— Отлично, — обрадовалась девушка. — Я приду в районе шести. Вино с меня. Жди.
На этом наш разговор завершился. Я отложил мобильник в сторону, вдруг поймав себя на мысли, что мне уже не так страшно вспоминать о событиях той ночи. Да и вообще — все эти тайны, мистика и смерти уже не заставляют меня сжиматься в комок и опасливо глядеть по сторонам. Я словно как-то уже приспособился. Видимо, правду говорят, что человек ко всему привыкает. Нет, конечно, я полностью не избавился от страха, но он значительно притупился, и на освободившееся место пришло любопытство детектива, который принялся распутывать дивный клубок старинных тайн и необычных событий.
Подобные мысли вызвали во мне приступ энтузиазма, который заставил меня безотлагательно позвонить сестре. Та ответила не так быстро, как Машка, но всё же ответила.
— Привет, Роб, — устало проговорила она, зевнув в трубку. — Ты как-то не очень вовремя позвонил. Я тут усиленно делаю вид, что работаю. Хотя ладно… давай немного поболтаем. Как у тебя дела?
— Всё замечательно, — снова соврал я за неполные десять минут. — Ты что-нибудь о дедушке нашем Родионе помнишь?
— Э-м-м-м, — задумчиво ответила она, а затем иронично добавила: — Мне точно известно, что он погиб где-то в сибирских лесах. А тебе зачем?
— Надо.
— Тогда тебе стоит связать с одной моей знакомой по имени Алла, — пропела Софи, пытаясь сдержать желчь в голосе.
— Так это же наша мать, — выдохнул я, даже приоткрыв рот.
— Ну да. Или ты думаешь, что я её не знаю? — наигранно изумилась сестра. — Она-то точно о нашем дедушке знает больше нас обоих вместе взятых.
— Нет, я ей звонить не буду. Может, ты? — решительно изрёк я, заметно помрачнев.
— Не-а. Это же ты всю жизнь был её маленьким барином, — произнесла Софи, пытаясь, чтобы её слова не прозвучали ревниво.
— Мда, — грустно бросил я, столкнув брови над переносицей. — Похоже, что никто из нас не горит желание звонить ей после такого предательства.
— Выходит, что так, — печально согласилась сестра.
— И что же делать? — задался я вопросом.
— Не знаю, — хмыкнула та, опять зевнув.
— Софи, а ты не помнишь, может быть, бабка или мать упоминали о каких-нибудь необычных способностях деда? — осторожно произнёс я, опасаясь показаться человеком не в своём уме.
— Например? Убить медведя со ста метров? Да ещё и без ружья, а одной только обидной фразой? — весело проговорила сестра, упражняясь в остроумии. — Эй, мишка, у тебя небритая подмышка?
— Нет, — проворчал я, не оценив её юмора. — Скорее, что-то похожее на гипноз.
— Эм-м-м, Роб, ты чего? — посерьёзнела она. — Откуда у тебя такие мысли? Там в Грязьгороде воздух, что ли, какой-то необычный? Или ты вкусил дары природы: травы там всякие?
— Ладно, забудь, — недовольно выдохнул я, после чего поинтересовался, чтобы сменить скользкую тему: — Как у тебя дела? Мужика себе нашла или во Франции все зрячие?
— Даже слепые обходят десятой дорогой, — насмешливо произнесла та голосом девушки, которая знает себе цену. — Вот будто сглазили.
— Бывает такое. Я бы ещё инопланетян не сбрасывал со счетов. У нас в Грязьгороде часто грешат на них и на американцев.
— Я почему-то так и думала, — весело бросила она, а потом резко добавила: — Так, мне пора работать. Начальство изволило спуститься на мой этаж. Пока, Роб.
— Пока, — проронил я и прервал звонок, испустив разочарованный выдох.
Итак, сестра тоже ничего не знает о дедушке. Теперь вся надежда на Козлова, который пообещал разузнать о моём предке по своим каналам. Ну, надеюсь, он-то что-нибудь сумеет нарыть. А пока мне остаётся ждать, да и размышлять над сложившейся ситуацией, рассеянно глядя на Флинта, который пошёл ко мне и стал тереться об мою ногу. Я смотрел на него и думал о силе, которая, возможно, действительно есть у нашего рода, а кот тем временем продолжал ластиться. И тут я смекнул, что он идеальный претендент на роль подопытного кролика. Почему бы снова не провести эксперимент? Время есть, да и желания хоть отбавляй.
Я быстро поймал Флинта, а потом усадил его себе на колени. Тот оказался не сильно доволен этим, но всё же не стал вырываться, а покорно затих. И тогда я принялся неотрывно глядеть в его единственный нахальный глаз и внушительно приказывать перестать дёргать хвостом из стороны в сторону. Кот никак не реагировал на мои слова, продолжая выказывать недовольство уже упомянутой пушистой частью тела. Наверное, надо менять тактику воздействия. Я попытался очистить разум и с ещё большим нажимом стал ронять слова, воображая себя могущественным гипнотизёром. Флинт опять не проникся моей настойчивостью, а даже попытался удрать, но я поймал его и водрузил обратно на колени, где он с ещё более недовольной физиономией стал слушать меня.
Я же продолжал вносить различные коррективы в попытке загипнотизировать животное: сперва уколол иглой палец, подумав, что кровь и боль могут как-то простимулировать мою гипотетическую силу; потом поигрался с высотой голоса: то визжал, а то хрипел; ну а на закуску — просто наорал на кота, который уже порядком взбесил меня своей непробиваемостью. Тот тоже не стал молчать и яростно зашипел, устав от издевательств. Пришлось отпустить его и сделать перерыв.
Я отправился на кухню, где дал Флинту заслуженного корма, а себе налил кофе и уселся за стол, принявшись размышлять над дальнейшими действиями. Вот как овладеть силой, если она у меня, и правда, есть? Что я такого делал в те моменты, когда она вырывалась наружу?
Память тут же услужливо принялась показывать эпизоды, где мне удалось воздействовать на Машку, Чёрного Ворона и того волка из игры. Просмотрев их, я сделал вывод, что стресс является самым логичным ключом к силе, но ведь он не сработал, когда мне посчастливилось вогнать себя в такое состояние. Похоже, что я чего-то не понимаю или же все те три случая, упомянутые выше, вызваны стечением обстоятельств и никакой силы на самом деле нет? Возможно, что всё действительно так и обстоит, и мне лишь мерещатся родовые способности, грозя стать идеей фикс.
Я устало пробормотал, помассировав глазные яблоки:
— Роб, ты всё ближе к нервному срыву. Надо пойти проветриться, а заодно и продуктов купить.
Поглядев на довольно жрущего кота, я встал со стула, а затем покинул квартиру и вышел на улицу.
Погодка сегодня была не столь ясной, как обычно. Небо хмурилось, а в воздухе ощущалось предгрозовое затишье. Вот-вот должен был пойти дождь, поэтому я быстро пошёл в сторону магазина, где ещё быстрее затарился всем необходимым и вернулся домой. Тут мне пришлось самому готовиться к романтическому ужину: чистить, варить, резать… Параллельно с этим в окно стали стучаться капли дождя, а Флинт начал крутиться под ногами, настойчиво требуя колбасу. Памятуя о его сегодняшней роли в эксперименте и предвидя, что он, возможно, и дальше будет выступать в качестве подопытного, я дал ему внушительный кусок «Докторской». Тот с благодарностью его принял и стал незамедлительно уничтожать, утащив в дальний угол по старой уличной привычке.
Вскоре я всё подготовил к ужину, а затем, утомившись, отправился в комнату, где взял мобильник и набрал номер Козлова. Надо бы узнать последние новости.
Тот довольно долго не отвечал, а потом раздражённо прохрипел из динамика:
— Хренов телефон под сиденье упал. Еле достал его. Наклоняться пришлось, а мне нельзя — чуть вся кровь к голове не прилила. Возраст уже. Короче, едва не погиб.
— И вам здрасти, — сказал я, сдерживая смех, а потом констатировал: — А вы в машине, стало быть?
— Ага. Отца Леонтия возле котлована караулю, — недовольно пробухтел он и громко шмыгнул носом. — Второй день уже тут торчу, а батюшки всё нет. А вот его люди даже в дождь роют. Ты-то там как?
— Нормально, — проронил я, подумав, что стал слишком часто лгать. — Какие новости?
— В городе с завтрашнего дня комендантский час введут, чтобы никого на улицах ночью не было. За этим будут следить полицейские экипажи, так что сиди дома, — проинформировал меня дядя Коля строгим голосом. — Мэр пока решился пойти только на этот шаг.
— Ясно. А что ещё интересного?
— Ну-у-у, — раздумчиво промычал Козлов, явно почесав лысину, после чего продолжил: — О тех двух липовых полицейских так ничего разузнать и не удалось, зато кое-что прояснилось по их трескучему прибору. Никакой это не счётчик Гейгера, а какая-то непонятная хреновина, замеряющая такие же непонятные показания какого-то излучения. У нас в отделе она ни на какого трещать не стала, да и в лабораторных условиях ни разу не сработала… Получается, что один ты вызываешь у неё подозрения. Есть какие-нибудь дельные мысли на этот счёт?
— Не-а, — задумчиво ответил я, а потом горько пошутил: — Дельные мысли — это не ко мне.
— Да хватит тебе наговаривать на себя, — подбодрил меня полицейский, после чего озабоченно поинтересовался: — Ты чего такой грустный сегодня? Трезвый, что ли?
— Что-то настроения нет, — пробурчал я, логично не став упоминать о терзающих меня мыслях. — Вы о моём дедушке пока ничего не выяснили?
— Жду документов от кое-кого, — расплывчато ответил дядя Коля, а затем резко сказал: — Так, ладно, давай прощаться. Обед у меня. Мне тут жена бутербродов наделала, и термос с чаем дала.
— Приятного аппетита, — пожелал я, а затем сбросил звонок и отложил в сторону мобильник.
После диалога с Козловым я стал размышлять над загадкой прибора фальшивых полицейских. Почему он именно на меня реагирует? Вот что во мне такого, чего нет у грязьгородцев? Я, конечно, себя безмерно люблю, но вряд ли чем-то отличаюсь от других людей, ну кроме того, что у меня, по-моему, фляга немного подтекать начала. Например, сейчас больной внутренний голосок стал шептать, что всё дело в силе, которая досталась мне от предков, а раз у этих фальшивых полицейских был этот прибор, то они явно что-то знали о ней. Может быть, стоит копать в эту сторону? Вдруг они приходили ко мне не поговорить о событиях в городе, а для того, чтобы проверить меня вот этим своим хитрым прибором? Который, кстати, сработал.