Тем временем, я двинулся дальше, к центру острога. Там, на небольшой площади перед домом воеводы, возвышалась каменная стела. Три метра серого гранита, строгие линии, никаких украшений. Только имена.
Подойдя ближе, я провёл рукой по высеченным буквам. Первыми шли Евдоким Попов из Дербышей и Фома Михайлов из Овечкино — павшие при зачистке Мещёрского капища.
Ниже — Пётр Хлынов и Василий Замятин. Погибли, когда польские наёмники атаковали острог. Хлынов попал под огненное заклинание. Замятин пал у ворот от случайной пули.
Ещё ниже — свежие имена. Николай Медведев и Степан Лосев. Эти пали не здесь, а в поместье Уваровых. Наёмники Коршунова, не жители Угрюма, но отдавшие жизни за наше общее дело. Я сам распорядился высечь их имена — они заслужили.
И последние — Михаил Сурков и Пётр Ивашин, герои битвы под Копнино. Сурков спас жизнь Надежды Кронгельм, приняв на себя удар Стриги. Ивашин поскользнулся в мокрой от крови траве, и оказался выдернут за пределы защитников. Досадная случайность, которая, как часто и происходит, определяет дальнейшую судьбу человека.
Восемь имён. Восемь жизней. Восемь историй, оборвавшихся ради того, чтобы другие могли жить.
Я опустился на одно колено перед стелой. В прошлой жизни я потерял тысячи воинов, целые полки гибли по моему приказу. Но легче от этого каждая новая смерть не становилась. К тому же, здесь я знал каждого. Помнил, как Попов хвастался новорожденным сыном, как Замятин мечтал открыть собственную кузню, как Сурков учил молодых метко стрелять…
— Клянусь, — произнёс я негромко, но твёрдо. — Клянусь своей кровью и честью. Ваша смерть не была напрасной. Я защищу Угрюм. Защищу ваши семьи. Ваши дети вырастут свободными, не зная страха перед Бездушными или беспощадными аристократами. Ваши вдовы не будут знать нужды. Ваши имена не забудут.
Ветер пронёсся по площади, зашелестел последними листьями на деревьях. Словно отклик. Словно согласие.
Я поднялся, ещё раз окинув взглядом имена. Скоро, вероятно, добавятся новые. Но я сделаю всё, чтобы их было как можно меньше. Всё, что в моих силах, и даже больше.
Потому что эти люди поверили мне. Пошли за мной. Умерли за дело, которое я начал.
И я не имею права их подвести.
От памятника павшим я направился прямиком к лаборатории. Зарецкий должен был находиться там — алхимик практически не покидал своё рабочее место последние дни.
— Александр! — окликнул я его от порога.
Алхимик поднял голову от колб. Под глазами залегли тёмные круги, но взгляд горел привычным исследовательским азартом.
— Прохор Игнатьевич! Как раз заканчиваю последнюю партию.
— Стимуляторы готовы?
— Три сотни доз, — с гордостью кивнул Зарецкий, указывая на аккуратные ряды стеклянных ампул. — Для каждого бойца по три варианта: сила, скорость или выносливость. Эффект продержится два-три часа, побочек минимум. Только сильная усталость после, но это лучше, чем смерть.
Я взял одну из ампул, рассматривая мутноватую жидкость внутри.
— Начинай выдачу. Каждый боец должен получить по одной дозе каждого типа. Принимать строго по моей команде через амулеты связи.
— Понял, — Александр уже доставал списки личного состава. — Кстати, для магов я подготовил особые версии. Они не конфликтуют с использованием магии, что было непростой задачей…
Я похлопал его по плечу, прерывая технические подробности.
— Отличная работа. Ты спасёшь много жизней сегодня.
Выходя из лаборатории, я едва не столкнулся с группой подростков. Пятеро парней лет четырнадцати-пятнадцати, все при оружии — кто с дедовским ружьём, кто с топором дровосека.
— Воевода! — выступил вперёд самый рослый, веснушчатый паренёк. — Мы тоже хотим на стены! Мы умеем стрелять, отцы учили!
Я узнал его — Данила, сын покойного Хлынова.
— Нет, — отрезал я.
— Но почему? — возмутился другой подросток, худой и нескладный. — Мы же не маленькие! Можем драться!
— Можете, — согласился я. — Но не будете. Ваше место в цитадели.
— Это нечестно! — Данила стиснул кулаки. — Мой отец погиб, защищая Угрюм! Я имею право отомстить за него!
Терпение лопнуло. Я рявкнул так, что парни попятились:
— В цитадель! Живо! Ещё одно слово — и я прикажу вас связать и отнести туда!
Они переглянулись, но мой тон не оставлял места для споров. Понурив головы, подростки поплелись к цитадели. Только Данила обернулся на ходу, и в его глазах я увидел не обиду, а понимание. Умный парень. Поймёт, когда подрастёт, что я спас ему жизнь.
Сейчас в Цитадели собрали всех, кто не будет участвовать в отражении штурма. Естественно я знал, что гон продлится не один день и даже не одну неделю. Угрюму придётся вернуться к своей обычной жизни, с учётом постоянной угрозы снаружи.
Но первый натиск не зря считается одним из самых опасных. Это будет проверка боем всей нашей учёбы, тренировок, систем обороны и фортификации. И если найдутся слабые места и возникнет прорыв, на улицах острога не должно остаться ни одного мирного жителя. Никто не должен попасть под случайный удар.
Цитадель встретила меня гулом сотен голосов. В залах собрались все, кто не мог держать оружие или приносить пользу иным образом — старики, женщины с детьми, раненые. И беженцы. Особенно беженцы из Сергиева Посада, впервые оказавшиеся лицом к лицу с Гоном.
— Мы все умрём! — причитала какая-то женщина, прижимая к себе двух малышей. — Твари сожрут нас всех!
— Говорят, они тысячами идут! — подхватил мужчина с перебинтованной рукой. — Как мы выстоим?
— Стены не удержат! В Сергиевом рассказывали, как двадцать лет назад целые города сметало!
Паника распространялась, как пожар. Дети плакали, заражаясь страхом взрослых. Даже некоторые местные жители начинали нервничать.
Я нашёл взглядом священника, который стоял возле икон, установленных на покрытом тканью столе, пытаясь успокоить наиболее взволнованных.
— Отец Макарий, — подошёл я к нему. — Нужна служба. Срочно.
Он понимающе кивнул.
— Сейчас сделаю.
Бородатый великан поднялся на возвышение и ударил в небольшой колокол. Звон разнёсся по залам, заставляя людей обернуться.
— Братья и сёстры! — голос отца Макария, усиленный акустикой подземелий, разнёсся над толпой. — Соберитесь для молитвы!
Люди нехотя стали подтягиваться ближе. Отец Макарий начал службу — краткую, но проникновенную. Он говорил о вере, о защите Господней, о том, что Угрюм под покровительством высших сил. Постепенно паника стихала, сменяясь если не спокойствием, то хотя бы покорностью судьбе.
Когда священник закончил основную часть, я шагнул вперёд.
— Отец Макарий, благословите защитников.
Он окропил меня святой водой, осеняя крестным знамением. Я встал перед собравшимися. Сотни глаз смотрели на меня — испуганных, но всё ещё надеющихся.
— Жители Угрюма, — начал я, и мой голос благодаря амулету связи разнёсся не только по цитадели, но и достиг каждого бойца на стенах. — Я не буду врать вам. Да, Бездушные идут. Да, их много. Больше, чем мы видели раньше.
По толпе пробежал ропот. Я поднял руку, призывая к тишине.
— Но я скажу вам кое-что ещё. За последний год мы превратили обычную деревню в крепость. Мы построили стены, которым позавидовал бы любой город. Мы вооружились так, как не снилось князьям. Мы готовились к этому дню, и мы готовы!
Голос креп с каждым словом.
— Посмотрите вокруг! Видите эти своды? Это не просто подвал — это цитадель, способная выдержать любую осаду. Видите людей рядом? Это не просто соседи — это единая община, где каждый готов защищать другого. Мы — не жертвы, дрожащие в ожидании смерти. Мы — воины! Мы — сила!
Кто-то в толпе крикнул:
— Угрюм своих не бросает!
— Верно! — подхватил я. — Угрюм своих не бросает! И сегодня мы это докажем. Каждый выстрел наших стрелков — это защита ваших детей. Каждый взмах меча наших воинов — это ваше будущее. Мы стоим между вами и тьмой. И клянусь своей жизнью — тьма не пройдёт!
Толпа взорвалась криками поддержки. Страх никуда не делся, но теперь к нему примешивалась решимость. Надежда.
Я кивнул отцу Макарию и направился к выходу. У дверей меня ждали мои ближайшие соратники — пора было проводить последнее совещание перед боем.
В доме воеводы за большим столом собрались все ключевые фигуры обороны. Отец сидел справа от меня, листая свои записи. Борис — слева, задумчиво постукивая пальцами по столу. Напротив расположились Василиса с Полиной, между ними — едва заметное напряжение соперничества, временно отодвинутое перед лицом общей угрозы в виде главы Северных Волков. Тимур изучал карту острога, Панкратов, Соколов и Безбородко негромко обсуждали расстановку бойцов. В углу примостился Захар, готовый записывать приказы. Ярослава Засекина стояла у стены, скрестив руки на груди — она предпочитала стоять на военных советах.
— Докладывайте, — начал я.
Борис встал первым.
— Сто двенадцать бойцов на стенах. Северные Волки заняли южный сектор, наши — остальные. Боеприпасов по четыре тысячи на ствол, плюс запас. Пулемётные гнёзда оборудованы, сектора обстрела размечены. Гранатомёты держим в резерве.
— Мои Волки готовы, — добавила Ярослава. — Кстати, воевода, неплохая речь была. Даже мои циники прониклись.
— Спасибо, княжна, — кивнул я. — Маги? — повернулся я к Тимуру.
— Шестнадцать боевых магов, включая нас, — ответил пиромант. — Тринадцать наших и трое из Северных Волков. Распределил по секторам, упор на тех, кто владеет заклинаниями массового поражения. Зарецкий с помощниками будут в тылу, готовые восполнять резервы. Эссенции теперь хватит за глаза.
— Василиса, как твои геоманты?
— Готовы, — княжна выпрямилась. — Вершинин с Сомовой займут северный участок, я с Вельским — восточный. Будем создавать препятствия и чинить бреши в стенах.
— Отлично. Полина?
— Три ведра воды на каждые десять метров стены, — отрапортовала гидромантка. — Ледяные заграждения смогу создавать быстро. Плюс готова помогать с ранеными, если Альбинони потребуется.