто,
А взяти лё у старого не́чего,
25 А есть и ле у старого кунья́ шуба́,
А сто́ит шубочка восемьсот рублей,
А пуговок и ле на ей да на́ три тысечи.
А пуще станичницьки россержаютца,
А на старого крепче да поднимаютца.
30 А хотят и ле старого да бити нонь да грабити,
А хотят и то старого да розлучити с коне́м,
А говорил и еще старый да таковы́ слова:
— А бити ли вам стараго вам не за што,
А взяти-то у старого вам нечего.
35 А есть-то у старого как до́брой конь,
А доброму ле конецку цены как нет,
А потому-то конь вздымаетце,
А высокие горушки перескакиват,
А мелкие речки промеж ног берет.
40 А пуще станичники россержаютца,
А на старого крепче да подымаютца,
А хотят и ле старого бить да нонь грабити,
А хотят и то старого да розлучить с конем.
А говорил ище старый во третьий нако́н:
45 — А есть у стараго ту́гой лук,
А есть еще у старого десеть стрелочёк.
(Прежде лука́ми стреляли)
А говорил ище старый да таковы́ слова:
— А старому смерть страшны́м-страшно́,
Страшны́м-страшно́, смешным-смешно́.
50 А у кого у вас ле есть дети малые,
У кого у вас ле есть да моло́дые жоны́?
А закричал старый во всю голову,
А натягивал правой ту́гой лук,
А накладывал стрелочку заколе́ную,
55 А спустил стрелочку о сыру́ землю́.
А е́та стрелочка извивается,
А засыпал их желты́м песком,
А закладывал сыро́й землей кре́пко-на́крепко.
А испугалися станичнички-разбойнички,
60 А пали разбойнички на ко́лени:
— Ой ты гой еси, Ильюша Муромец,
А не губи нас да недобрых людей,
А ты оставь нас при живности,
А оставь нас ты хоть на се́мена.
65 Бери сколько надо золотой казны,
А бери-ка цве́тное платьице,
А бери добры́х коней сколько надобно.
А говорил и ле старой да таковы́ слова:
— А кабы брал я да ле нонь золотой казны —
70 А копали как мне бы погребы глубокия,
А кабы брал я да цве́тно платьице —
А везли ле бы во́зы великия,
А как брал бы я да всё добры́х коней —
Да гнали бы за мной да табунами же.
75 Да садился на добра коня,
Да засверкала его сабля нонь вострая,
А косил их скоро-на́скоро,
Да убил всех разбойницьков-станичницьков,
Да очистил дорожку прямоезжую.
80 А поехал старый нонь в передний путь,
Да наехал на розбойника Рахматьича.
А сидит розбойник на семи столбах,
На семи столбах да на семи дубах.
А засвистел Соловей по-соловьиному,
85 А закричал Соловей по-звериному,
А у старого-то конь на колени пал,
От того от свисту богатырского.
А натягивал старой правой рукой ту́гой лук,
А клал стрелочку раскале́ную,
90 А спускал прямо в правой глаз,
А попал Соловья прямо в правой глаз,
А и пал Соловей да на сыру́ землю́.
А подскочил Ильюша скоро-на́скоро,
А схватил он Соловья-ка разбойника,
95 А схватил он Соловья на добра́ коня,
А пристегнул Соловья к седе́лку черкаському.
А говорил Соловей да таковы́ слова:
— Да поедем, удалой доброй молодец,
А поедем ко мне на широкий двор,
100 А поедем ко мне да во гринюшки,
Да хлеба-соли исть, пива с медом пить!
А поехал старой скоро-на́скоро,
А увидела да жена да нонь в окошечко:
А едет Соловей да нонь Рахматович,
105 А везет Соловей удалого мо́лодца.
А взгленули нонь детушки в окошечко:
— Да не Соловей везет нынче, да Соловья везут.
— А отворяйте ворота нонь да крепко-на́крепко,
А встречайте удалого доброго мо́лодца,
110 А пойте-кормите нонь удалого!
А была дочь нонь поле́ница:
— Я встречу его под подворотницей,
А не малая подворотница — в сорок пуд,
А убью удалого крепко-на́крепко.
115 А подъехал он к широку́ двору́,
А загляну́л в подворотницу — стоит она,
Заколол палени́цу да приудалую.
А поехал старый да в передний путь,
А подъезжал к стольнему Киев-граду,
120 А ко тому ли князю ко Владимиру,
Да заезжал ко князю на широкий двор.
А то был день воскресеньской же,
А собралась беседа да веселая,
А наезжали купцы люди торговые,
125 А сидят здесь богатыри все уда́лые.
А входит удалый в светлые гринюшки,
А поклонился старый во все стороны,
Князю Владимиру на-осо́бицу.
А садят как гостя да за дубовой стол,
130 А подносят кушанья саха́рные,
А наливают братыночку зелена́ вина,
А подносят старому кре́пко-на́крепко.
А берет старый едино́й рукой,
А пьет старый едины́м духо́м,
135 А заговорило у старого ретиво́ серьцё́.
А говорят-то старому таковы́ слова:
— А ты откудь, удалый добрый молодец?
А какой ехал дорожкой да окольноей,
А окольней ехал ли прямоезжоей?
140 — А я ехал дорожкой прямоезжоей,
А залегла та дорожка да нонеча тридцать лет.
А не поверили ему да усмехнулисе:
— Во очах детинушка да завирается,
А пустяками детина да похваляется:
145 Да заросла та дорожка нонь тридцать лет,
А птица на ней не проле́тывала,
А удалой добрый молодец не проезживал,
А заросла та дорожка Соловьем в тридцать лет,
А Соловьем да всё Рохматовичем,
150 А заросла та дорожка разбойницьками,
Разбойницьками-станичницьками.
— Если хо́чите знать — да Соловей у меня,
А Соловей да у меня сидит на добро́м коне.
Они приказали:
155 — Притащи-ка Соловья сюда в гринюшки светлые,
Тогда и поверим.
(Добрынюшка был догадлив, сказал, что не простой приехал. Тут ему приказали, он и привел).
Старый скочил скоро-на́скоро,
Побежал за Соловьем на широкой двор,
Принес Соловья-то разбойницька.
160 Все скочили здесь да ужа́хнулися
(Вроде как испугались),
Принимают гостя дорогого,
Жалуют, значит, гостя цветным платьицем,
Дарят золотой казной.
— Прикажи-ка Соловью нам песню спеть,
165 Засвистеть в полу́свиста.
Поставил князя с княгиной наперед в середку
Закрыл их полой по ту и другу сторону,
Приказал Соловью запеть в полу́свиста.
Запел Соловей в полу́свиста,
170 Розвел Соловей во весь свист
(Хотел всех свистом убить),
Все пали бояре кособрюхие на пол
(Без ума, значит),
Хватил-то старый Соловья да Рохматовича,
Вытащил старый на широкой двор
(За это непослушание, значит).
Разорвал его крылья-пёрушки
(Два раза на́двое),
175 Рассвистал по чисту́ полю.
Тут старому низко кланяютца,
Сделали старому великолепный пир,
Тут старого стали жаловать:
— Живи-ко, старый, в стольнем Киев-граде,
180 Положим тебе жалованье не малое.
Он тут уж остался в услуженье.
10 Илья Муромец
А во сла́вноём во ри́мыскоём царьсви,
А во той ли деревне Карачарове,
У чесных у славныих родителей, у матери
Был споро́жен тут сын Илья Иванович,
5 А по прозванью он был славной Муромець.
А не имел Илья во ногах хоженьиця,
А во руках не имел Илья владеньиця;
Тридцать лет его было веку долгого.
Во етоё во летушко во красное
10 А уходила родная матушка да батюшко
А на ту ли да на работку на тяжелую,
А оставался Илья да единешенек.
А сидит-то Илья, да Илья Муромець;
А приходили ко Ильи да три старчика:
15 — А уж ты стань, Илья, да Илья Муромець,
А ты напой-ка нас, да голоднешеньких,
А ты накорми-ко нас да сытешенько!
Ай говорил Илья да таковы слова:
— А накормил бы вас да сытешенько,
20 А напоил бы вас да пьянешенько,
А тридцать лет веку долгого
А у меня нету в ногах ли хожденьиця,
А во руках у меня нету ли влаженьиця.
А говорили ли старци прохожии:
25 — А уж ты стань, Илья, да Илья Муромець!
А ты стань-ко, напои да накорми нас ты, жаждущих.
А отвечал Илья да таковы слова:
— А уж я рад бы стать на белы́ ноги́, —
А у меня ноги есь, руки есь, —
30 А у меня ноженьки не владеют ли,
А у меня руценьки да не владеют ли,
А в тре́тьёй након говорили ему старци ли:
— А уж ты стань, Илья, да Илья Муромець!
А во ногах есь хожде́ньицё,
35 А во руках есь у тя влаже́ньицё.
А тут ли стал Илья да на резвы́ ноги́,
А крестил глаза на икону святых оцей:
— А слава да слава, слава господу!
А дал господь-бог мни хоже́ньицё,
40 А дал господь ми в руках ли влаже́ньицё.
А опустился ён во подвалы глу́боки,
А принес ли он цяру полную:
— А вы пейте-ко, стар(и)ци прохожии!
А ёны́ попили стар(и)ци прохожии:
45 А сходи-ко ты, Илья, в погреба славны глубокии,
А принеси-ко ты цярушку полнешеньку,
А ты выпьешь сам на здра́виё!
А ён принес ли цяру полнешеньку:
— А ты пей-ко ли, Илья, да на здоро́вьицё,
50 А ты кушай-ко, Илья, да на сибе ли ты!
А ён выпил ли цярушку полную.
А спросили его стар(и)ци прохожии:
— А уже что же ты, Ильюша, в сибе чувствуешь?
— А я цюствую ли силу великую:
55 А кабы было колецько во сырой земли́,
А повернул ли земёлышку на ребрышко.
Ай говорили тут старцы таковы слова:
— А ты поди-ко в погреба славны глубокии,
А налей-ко ты цярушку полнешеньку!
60 А принес ён цяру полнешеньку.
— Ай уж выпей-ко цяру единёшенёк!
А уж выпил ён цяру единёшенёк.
— А топере, Илья, что ты цюствуешь?
— А нунь у меня силушка ли спа́ла ли,
65 А с(ы)па́ла у мя сила в половинушки.
Ай говорили стар(и)цы прохожии:
— А ведь и живи, Илья, да будешь воином!
А на зимли тибе ведь смерть буде не писана,
А во боях тибе ведь смерть буде не писана!
70 А благословили ёны́ да Илью Муромца,
А распростились с Ильей да пошли ёны́.
А Илья как стал владеть рукамы, ножкамы,
А в избушки ли сидеть ему тоскливо ли, —
Ай ён пошел на ты поля-луга зеленыи,
75 А где его были родители сердецьнии.
А пришел ён ко славной Непры́-реки́:
— Бог вам помощь, родная матушка,
А бог ти помощь, родной батюшко!
А ёны́ да тут да удивилисе,
80 А ёны́ да тут да ужахнулисе:
— А уж ты, цядо, цядо милое,
А слава, слава да слава господу,
А господь-бог ти дал хожденьице,
А господь ти дал в руках влажденьице!
85 А ён и налез ли ду́быки подергивать,
А во Непру́-реку стал покидывать,
А накидал Непру́-реку́ дубов ли он,
А вода в реки худо побежала.
А говорили тут отець с матушкой:
90 — Ай же ты, мое цядо милое,
Ай господь ти бог дал си́лу великую!
А живи как ты да поскромнешеньку,
А не давай ретиву́ серьцю волюшки!
А пришли ли оны во дере́веньку;
95 А говорил ли Илья да отцю-матушке:
— А уж ты, батюшко да и матушка,
А вы давайте-ко благослове́ньицё,
А вы дайте-ко вы проще́ньицё
А мне-ка съездить во Киев-град
100 А ко солнышку ко князю ко Владимиру,
А во тыи мне во церкви богомольныи,
А помолитьсе-ко той ли богородици!
А отець и мать-то его уговаривать:
— А уж ты, цядо, цядо да цядо милое,
105 А мы только видели свету, свету белого,
А мы не видели свету це́лу по́лвеку.
Ай говорил Илья да таковы слова:
— А уж вы, мои сердецьные родители,
А уж дайте мне да благослове́ньицё,
110 А уж вы дайте мне-ка покоре́ньицё!
Говорила тут родна матушка:
— А уж поедешь ты ли, цядо нашо милое,
А ты во славнои да во Киёв-град,
А не кровав сабли кровавоей,
115 А не сироти-ко ты ли ты да малых детушек,
А не бесчести-ко ты да молоды́их жон!
Ай выводил он утром ранешенько
А своего коня-то, коня сизобурого
А на тую ли он денку[1] на ранную:
120 — А уж ты, Сивушко мой да белогривушко,
А ты котайсе-ко на роске на ра́нноёй,
Чтобы шерсть-та у тя сменяласе,
Чтобы силушка в тебе прибавляласе,
И ты служи-ко до́бру мо́лодцу
125 А на цисто́м поли разъезживать,
А церез стеноцьки городо́выи перескакивать!
А тут Илюшенка да справляитсе,
А он во путь снаряжаитсе:
— Ах вы, мужицьки церниговски,
130 А где дорожка-то есь прямоезжая?
— А уж ты, славной наш и молодой ли ты,
А молодой Илья, да Илья Муромець!
А тридцать лет, как дороги прямоезжей нет:
А сидит там Соловей-то Рахма́новиць,
135 А его гнездо да на семи дубах,
А на семи дубах да на семи верстах.
А что ль удалыих добрых молодцев не ездило,
А никакой оттуль не возвращаетсе.
А тут поехал Илья по дорожки прямоезжией;
140 А рукой коня ведет, другой мостит дубовые
А все ли ты мостики каленые,
А и́де всё вперед, вперед двигаетсе.
А под(ы)жал тут Илья Муромець
А ко тем мужицькам-карачаецям;
145 А ёны́ каютсе все да причащаютсе:
— Ай же вы, мужицьки да карачаевци,
Вы цего вы нуньче не чули́каетесь,
А чего же каетесь-причащаетесь?
— Ай заезжий славной мо́лодець!
150 Хоть приехал поганое Индо́лищо
А со своею силою великою:
А у его силы сорок тысяцей.
А он кругом вобъехал стенки городо́воёй,
А у нас некому с им да заборо́нитьсе,
155 А у нас некому с им да подратисе.
Ай говорил Илья таковы слова:
— А не велела мне да ро́дна матушка
А кровавить ли сабли ли во́строёй,
А не сиротать мне-ка малых детушек, —
160 А быти мне-ка посиротать малых детушек,
А быти мне-ка — молоды́их жен.
А ведь надо постояти за веру верную,
А за тыи ли за церквы за соборныи!
А тут взял ён, сел ён на добра́ коня,
165 А поезжал к шатру да белополо́тняну.
А с(ы)пит тут прокля́тоё Удо́лище.
А говорил ён таковы слова:
— А уж ты стань, проснись, да что ты есь такой!
А ён спустил коня ко пшенице белояровой,
170 А конь пришел отпихал ёго́.
А пошел ли конь по цисту́ полю́.
А тут стал и проклятоей Индо́лищо:
— А уж ты, малый же [с]комаро́шина,
А у шатра ты распоря́дися,
175 А я сейчас, как стану, тебе вот покажу дружбу́!
А и говорил Илья да таковы слова:
— А не изыман сокол, не тереби его,
А не изыман, так не лови его!
А ён стал ли ён на резвы́ ноги́, —
180 А у его ли да голова, да как котел большой,
А меж глазами будто пивные бутылочки.
А говорил ли ён да скоморошини:
— А какой же ты поединщик мне?
Как ты́, на́ руку кладу да другой прижму —
185 Да с тибя ведь и блин ы тут!
Ой говорил Илья да таковы слова:
— А не тереби-ко да впереди себя,
А заседлывай-ко ты добра́ коня,
А мы пойдем с тобой да на цисто́ полё,
190 А ведь тут мы силушку узна́ём ли!
А тут сед(ы)лал коня́, да ко́ня доброго,
А садилеся они да на добры́х коней,
А разъезжали да на т(ы)ри версты,
А на три версты, на три поприща.
195 Поразъехались да до́бры мо́лодци.
Как ударил его да в голову, —
А раскокалась голова да у Удо́лища;
А тут ён и пал со добра́ коня,
А зафати́л Удо́лища ён за ноги.
200 А поехал по силушке помахивать,
А куды махнё — туда улушка,
А перемахнёт — переу́лочёк.
А не прошло ли времени ли три́ цяса́, —
А в поле-то слова-голоса нет цёлови́цьего.
205 А подъезжал ён к мужицькям-карачаевцам:
— Ай вы, мужицьки-карачаевцы,
А вы живите-ко да нунь да со спокоюшком,
А вы скажите-ко дорожку да прямоезжую!
— Ах ты, доброй уда́лой, доброй мо́лодець,
210 А ведь нету т(ы)ридцать лет там;
А сидит ли Соловей-то Рахма́новиць,
А не пропус(и)тит прохожего,
А не пропус(и)тит ли проезжего,
А не проле́тят ни вол(о)ки,
215 А никаки з(и)вирья́ туды́ не про́скочат.
А тут поехал Илья той дорожкой прямоезжую;
А ён дубы на мосты мостит.
А подъезжал к гнезду да Соловьиному.
Ай замузга́л-застону́л во цело́й голо́с, —
220 А у Ильи ли конь да на колена пал:
Ай говорил Илья да таковы слова:
— А уж ты, волчья сыть да пеловой мешок,
А видно ты ли не бывал на бело́м, на белу́ свету́,
А не слыхал ты ры́кочки звери́ноёй,
225 А не слыхал ты ши́почки славной змеи́ноёй!
А говорил Илья да таковы слова:
— Ай ты ли, проклятое Индо́лище,
А ты повыстроил широко́хонькё,
А ты опустился у меня да понизехонько.
230 Ай натянул ён лук, стрелу кале́ную,
Ай ён спустил ему да [в] пра́во у́шко ли.
А вышла ли ему [в] глазушко, —
А слетел Соловей на сыру землю́.
Ай захватил Соловия ён за ноженьки,
235 А привязал ко стремени славной кони́ноёй,
А привез ён к жилищу Соловьиному.
А подъезжал ён к жилищу Соловьиному,
А его там глядит семья в окну́:
— А слава да слава, слава господу,
240 А наш-то батюшко идё, мужика везё!
А поглядела тут да ро́дна матушка:
— А вы, детушки да мои ро́дные,
А мужик-то идё да отця везё,
А везё отця да не по-путному.
245 А отворяйте-ко воротушка широкии,
А запускайте-ко гостя во славно́й тере́м!
Подъезжал ли ён ко гнезду да Соловьиному,
А ко воротам ко тым ко славныим, —
А выходила его стар(ы)шя́я тут дочь.
250 А отворила ворота широкии,
А поды́нула подворотенку тяжелую,
А хотела Илью ударить по буйно́й да головы́.
А Илью-то было ли смерть не писана:
— Ах ты, проклятая ты Индо́лищо,
255 Разве так гостей дожидают, Индо́лищо!
А разве так и да стретают ли?
А схватил Илья да за резвы́ ноги́,
Да бросил Илья да о кирпитцят пол, —
А голова у ней вся да развалиласе.
260 А ён зашел в гнездо да Соловьиное,
А Соловьиное в его богатоё.
А ён руку жмет, дак руку и вон,
А за́ ногу — нога и прочь,
А ён всих их прибил и приломил тут.
265 А опять садилсе да на добра́ коня,
А привязал Соловья ён ко стремёнушке,
А ён поехал тут да во Киев-град.
А под(ы)ехал ён ко с(ы)лавному ко князю ко Владимиру:
— А уж ты, солнышко князь да сто́льнё-киеськой,
270 А пригласи-ко ты меня да на поцестен пир!
— А уж пожалуй-ко, дятинушка-засельщинка,
А уж пожалуй-ко, молодчик-деревеньщинка!
А ты какого есь роду-племени?
— А я из города сла́вна из Мурома,
275 А с деревни есть с Карача́ёвой,
А я — названой сын Илья Муромець.
— А пожалуй-ко, заезжий доброй мо́лодець,
А во мои ли ты полаты белокаменны!
А ты каким нунь путем ехал, господь-то нес?
280 — А я ведь ехал ли дорожкой прямое́зжоёй,
А я ведь ехал ли дорожкой прямохо́жоёй.
— Тридцать лет ли дороженьки ведь не было:
А ведь там сидит Соловей да Рахма́новиць,
А ведь сидит ён да на дубах да на семи ён верстах.
285 — А уж ты, солнышко князь сто́льнё-ки́ёвской,
А поиди́м-ко, дак я тебе скажу
А про Соло́вьюшка да про Рахма́нова.
А поили, попили, покушали,
Ай говорил сол(ы)нушку князю сто́льнё-ки́ёському:
290 — Ай вести ли в палаты белокаменны
Ай этого проклятого Соло́вьюшку?
— А приведи в палаты белокаменны,
А покажи Соловья да ты Рахма́нова!
А приводили в палаты белокаменны.
295 Ай говорил и тут солнышко князь да сто́льнё-ки́ёськой:
— Ай уж ты, Соловей да й Рахма́новиць,
А ты сидил ли всё да супротивником,
А ты прибил ли сколько головушек безвинныих,
А ты бесчестил да и молодыих жон.
300 А попал ты, да Соловей, на до́бра мо́лодца,
А привез ли тебя да во Ки́ёв-град.
А засвищи-ко ты, а Соло́вьюшко!
— А ты не можешь мной распоряжатисе,
А не ты меня привез, не тебя слухать.
305 А хто привез, дак доложо́н того!
Ай говорил ту солнышко князь да сто́льнё-ки́ёськой:
— Ах ты, Илья, да Илья Муромець,
А ты вели-ко ему да замузгать ему во целой свист!
— А уж ты, солнышко князь сто́льнё-ки́ёськой,
310 А вы подвиньтесь ко мне да поблизехонько,
А зафацю я вас да коротехонько,
А прикажу ли я ёму да посвистать в по́лсвисту,
А прикажу ли да славно-то помозга́ть в по́лмозгу.
А говорил Илья да таковы слова́:
315 — А засвищи-ко ты, проклятое Индо́лищо,
А только в по́лмозгу да только по́лсвисту!
Ай засвистал тута ли ён в по́лсвисту,
Ай замызга́л да ён да в по́лмызгу,
А говорили — околенки посыпались,
320 А князь с княгиной — да раскаракою,
А Илья Муромець да поддярживат,
А тут и много ума лишилосе.
Ай говорил князь да таковы слова:
— А уж ты, добрый удалый мо́лодець,
325 А Илья ли ты с(ы)лавной ты Муромець,
А ты казни ёго, проклятого Удо́лища,
А чтобы не было па́мести,
А чтобы не шла про его слава великая.
А тут фатил Илья да за резвы́ ноги́,
330 А ударил ли его трупушку о корпитов пол, —
А разлетелось на дребезги;
А ён собрал его ли в кучу великую,
А ён наклал ли дров ли огня горюцего,
А сожгал его да на цисто́м поли́.
335 А ведь тут слава прошла, —
А Илью-то Муромця прославили.