Особую благодарность мы хотели бы высказать президенту исторического факультета МГУ академику Сергею Павловичу Карпову за исключительно благосклонное внимание к данной работе и предоставленную возможность представить ее исходный русский вариант к защите на соискание степени кандидата исторических наук.
Автор также глубоко признателен доктору исторических наук, профессору Александре Алексеевне Чекаловой, выступившей оппонентом при защите автором кандидатской диссертации и сделавшей целый ряд важных и интересных, подчас плодотворно критических и во всех случаях глубоко профессиональных замечаний по настоящей работе.
С особой теплотой мы хотели бы отметить неизменно благотворное и вдохновляющее влияние наших друзей и соратников — Павла Владимировича Кузенкова и Николая Игоревича Быстрицкого, сыгравшее и при подготовке настоящего исследования свою живительную роль.
И наконец, самую сердечную благодарность и самую искреннюю и глубокую признательность я хотел бы выразить своим родителям, Татьяне Михайловне Матвеевой и Вячеславу Игоревичу Грацианскому, на протяжении всей моей жизни с любовью и терпением поддерживающим меня во всех моих начинаниях, не исключая и написание настоящей работы. Им она посвящается.
Введение
Император Юстиниан Великий (527–565) является, без преувеличения, одной из масштабнейших фигур в мировой истории. Даже на фоне выдающихся личностей, стоявших во главе Римской империи вплоть до ее падения в 1453 г., — таких как Октавиан Август, Траян, Диоклетиан, Константин Великий, Ираклий, Василий II, Алексей Комнин, Иоанн Ватац, Михаил VIII Палеолог, — Юстиниан стоит особняком. Завершивший дело Октавиана Августа по развитию римского права, дело Диоклетиана как гражданского реформатора и дело Константина Великого как реформатора церковного, миротворец и завоеватель, не уступавший Траяну, Юстиниан, пожалуй, более всех претендует на то, чтобы стать символом и воплощением римского духа для всех времен существования Великой Империи.
После беспрерывных катастроф V в. на долю Юстиниана выпало вернуть Империи прежний блеск и престиж. Последовательно и планомерно Юстиниан возвращал и восстанавливал то, что оказалось потерянным или ослабевшим в предшествующее столетие. Оптимизированное административное устройство, лишенное рудиментов давно изжившей себя тетрархии, кодифицированное римское право, наконец-то приведшее к единообразию наследие золотого века римской юридической мысли и императорского законотворчества II–V вв., возвращенные под римскую власть обширные территории бывшей Западной империи, улаженные богословские споры и тяжелые церковные нестроения V в. — вот лишь самый общий перечень заслуг великого императора.
Тяжелым наследием V в. в эпоху Юстиниана был церковный раскол, вызванный богословскими спорами, тянувшимися с 20-х гг. V в. и неизменно усугублявшими весьма непростое внутреннее положение Римской империи, отягощенное фактором мощных варварских вторжений. Резкие и бескомпромиссные действия александрийских и римских пап, которые лишь отчасти можно объяснить мотивами искреннего стремления к достижению богословской истины, ввергли жизнь имперской Церкви в череду тяжких кризисов. Тонкое богословствование александрийских и топорное богословствование римских архиепископов, помноженные на огромный моральный и материальный ресурс их Церквей, привели Вселенскую Церковь к глубочайшему кризису, полюсами которого стали Александрия и Рим, занявшие крайние позиции и вызвавшие раскол среди широких слоев населения Востока — экономической и политической опоры Римской империи.
Халкидонский Собор, мотивом к проведению которого послужило прежде всего оскорбленное «величие» римского папы, оставил после себя целый ряд богословских недомолвок. Высокомерное и бескомпромиссное поведение папы Льва I (440–461) оскорбило Восток и, — наверное, впервые в истории, — вызвало глубокое отвращение к латинскому Западу. Мятежи, убийства, политическая борьба совершались теперь зачастую под знаменем борьбы за богословскую истину. К 518 г. граница раскола проходила точно по границе деления Империи на греко-и латиноязычную часть.
Величие фигуры императора Юстиниана состоит в том, что он попытался возвыситься как над богословскими, так и над языковыми разделениями. Будучи одинаково привержен обеим цивилизационным составляющим Римской империи — греческой культуре и римской государственности, олицетворенным в греческом и латинском языках, Юстиниан своей церковной политикой создал прекрасный компромиссный синтез церковно-административного порядка, основанного на здравом богословии, преодолевшем несуразности и недомолвки, которые остались в наследство от взаимодействия глубокого богословствования александрийских иерархов и грубых церковно-политических приемов римских пап.
Строгие церковно-политические меры как административного, так и законодательного порядка, предпринятые императором Юстинианом, устранили огромное количество недостатков и недоработок в церковном устройстве предыдущего периода, задав наряду с прочим четкие параметры, в рамках которых было суждено балансировать церковно-государственным отношениям последующего времени. Как часть этих мер огромной заслугой церковной политики императора следует признать обуздание амбиций александрийских и римских иерархов, склонных ставить гипертрофированные представления о значимости собственной кафедры и значении собственного богословствования превыше интересов римского народа и его государства.
Основной задачей настоящей работы является изложение и оценка по возможности всей совокупности фактов, касающихся политики императора Юстиниана по отношению к так называемому монофиситскому движению как основы дальнейшего взаимодействия между сторонниками и противниками халкидонского православия вплоть до времени появления монофелитской ереси в период правления императора Ираклия.
Необходимость данного исследования заключается в том, что изучение политики императора Юстиниана по отношению к противникам определений Халкидонского Собора позволяет сделать некоторые важные в историческом плане наблюдения. Во-первых, речь идет о связи богословских споров с имперской идеологией, а именно о концепции, которую можно сформулировать как «одна Империя, одна вера». Во-вторых, чрезвычайно важным сюжетом является вопрос о границах терпимости власти применительно к религиозным диссидентам на конкретном примере политики императора Юстиниана. В-третьих, политика Юстиниана по отношению к монофиситам — исходный пункт складывания на Востоке Римской империи той конфессиональной ситуации, которая во времена императора Ираклия, то есть приблизительно семьюдесятью годами позднее, как признается большинством исследователей, весьма существенно повлияла на протекание арабского завоевания и укрепление мусульманской власти на прежних землях Империи.
Несмотря на то, что церковная политика Юстиниана во все времена привлекала внимание историков, до сих пор еще не была сделана попытка исследовать ее основные черты с целью проследить ее влияние на развитие религиозной политики в Римской империи вплоть до первой трети VII в. Под исследованием церковной политики мы понимаем здесь не просто нарративное изложение отдельных ее периодов, — в таких изложениях недостатка нет, — а исследование тех ее основополагающих черт, которые, по нашему мнению, были заданы именно в правление Юстиниана, а также изучение многочисленных частных эпизодов, которые при предлагаемой нами ниже трактовке могли бы существенно изменить картину церковной политики этого императора в целом.
Посредством выработанной им политики по отношению к антихалкидонским группировкам император Юстиниан установил довольно нетипичную модель поведения, которая сильно отличалась от мер, обыкновенно принимаемых римским государством против еретиков и других религиозных диссидентов.
Вероятно, никогда еще в истории христианской религии и догматов фигура государя не играла столь большую, даже, можно сказать, определяющую роль, как фигура Юстиниана. Его по праву можно назвать автором и проводником всех политических мероприятий своего времени на любом поприще: церковном, политическом, военном, культурном и др. Если бы столь же блистательно он не выступил и на догматическом поприще, если бы он не вложил в это дело всей своей энергии, то можно предполагать, что религиозный раскол, уже фактически существовавший при его вступлении на престол, мог бы принять политическое измерение и, как следствие, привести в некоторой перспективе даже к дальнейшему распаду Империи.
Посредством принятых мер Юстиниан принудил обе враждебные партии — халкидонитов и антихалкидонитов — к переговорам. Посредством своей светской власти он навязал диалог как группам, так и отдельным персонам, которые уже значительное время шли своими собственными путями и не желали иметь друг с другом ничего общего.
Идеологическое и политическое обособление Рима в 518 г., когда дядя Юстиниана, Юстин, привлек племянника к ведению государственных дел, казалось, было уже свершившимся фактом. При содействии сил и групп, которые по своим собственным политическим или религиозным причинам стремились поддерживать связь с Римом, Юстиниан смог устранить непосредственную опасность окончательного отчуждения папского Рима от Восточной Церкви и Римской империи. Впрочем, поскольку примирения с Римом явно не было достаточно для того, чтобы восстановить церковное единство во всей Империи, то Юстиниан пошел в этом направлении существенно дальше, чем многие из его сторонников. В своих отношениях с Римом император хотя и заявлял, что считает своим долгом подчинение Востока авторитету и верховенству Римской Церкви, но в действительности вел дело строго к обратному: ввиду абсолютной важности Востока для существования Империи иначе и быть не могло. Благодаря такому подходу в конечном итоге именно папы, то есть Запад, должны были подчиниться доктринам и решениям, которые выдвигались, апробировались и принимались прежде всего на Востоке и проводились в жизнь самим императором.