К Ипатию была приближена группа чиновников менее высокого ранга: Иоанн, Евтихиан и другие[385], имена которых также встречаются в аккламациях. Позднее, в 20-е гг., когда Ипатий занимал пост magister militum per Orientem, ему был подчинен в качестве comes Orientis некий православный Ефрем, которого население Антиохии в 527 г. избрало патриархом и который позднее сыграл выдающуюся роль в отношениях между православными и антихалкидонитами[386].
В силу своего исключительно независимого от императора положения Виталиан, единственный в православной партии, мог выполнять две важные задачи: поддерживать связи с папой и осуществлять давление на императора с целью подтолкнуть его к налаживанию отношений с римским понтификом[387]. Нападением на столицу в 514 г. Виталиан вынудил Анастасия поклясться, что тот в скором времени созовет Собор, который должен будет устранить недоразумения между Церквами Рима и Константинополя[388]. Речь шла при этом, конечно же, о том, чтобы спор был улажен на любых условиях, какие бы ни выдвинул папа. Анастасий вступил по этому поводу с папой в переписку[389].
Поддерживая контакты с папой[390], Виталиан занимал позицию, полностью отвечавшую интересам прохалкидонской партии в Константинополе. К сожалению, нет сведений о том, в какой мере усилия Виталиана по принуждению императора к диалогу с папой координировались действиями приверженцев этой партии в столице.
На возможность такой координации косвенно указывают меры, предпринятые Юстином сразу после вступления на престол. Они были, без сомнения, продуманы заранее и сразу же проведены в жизнь. К их осуществлению был с самого начала привлечен и Виталиан, принявший самое активное участие в заключении унии с Римом.
Укажем также на некоторые особенности боевых действий, которые был вынужден вести император Анастасий против Виталиана[391]. Уже при первом нападении Виталиана на Константинополь Анастасий, как упоминалось, согласился с его требованием о созыве Собора: чтобы объявить о его созыве, император пригласил высших сановников, которых он прежде всего расположил к себе подарками и обещаниями вызвать из Рима представителей папы. Он вынудил их также принести ему клятву верности, желая удостовериться в их лояльности[392]. Из этого вполне выясняется, что Анастасий не был уверен в прочности своей власти и не доверял своему окружению.
Вслед за тем император отправил некоего Кирилла во главе флота в Мисию с заданием создать оттуда угрозу позициям Виталиана. Этот замысел, однако, не удался, так как Кирилл был тайно умерщвлен[393], по-видимому в результате заговора, служившего интересам Виталиана. Характерно, что и в войске под руководством Ипатия, которое Анастасий отправил против Виталиана, многие видные лица загадочным образом либо попали в плен, либо были убиты[394].
После разгрома и пленения Ипатия Виталиан овладел всеми территориями Скифии и Мисии. Далее императором, по всей видимости, была предпринята попытка подкупить гуннских союзников Виталиана и использовать их против него. В Созополь была направлена делегация со значительной суммой денег во главе с начальником канцелярии магистра оффиций Келера Уранием, при котором находились два чиновника. Однако Виталиан подкараулил посланцев у Созополя и отнял у них деньги, сохранив им жизнь[395]. Предположение, что деньги предназначались именно гуннам с целью побудить их порвать с Виталианом, таким образом, выглядит наиболее правдоподобным. Именно поэтому в посольстве находились люди, отвечавшие за переговоры с гуннами[396]. Марцеллин Комит также свидетельствует о том, что когда велись переговоры о выкупе за Ипатия и этот выкуп был назначен в размере 5000 фунтов золота, Виталиан согласился уменьшить его на 1100 фунтов — сумму, захваченную его войсками у послов близ Созополя.
Откуда Виталиан мог получить информацию о посольстве, неизвестно. Поскольку же члены этого посольства подчинялись магистру оффиций Келеру (на его связях с православной партией мы подробнее остановимся ниже), не исключено, что весть о послах поступила к Виталиану напрямую из Константинополя[397].
Когда Виталиан в 515 г. осознал, что Анастасий не исполнит своего обещания о созыве Собора в Ираклии, он приготовился к очередному нападению на Константинополь[398]. Анастасий рассчитывал одолеть Виталиана хитростью. Немедленно узнав об этих намерениях императора[399], Виталиан ускорил нападение на столицу[400]. Следовательно, даже в узком кругу императорских советников находились те, кто незамедлительно сообщал Виталиану о планах Анастасия. Скорее всего, такими людьми были сторонники прохалкидонской партии, поддерживавшие Виталиана потому, что тот стремился воплотить в жизнь программу православной реставрации, но отнюдь не потому, что тот притязал на императорский венец: как уже было сказано, Виталиан, в отличие от большинства мятежников до него, не провозгласил себя императором. Это можно истолковать и в том смысле, что прохалкидонская партия в столице имела в виду другого претендента на престол на случай смерти императора Анастасия.
Необходимо в связи с этим остановиться на том, как была организована прохалкидонская община в Константинополе. Уже в силу своего нахождения в столице она составляла ядро прохалкидонской оппозиции в Империи, а ее предводители принадлежали к тогдашнему истеблишменту. Уместно рассмотреть и задачи, которые ставила перед собой эта община, то, какими средствами она рассчитывала достичь успеха, а также какие внутренние и внешние контакты поддерживала.
Бурные события 511–512 гг. в Империи со всей очевидностью показали, как велико было недовольство широких слоев населения Константинополя политикой императора Анастасия[401]. Хотя именно монахи и население Константинополя были той силой, которой следовало опасаться Анастасию и против которой он должен был употребить свою власть, существовали также и те, кто стоял за кулисами событий, чтобы пожать плоды бунта в случае его успеха.
После того как Анастасий в конце 511 г. низложил патриарха Константинопольского Македония, а вслед за тем и патриарха Антиохийского Флавиана за то, что они защищали Халкидонский Собор и его вероучение, осенью 512 г. в Константинополе разразился бунт, в ходе которого толпа разыскивала и избивала восточных монахов-монофиситов; некоторые из них в итоге были убиты. Было сожжено несколько домов приверженцев Севира Антиохийского из числа высших сановников. Императора принуждали к отречению. Толпа пыталась выставить и своего кандидата на престол, выкликивая имя известного военачальника Ареобинда[402].
Ареобинд происходил из весьма влиятельной семьи готского происхождения. Его дед по отцовской линии (также Ареобинд) был консулом в 434 г., а по материнской линии его дедом был знаменитый Ардавурий, сын Аспара, консул в 447 г. Отец Ареобинда, Дагалаиф, был также высокопоставленным военачальником и консулом в 461 г. Сам же Ареобинд стал консулом в 506 г. В 503–504 гг. он занимал пост magister militum per Orientem и возглавлял римские войска в войне с Персией, в которой участвовали также Виталиан, Ипатий и будущий император Юстин. О его конфессиональной принадлежности нет достоверной информации, но вполне возможно, что он был халкидонитом, поскольку православные рассматривали его в качестве подходящего кандидата на престол[403].
Еще более важной фигурой для рассматриваемых нами событий является супруга Ареобинда, на которой тот был женат с 478/9 г., Юлиана Аниция[404]. В то время как происхождение Ареобинда говорит о его тесных связях с готами, Юлиана Аниция принадлежала к императорской семье utriusque imperii, поскольку была дочерью западноримского императора Олибрия и его жены Плацидии, дочери другого западноримского императора — Валентиниана III (425–455). Таким образом, она одновременно была потомком и Валентиниана III и Феодосия II[405], поскольку ее прабабушка была супругой последнего. Кроме того, род Анициев был древнейшим римским сенаторским родом, существовавшим еще в эпоху Римской республики[406]. В 478 г. император Зинон хотел выдать Юлиану за готского короля Теодориха. По неизвестным причинам брак не состоялся, и вскоре она стала женой Ареобинда, также происходившего из знатного готского рода. Тем самым ее старые родовые связи с Римом должны были еще более укрепиться, когда власть готов окончательно утвердилась в Италии[407].
Следует полагать, что твердая прохалкидонская позиция Юлианы Аниции была усвоена ею благодаря семейным традициям: она явно признавала римского папу в качестве главы Церкви и считала совершенно невозможным отход от учения папы Льва, каковое легло в основу вероопределения Халкидонского Собора. Как и в случае со многими другими приверженцами православной партии, рождение и происхождение Юлианы изначально предопределяло ее конфессиональную принадлежность