Казалось, всё мысли незнакомца занимали куда более важные дела, нежели моя судьба.
Карета неслась по улицам с пугающей скоростью, взрыкивая и подскакивая на неровностях. За чистым, как слеза, стеклом мелькала чужая, незнакомая жизнь. Я увлечённо разглядывал многоэтажные громады, подпирающие небосвод, ровные ленты дорог, по которым сновали редкие железные повозки, и вычурные наряды прохожих.
Всё вокруг было чуждым, но в каждой детали я искал слабые места и возможности. Новый мир требовал изучения, и я охотно принял этот вызов.
И ещё одна мысль не давала мне покоя.
За свою долгую жизнь я отправил на виселицу столько ублюдков, что успел изучить все тонкости этого ремесла. И сейчас я знал точно — верёвка была отмерена неправильно, оказавшись слишком короткой для быстрой казни. То ли палач уродился неумехой, то ли кто-то специально хотел растянуть мою агонию. Чутьё подсказывало, что второй вариант был определённо вероятнее.
Минуло около четверти часа, прежде чем экипаж, взвизгнув, остановился. Дверь распахнулась, и стража бесцеремонно вытолкала меня наружу.
Я медленно выпрямился во весь рост, расправил плечи, и холодно взглянул на своих конвоиров. За годы правления я научился одним взглядом вбивать в подчинённых священный трепет.
Один из бойцов, крепкий детина с квадратной челюстью, непроизвольно отшатнулся, когда я повернул голову в его сторону. В его глазах промелькнуло что-то сродни суеверному страху — так смотрят на человека, который должен был умереть, но выжил. Остальные бойцы тоже держались скованно, пытаясь скрыть неуверенность за показной грубостью. Даже в роли пленника я внушал им невольное почтение — годы, проведённые на троне, въелись в самую суть. Властность и привычка повелевать не исчезают от того, что на тебя надели кандалы.
Мы стояли перед высоким зданием, облицованным светлым камнем. Я запрокинул голову, сощурившись от бьющего в глаза солнца. Фасад украшала резьба — витиеватая вязь букв, складывающихся в название «Приказная палата».
Конвой втолкнул меня в просторный холл, щедро залитый искусственным светом. Под потолком мерно гудели странные мелкие сферы, бросая на пол кружево теней. Подошвы гулко простучали по мраморным плитам, отдаваясь под сводами гулким эхом.
Мы поднялись на второй этаж, миновав анфиладу пустынных комнат. Распорядитель первым вошёл в кабинет и жестом велел страже оставить нас. Те подтолкнули меня через порог и вышли, притворив створки.
Я остался один на один с незнакомцем в богато обставленном кабинете. Массивный стол из красного дерева отделял нас друг от друга, словно разделительная полоса на ристалище. Он источал мощную защитную ауру — похоже, был зачарован от прослушки.
Годами я принимал послов и вёл переговоры с союзниками и врагами. Научился читать людей как раскрытые книги. И сейчас передо мной сидел человек, привыкший запугивать других своим положением. Что ж, посмотрим, как он поведёт себя с тем, кто не боится смерти.
Распорядитель, наконец соизволивший обратить на меня взор, скривил губы, будто от зубной боли. Он вздохнул и начал говорить:
— Итак, мне это доставляет не больше удовольствия, чем тебе, но…
Я перебил его вопросом:
— Быть может стоит начать общение с того, что вы представитесь? Какая может быть беседа, если лишь одна сторона знает, с кем имеет дело.
Мужчина дёрнулся, словно от пощёчины. Его лицо побагровело от гнева, на лбу вздулась вена.
— Платонов, не ломай комедию! Ты прекрасно знаешь, кто я такой!
Платонов? Снова эта фамилия. Так вот как звали прежнего хозяина тела… Я удержал невозмутимую маску и парировал:
— Не кажется ли вам, что сегодня я родился второй раз? Будем считать, что моя жизнь обнулилась и началась заново. Поэтому я настаиваю на соблюдении этикета.
Несколько секунд мы мерились взглядами. Наконец он процедил сквозь зубы:
— Граф Михаил Фёдорович Сабуров, церемониймейстер его высочества Князя Веретинского. Удовлетворён?
Я чуть склонил голову, пряча усмешку. Владелец кабинета точно не привык, чтобы с ним разговаривали подобным образом. Но что стоит его жалкое самомнение, по сравнению с высокомерием бывшего короля?
— Благодарю. Теперь мы можем перейти к сути дела.
Сабуров откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы в замок. Его взгляд, холодный и колючий, впился мне в лицо, будто пытаясь пробить в черепе дыру.
— Что ж, перейдём. Как я уже сказал, ты избежал заслуженной кары лишь по воле случая, но не думай, что тебе удастся ускользнуть от ответственности, Платонов. Ты и твои дружки обсуждали мятеж, как бы прекраснодушно вы его не называли, поэтому ты принесёшь пользу иным способом. И запомни — в следующий раз Бог может оказаться не столь милосерден, а я позабочусь, чтобы верёвка была покрепче.
Я равнодушно пожал плечами, всем своим видом демонстрируя невозмутимость. Уж кто-кто, а монарх умел держать лицо в любых обстоятельствах.
— Будем и дальше размениваться на угрозы или обсудим то, ради чего меня сюда привезли?
Сабуров дёрнул щекой, но быстро вернул самообладание. Голос сочился ядом:
— Вижу, виселица тебя ничему не научила. Что ж, тем хуже для тебя. Раз ты не смог даже подохнуть как следует, будешь заглаживать вину службой.
Он подался вперёд, опёршись локтями о столешницу. В прищуренных глазах плясали злые огоньки.
— Его Светлость в своём неиссякаемом милосердии дарует тебе шанс на искупление. Ты отправишься в пограничную деревню под названием Угрюмиха и станешь её воеводой, сменив прошлого управителя.
Я приподнял бровь в притворном удивлении:
— И что же стало с моим предшественником? Отбыл на заслуженный отдых?
Сабуров оскалился в недоброй усмешке:
— Тот по неловкости свалился в колодец. Посреди бела дня. И поскольку жители той деревеньки весьма своевольные и строптивые, тебе тоже стоит смотреть под ноги, а не то разделишь участь своего предшественника.
Воистину, у церемониймейстера было своеобразное чувство юмора. Как и понятие о милосердии. Однако ни один мускул не дрогнул на моём лице.
— Что ж, щедрый дар. И в чём же будут заключаться мои обязанности на новом посту?
Пограничная деревня? Какой-никакой, а ресурс, на который можно опираться. Это лучше, чем положение изгоя в одной рубахе и портках. Неплохая возможность перевести дух, осмотреться и понять, куда именно я угодил. Каковы обычаи и порядки этого мира.
Сабуров сверкнул очами и процедил сквозь зубы:
— Угрюмиха — пограничная деревенька, где отродясь не слыхивали о законе и порядке. Эти своевольные смерды возомнили себя самостоятельными и отказываются признавать княжескую власть. Ведут незаконный промысел, охотясь на Бездушных, и сбывают ценные ресурсы на сторону. А должны бы в казну продавать, как положено…
Очень хотелось уточнить, кто такие эти Бездушные, но я решил, что всё и так узнаю на месте. Тем более, эта информация явно должна быть известна всем и каждому, по тому как он их упомянул.
Собеседник меж тем продолжал распаляться:
— Твоя задача — взять деревню в ежовые рукавицы. Железной рукой подавить бунт, вернуть под княжескую власть и навести порядок. До конца года ты должен будешь поставить в казначейство ресурсов на тысячу золотых рублей. Иначе…
Он вытащил из стопки писем конверт и весьма красноречиво взрезал его ножом. Так резко, словно вскрывал глотку заклятому врагу. Намёк более чем прозрачный.
— Что-то маловато времени на усмирение смутьянов, — хмыкнул я. — Даже гениальному наместнику нужно время, чтобы обустроить завоёванную провинцию. Тем более на рубеже, как я понимаю, кишащем Бездушными.
— А я не жду, что ты справишься, Платонов, — осклабился церемониймейстер. — Ты позорный мятежник и висельник, балансирующий на грани помилования и казни. За твоей спиной не стоит могучий род. Так или иначе ты умрёшь. Либо тебя втихую прирежут холопы в Угрюмихе, либо палач, когда ты не сможешь справиться с порученным тебе заданием. Тысяча рублей золотом, — с самой дружелюбной улыбкой напомнил он. — До конца года.
Я ответил ему столь же доброжелательной усмешкой, чуть склонив голову набок, будто в задумчивости:
— И когда же мне надлежит отправиться к новому месту службы? Полагаю, сборы предстоят основательные. Ведь вы всем сердцем радеете о моём успехе и хотите, чтобы чаяния Князя оправдались?..
Церемониймейстер растянул губы в издевательской ухмылке:
— О, не утруждай себя излишними хлопотами. Упряжка уже ждёт во дворе, равно как и небольшой отряд стражи — для твоей защиты и помощи, разумеется. Не хочется, чтобы ты случайно потерялся на пути к цели.
Последняя фраза сочилась неприкрытым ехидством. Ожидает, что я сбегу по дороге к такому ценному приобретению.
Я с ледяным спокойствием выдержал очередной уничижительный взгляд и отчеканил:
— На разумнее ли будет передать мне одного из тех стальных монстров, что довёз нас сюда?
На лице Сабуров отразилось недоумение. Несколько секунд он лишь хлопал глазами, а затем рассмеялся, будто услышал отличную шутку.
— Ты хочешь машину?.. Даже если бы у меня было желание выделить казённое имущество такой ценности, я бы не доверил его государственному преступнику. Автомобиль стоит как небольшая деревня, если ты вдруг забыл. Или неудавшаяся казнь настолько помутила твой разум, что ты решил, будто тебе положены привилегии знати высшего ранга?
Приняв эту информацию к сведению вместе с названием странного артефакта, я поднялся из-за стола.
— Что ж, в таком случае не буду вас задерживать. Уверен, государственные дела не ждут, да и я благодаря вам обременён целой кучей новых забот.
Сабуров скрипнул зубами, но кивком отпустил меня. Уже на пороге в спину мне донеслось:
— Перед отправлением можешь попрощаться с семьёй. Мы ведь не звери какие…
Я вышел, расправив плечи и в очередной раз смутив охрану царственной осанкой. Не привыкли они видеть такого от сломленных казнью или ссылкой людей. Что же, я многих за свою жизнь удивлял. Некоторых даж