Авторитарные, противоречащие канонам и установленной церковной практике действия Феликса, естественно, не получили одобрения в Константинополе. Содержание папского послания, сообщавшего об отлучении Акакия, по-видимому, стало заранее известно в столице, и потому у римского дефенсора Тута, направленного папой в Константинополь, возникли серьезные затруднения с проникновением в город и с передачей грамоты. Акакий отказался встречаться с Тутом и принимать от него подобный документ, в чем его полностью поддержал император. Как следствие, Тут был вынужден прибегнуть к помощи монахов-акимитов, несторианствующих проводников папской линии, настроенных оппозиционно по отношению к Акакию. Сообщается, что после неоднократных попыток вручить Акакию папскую грамоту один из монахов-акимитов, подобравшись к патриарху поближе во время богослужения, прицепил грамоту ему на паллий, после чего бежал. Таким образом, общение между кафедрами Константинополя и Рима было прервано: Акакий в свою очередь также исключил имя папы из диптихов[292]. Предпринятые впоследствии посредниками попытки объяснить позицию Акакия и повести речь о снятии римской анафемы были восприняты папой как косвенное признание вины столичного патриарха. В недвусмысленной форме понтифик отказался снять с Акакия отлучение[293].
Действия папы Римского император Зинон справедливо рассматривал как часть скоординированной кампании, направленной лично против него магистром армии Востока Иллом, в 484 г. начавшим открытый мятеж против императора. Для него не была тайной связь с Иллом Иоанна Талайи и Календиона Антиохийского с его епископами. Именно в этом ключе он и рассматривал политику папы, находившегося под властью правителя Италии Одоакра, которого Зинон имел основания подозревать в сговоре с Иллом[294]. Кроме того, анафема, провозглашенная папой Акакию и зафиксированная в папском послании от 28 июля 484 г., хронологически совпала с кульминационным пунктом мятежа Илла — коронацией узурпатора Леонтия, состоявшейся 19 июля[295].
К 485 г. бунт Илла был ликвидирован, а император Зинон восстановил контроль над Востоком и его столицей — Антиохией. За сотрудничество с узурпатором был немедленно низложен Календион Антиохийский, и на патриарший престол по просьбе народа и клира был возвращен уже неоднократно занимавший его Петр Кнафей[296]. За сотрудничество с мятежниками был также удален со своих престолов целый ряд епископов и митрополитов Антиохийского патриархата. По приказу императора Петр созвал поместный Собор, на который явились епископы Аравии, Финикии Ливанской, Второй Сирии, Евфратисии и Киликии. Отцы Собора приняли «Энотикон» и провозгласили воссоединение в вере Востока и Египта. Взамен низложенных епископов на Соборе были рукоположены новые, в том числе на Иерапольскую кафедру был поставлен Филоксен, видный деятель анти-халкидонского движения и крупный писатель-богослов, сведущий во всем, что было написано на сирийском языке. С Петром Кнафеем, помимо Петра Монга, вступили в общение Акакий Константинопольский и Мартирий Иерусалимский[297]. Вскоре, однако, прошел слух, что Петр Кнафей открыто анафематствовал Халкидонский Собор, что было нарушением «Энотикона». Встревоженный этой новостью, Акакий направил Петру запрос об этом деле, и Петр ответил, что с его стороны анафема Собору не провозглашалась и что сам он придерживается того мнения, что Халкидонский Собор не постановил ничего нового в сравнении с предыдущими Вселенскими Соборами. Наветы же на него Кнафей относил на счет беспокойных монахов и прочих, кто смущают народ и сочиняют против него небылицы[298].
Между тем положение Акакия в столице несколько ухудшилось: монахи-акимиты, их многочисленные почитатели, а также сторонники приехавшего из Египта аввы Нифалия заняли откровенно враждебную по отношению к патриарху позицию, прекратив с ним общение за то, что он держал имя Петра Монга в диптихах. Недовольство монахов и отдельных сановников распространялось также и на императора, который был вынужден принять ответные меры. Низложенный Календион продолжал писать Акакию, порицая его за поддержку александрийцев. Халкидониты в Иерусалиме выбрали себе собственного епископа, некоего Исайю, который, однако, уехал в Александрию, где его сторонники долго составляли особую партию «исайитов»[299].
В октябре 485 г. в связи с произошедшими в Антиохии событиями папа Феликс собрал в Риме Собор, на котором была провозглашена анафема Петру Кнафею, а также возобновлена анафема Петру Александрийскому и Акакию Константинопольскому, о чем папа написал пресвитерам и архимандритам Константинополя и Вифинии[300].
Несмотря на жесткую позицию римского папы и отдельных его сторонников, на Востоке в 485 г. сложилось единомыслие относительно церковной политики четырех престолов: Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского.
На протяжении последующих лет вплоть до смерти Акакия Константинопольского (489 г.) ситуация в межцерковных отношениях отличалась достаточной стабильностью, которая нарушалась лишь происками, с одной стороны, крайне антихалкидонской партии в Египте, а с другой — крайне прохалкидонской и проримской партии в Константинополе.
В Александрийской Церкви «Энотикон» подписали былые противники Петра Монга пресвитеры Юлиан и Иоанн, диаконы Элладий и Серапион, епископ Антинойи Иоанн, Коптоса Андрей, великий архимандрит и Павел Софист. В то же самое время, однако, многие отделились от Петра из-за того, что «Энотикон» не содержал анафемы Собору и «Томосу»; эти раскольники стали сильно множиться в монастырях. За эту проблему взялись с двух сторон. С одной стороны, Акакий Константинопольский попытался подвигнуть раскольников на общение с Петром, а с другой — и сам Петр в своей проповеди якобы произнес порицания Собору. Узнав об этом, Акакий послал своего пресвитера испытать веру Петра. Дело слушалось у эпарха города, и выяснилось, что Петр однозначно не анафематствовал Халкидонский Собор. Со стороны антихалкидонитов веру Петра испытывали влиятельный среди противников Собора епископ Петр Ивир и некий монах Илия. Петра заставили подписать его же гомилии, в которых содержалась критика Халкидонского Собора и «Томоса» папы Льва. После этого многие из антихалкидонитов вступили с ним в общение[301].
В ответ на строгие меры, которые предпринял Петр против несогласных с ним монахов, те взбунтовались и отправили к императору в Константинополь с жалобой монаха Нифалия со товарищи. Нифалий прибыл в столицу и принес жалобу Зинону. Император в ответ отправил одного из своих спафариев, Косьму, к Петру, говоря, что поставил его епископом для единения, а не для раскола. Косьма прибыл в Александрию вместе с Нифалием и вручил Петру письма царя.
Монахи же начали собираться у церкви св. Евфимии, и число их дошло якобы до тридцати тысяч вместе с десятью епископами. Монахам запретили входить в город, и они взбунтовались: избрав делегацию, в которую вошли около двухсот архимандритов во главе с неким епископом Феодором и ряд александрийских клириков, они отправили ее к Петру. В присутствии патриарха, императорского спафария и августала было зачитано письмо Зинона, после чего Петр якобы анафематствовал Халкидонский Собор и «Томос» и заверил это деяние письменно, а также признал, что гомилии с осуждением Собора и «Томоса» принадлежат ему. Несмотря на это монахи остались недовольны и говорили, что Петр находится в общении с патриархами, которые не анафематствовали Собор открыто. Петр возразил, что поступает так на основании царского «Энотикона». В итоге лишь некоторые из монахов воссоединились после этого с Петром. Другие, воспользовавшись случаем, подали на него жалобы спафарию Косьме и удалились и заперлись в своих монастырях, требуя заменить Петра кем-нибудь другим. Против такой позиции монахов выступил глава делегации, епископ Феодор, который сказал, что Петр рукоположен канонично, анафематствовал Собор и, как следствие, может оставаться и дальше на престоле. Позиция монахов также не нашла поддержки у народа и правителей Александрии. Тем самым Косьма не смог вполне достичь своей цели, а именно полного примирения враждующих партий, и отбыл в Константинополь, всего лишь дав возможность возвратиться изгнанным Петром монахам в свои монастыри[302].
Царь, узнав из донесения Косьмы о монахах-раскольниках, а также о епископах и видных александрийцах, которые их поддерживали, назначает новым августалом некоего Арсения, дав ему право распоряжаться войсками и приказав изгнать раскольников и их предводителей из монастырей, если те не согласятся вступить в общение с Петром на основании «Энотикона». Августал по своем прибытии выдвинул им ультиматум, однако они потребовали, чтобы Петр порвал с прочими патриархами. Тогда Арсений арестовал их и отправил к Зинону. Император сурово порицал раскольников за их действия, однако не подверг наказанию. Петру же он запретил на будущее выступать против Халкидонского Собора[303].
Эти события пришлись на 489 г. В ноябре того же года скончался Акакий Константинопольский и на его место был избран Фравита. Он и Петр Александрийский обменялись синодиками. Поскольку уже через три месяца Фравита скончался, он не успел получить синодики Петра.
В начале 490 г. посланники Фравиты доставили его синодику папе Феликсу. В синодике восхвалялся апостол Петр и свидетельствовалось желание патриарха иметь согласие с папой в православной вере. По мнению папы, выраженному в ответном письме, послы Константинополя могли явиться в Рим только после удаления из диптихов имен осужденных Акакия и Петра Монга. Как следствие, папа потребовал от послов, чтобы впредь они и Фравита воздерживались от поминовения Петра и Акакия. Послы отвечали, что на это им не были даны полномочия. Тогда Феликс не вступил с ними в общение, говоря, что те предпочли общению с апостолом Петром общество Петра Монга. По мнению папы, Халкидонский Собор осудил Евтиха и Диоскора, а значит — по аналогии — всех, кто виновен в подобной ереси, в том числе Акакия и Петра