За час до полудня я покинул комнату и направился в восточное крыло. Малая приёмная оказалась небольшим помещением с высокими окнами и старинной мебелью. Покрытые пылью гобелены, потускневшая позолота — видно, что комнату давно не использовали.
Я нашёл замаскированную дверцу в стене и проскользнул в потайной коридор. Узкий проход, освещённый лишь тонкими лучами света из смотровых щелей. Пахло пылью и застоявшимся воздухом. Я прошёл по коридору, выбирая позицию. Нужно встать с противоположной стороны от того места, откуда придут князь с Василисой.
Судя по расположению комнаты, они войдут с западной стороны — там основной проход из жилых покоев. Значит, мне нужно в восточную часть коридора. Я нашёл подходящее место у смотровой щели, откуда хорошо просматривалась вся комната.
Ждать пришлось недолго. Первой появилась Елена. Княгиня выглядела взволнованной — видимо, остаточный эффект от ночного приказа. Она нервно ходила по комнате, поглядывая на часы.
Кристоф явился с пятиминутным опозданием. Посол выглядел собранным, но в глазах читалось напряжение.
— Елена, — он закрыл за собой дверь, — что за истерический припадок? О чём ты говорила?
— Мирон болен! — голос княгини дрожал. — Те же симптомы, что у Дмитрия!
— Невозможно, — Фон дер Брюгген нахмурился. — Яд действует только на инициированных магов. Ребёнок не может…
— Но он болен! — Елена схватила посла за рукав. — Что, если яд попал к нему случайно? Что, если…
— Успокойся, — ливонец высвободил руку. — Подумай логически. Как яд вообще мог попасть к мальчику? Он не ест апельсины из оранжереи, ты сама говорила.
— Не знаю! Может, сок? Или… или…
Я напрягся. Если князь не придёт, придётся импровизировать. Схватить обоих, притащить к Голицыну… Некрасиво, но что поделать.
— Елена, взгляни на меня, — Кристоф взял женщину за плечи. — Ты паникуешь зря. Даже если мальчик болен, это не связано с нашим… проектом. Обычная простуда, не более.
— Ты не понимаешь! — княгиня вырвалась. — Если с Мироном что-то случится…
— Ничего не случится. Но если ты продолжишь истерить и привлекать внимание, тогда да — у нас будут проблемы. Помни, что на кону. Если ты заговоришь, я расскажу всем о твоих грехах.
Елена побледнела.
— Ты обещал молчать…
— При условии, что ты выполнишь свою часть сделки. Князь должен умереть, Елена. Это единственный выход для нас обоих.
Внезапно воздух наполнился треском ломающегося дерева. Фальш-панель в западной части комнаты разлетелась в щепки. Через пролом шагнул князь Голицын, белый от ярости. За ним показалась бледная Василиса.
— Вот, значит, как, — голос Дмитрия Валерьяновича звучал обманчиво спокойно.
Посол попытался что-то сказать, но князь лишь взмахнул рукой. Массивный бронзовый канделябр на каминной полке словно растаял, превратившись в жидкий металл. Бронзовые струи метнулись к послу, обвили его руки и ноги, а затем застыли, припечатав к стене невидимой силой.
— Молчать, — процедил архимагистр. — Сначала я выслушаю мою дражайшую супругу.
Елена упала на колени.
— Димочка, я… Меня заставили! Угрожали!
— Заставили травить меня? — князь шагнул ближе. — Заставили подсыпать мне яд день за днём⁈
— Я не хотела! Подумай о нашем сыне!
— Что с Мироном? — выпалил князь, и в его голосе прозвучала неподдельная тревога. — Елена, что с нашим сыном?
— Он… в порядке, — почти удивлённо протянула Строганова, не понимая, почему ещё несколько минут назад утверждала обратное.
— Я же говорила! — вдруг выкрикнула Василиса. — Говорила тебе, что она ведьма! А ты не верил!
— Тихо, дочь, — Голицын не сводил взгляда с жены. — Продолжай, Елена. Если с сыном всё хорошо, расскажи, как тебя «заставили».
Кристоф, прижатый к стене, попытался вмешаться:
— Ваша Светлость, позвольте объяснить…
Металл сдавил его горло, заставив замолчать.
— Твоя очередь придёт, — бросил князь. — Итак, Елена?
— Он… он угрожал мне и сыну… Сказал, что я должна сделать всё, как он говорит, иначе… Я собиралась тебе рассказать. Видишь, я даже на встречу его спровоцировала, чтобы заставить признаться! — нашлась эта гадюка.
Ну до чего хитра. Как быстро сориентировалась.
— Чем он тебе мог угрожать? Что за ахинея⁈ Ты жена князя. За твоей спиной Бастион!
Княгиня молчала, опустив голову.
— Отвечай! — рявкнул Голицын.
— Ваша Светлость, — прохрипел Кристоф. — Если вы меня выслушаете, я расскажу нечто важное. Нечто, что перевернёт ваше представление о супруге.
— Замолчи! — взвизгнула Елена и вскинула руки.
Ледяные копья материализовались в воздухе, нацелившись на посла. Однако Дмитрий Валерьянович оказался быстрее — металлический щит возник прямо из воздуха между Кристофом и заклинанием, отразив атаку.
— Интересно, — Голицын прищурился. — Что же такое знает господин посол, что ты готова убить его прямо при мне?
Фон дер Брюгген, несмотря на сдавленное горло, умудрился изобразить окровавленную улыбку:
— Спросите её о смерти вашей первой жены, Ваша Светлость. Спросите, отчего скончалась княгиня Ирина.
Воцарилась мёртвая тишина. Князь медленно повернулся к Елене. В его глазах полыхнула такая ярость, что даже мне стало не по себе.
— Что он имеет в виду?
— Ложь! — выкрикнула Елена. — Он лжёт!
— Доктор Арвид, — продолжил Кристоф. — Личный врач покойной княгини. Он заметил симптомы отравления, когда уже было слишком поздно что-либо предпринять. Побоялся сообщить вам, Ваша Светлость — думал, вы казните его за то, что не смог спасти супругу. После смерти княгини он вернулся в Ливонию и поделился своими подозрениями с земляками. Яд медленного действия, маскирующийся под болезнь сердца. Очень умно, госпожа Елена. Вы начали являться ко двору почти сразу — утешать вдовца, поддерживать в горе…
Дмитрий Голицын смотрел на жену так, словно видел пустое место.
— Это правда?
Елена подняла заплаканное лицо.
— Я любила тебя! Всегда любила! А она… она стояла между нами!
В следующее мгновение князь отвернулся от неё. Металл, сковывавший Кристофа, сжался сильнее.
— Ты ответишь за свои преступления по закону, посол. А ты, — он даже не взглянул на Елену, — отправишься в монастырь. Навсегда. Будешь замаливать грехи до конца своих дней.
Логика князя была мне понятна, хоть я и не разделял её. Монастырь вместо плахи — единственное политически взвешенное решение. Строгановы слишком влиятельны, слишком богаты. Казнь Елены означала бы войну с одним из сильнейших родов Содружества. Торговые пути, поставки соли, финансовые потоки — всё это могло обернуться против Московского Бастиона.
А монастырское заточение… Формально это даже не наказание, а «духовное очищение». Строгановы проглотят такое унижение, не имея формального повода для мести. Умно. Как бы князь ни жаждал справедливости, он остаётся правителем, обязанным думать о последствиях.
Однако в этот момент что-то сломалось в Василисе. Я увидел, как её зелёные глаза потемнели, зрачки расширились. Лицо исказила гримаса первобытной ярости. Она вскинула руку, и каменный пол под ногами Елены треснул.
— Нет… — прошептал князь, но было поздно.
Из трещины вырвался каменный шип — грубый, неотёсанный, похожий на клык древнего зверя. Он пробил Елену снизу, под рёбрами, вырвавшись из надключичной ямки, и продолжил расти, поднимая её над полом. Княгиня захрипела, из уголка рта потекла алая струйка.
— Ты… — голос Василисы дрожал от ненависти. — Все эти годы… Ты спала в её постели… Носила её драгоценности…
Кол продолжал расти, пригвоздив Елену к потолку. Кровь растекалась по камню, пропитывая лазурное платье.
— Сука! — выкрикнула геомантка, и в этом слове было столько боли, что у меня сжалось сердце. — Все эти годы я думала, что ты просто холодная стерва… Ты забрала у меня мать! А потом ещё смела говорить, что я позорю её память!
Елена попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь булькающий хрип. Её голубые глаза остекленели.
Глава 2
Я наблюдал за разворачивающейся драмой из потайного коридора, и два осознания пронзили меня почти одновременно. Первое — Кристоф фон дер Брюгген намеренно выдал информацию о причастности Елены к смерти первой княгини. Не из желания справедливости, а с холодным расчётом дипломата.
Смерть княгини от руки князя создала бы внутриполитический кризис — род Строгановых потребовал бы расследования и мести. Но то, что в итоге Елену убила Василиса, делало ситуацию ещё хуже для Московского Бастиона. Теперь Строгановы будут охотиться за дочерью князя, а Дмитрий Валерьянович окажется между молотом и наковальней — защищать единственную дочь или пожертвовать ею ради политической стабильности.
Второе осознание касалось самой Василисы. Девушка слишком долго носила в себе боль от утраты матери, подавляла её, прятала за маской уверенности и деловитости. И сейчас, когда правда вырвалась наружу такой чудовищной волной, я не мог оставить её одну. Даже если раскрытие моего присутствия здесь выйдет мне боком. Иначе какой я после этого друг, если выбираю выгоду и целесообразность вместо поддержки дорогого мне человека в один их худших для неё моментов?..
Василиса упала на колени перед окровавленным телом мачехи. Её плечи сотрясались от рыданий, из горла вырывались нечленораздельные звуки — не то всхлипы, не то стоны. Князь переводил наполненный болью взгляд с дочери на пригвождённое к потолку тело жены и обратно. В его глазах читалась целая буря эмоций — шок, горе, ярость, растерянность.
Я толкнул потайную дверь и вышел из коридора. Голицын мгновенно обернулся, и его лицо исказилось гневом.
— Ты тоже заодно с заговорщиками⁈ — рявкнул он, поднимая руку для заклинания.
— Нам лучше поговорить без чужих ушей, — спокойно ответил я, походя активируя Каменный клинок.
Тот материализовался в моей руке — не острое лезвие, а тупая болванка размером с дубинку. Кристоф даже не успел дёрнуться — удар пришёлся точно в лоб, и посол обмяк в металлических путах.