.
4. После соединения двух природ Христос становится единым и с одной природой: etiam indivisionem mysterii demonstrat, cum significet unum qui perfectus est e concursu duorum et compositione ineffabili. Evidens est etiam unam naturam et hypostasim Verbi… merito unum πρόσωπον videri…[740]
5. После соединения двух природ более недопустимо говорить, что Христос существует в двух ипостасях или природах или же в них исповедуется: Neque post unionem in duabus naturis aut in duabus hypostasibus constituitur aut agnoscitur: quarum una quidem operationes assumat, altera autem contemptus et dolores humanos divisim sustineat[741].
На основании наличия этих общих пунктов мы постулируем связь между христологическими положениями Севира и таковыми Юстиниана, которые последний изложил в своем послании к александрийским монахам. Это послание в его полемико-догматической части, несомненно, явилось результатом переговоров, имевших место между Севиром и Юстинианом в 535–536 гг., и, таким образом, оно представляет собой документ, иллюстрирующий новый этап дискуссии между сторонниками и противниками Халкидона под патронажем императора. Из этого послания также следует то, что в 536 г. православная христология была идентична севирианской во всех пунктах, кроме пункта об одной природе. Этот документ, соответственно, является первым официальным свидетельством того, как богословие свт. Кирилла Александрийского (и даже те его положения, на которые ссылался Севир) теперь использовалось в качестве аргументации в пользу халкидонского учения.
К сожалению, у нас полностью отсутствуют данные о том, при каких обстоятельствах возникло послание к александрийским монахам. Вероятно, было бы не совсем правильным приписывать его появление исключительно богословской компетенции и религиозному рвению Юстиниана. Впрочем, на то, кто мог быть помощником императора в этом деле, мы не находим в самом тексте письма никаких указаний. И тем не менее, предположение о том, что кто-то содействовал императору в его составлении, не лишено оснований. В конце концов, трудно представить, что император во время войны с персами и готами сам занимался подборкой многочисленных цитат из писаний Отцов Церкви, которые он приводит в своем послании. Кроме того, было бы удивительным, если бы столь важное и даже основополагающее с догматической точки зрения послание осталось незамеченным в Церкви. Поскольку оно было предназначено антихалкидонитам, то будет естественным искать в антихалкидонитской литературе каких-либо откликов на его тезисы. Однако фрагментарное состояние источников, к прискорбию, препятствует подробному анализу реакции на него в церковных кругах.
Впрочем, само время его составления — конец 30-х гг. — наводит на мысль о том, что речь в нем идет о событиях, которые повлек за собой Собор 536 г. Обстоятельства этого Собора, а равно его причины и результаты позволяют заключить, что группа иерархов-антихалкидонитов, затронутых последствиями Собора, сыграла особую роль в событиях, последовавших за его окончанием. К этой группе принадлежали низложенный патриарх Александрийский Феодосий, низложенный патриарх Константинопольский Анфим (впрочем, его едва ли можно причислять к антихалкидонитам) и епископ Лаодикийский Константин.
Как уже говорилось, Анфим продолжал действовать и после своего низложения, находясь под защитой императрицы. И хотя прямые указания на его деятельность практически отсутствуют, однако в виде исключения в нашем распоряжении имеется сочинение, вышедшее из-под его пера: речь идет об одном отрывке из трактата против агноитов[742], который был адресован Анфимом императору[743]. В этом кратком отрывке мы находим неоднократные указания на неправильность тезиса о двух ипостасях во Христе, каковой незадолго до того стал основной идеей императорского послания к александрийским монахам[744].
Другим знаменитым низложенным епископом-антихалкидонитом, чьи сочинения равным образом практически полностью утрачены, был Константин Лаодикийский[745]. Он также, по-видимому, сыграл некоторую роль в период после Собора 536 г., хотя неудовлетворительное состояние источников не позволяет нам точно описать ее. Вместе с Феодосием Александрийским он был подвергнут анафеме со стороны папы Вигилия и Юстиниана[746]. Впрочем, так же как и в случае с Анфимом, в нашем распоряжении имеется отрывок из его трактата против агноитов[747]. Отдельные высказывания из этого трактата можно интерпретировать как отсылающие читателя к тем положениям, которые развил в своем послании к египетским монахам император Юстиниан. Первое высказывание Константина относится к положению, которое звучит следующим образом: различение двух природ (и, соответственно, их разделение) может быть допустимым как логический мыслительный прием[748]. Другой тезис, предлагаемый Константином в своем трактате, относится к страстям Христовым, которые переносила Его человеческая природа, а не божественная[749].
На это, пожалуй, можно возразить, сославшись на то, что данные высказывания Анфима и Константина не обязательно восходят к посланию Юстиниана, а, скорее, заимствованы напрямую у Кирилла или других авторов (например, у Севира Антиохийского). Однако тот факт, что они одновременно используются обеими сторонами (Юстинианом — с одной стороны, Анфимом и Константином — с другой), недвусмысленно указывает на существование многочисленных общих положений.
Как бы то ни было, эти параллели являются очевидными, и можно строить предположения, повлияли ли тезисы Анфима и Константина на Юстиниана или же наоборот. По нашему мнению, послание к александрийским монахам и сочинения Анфима и Константина представляют собой пример тесного сотрудничества между Юстинианом и монофиситами-севирианами, направленного на поиск компромисса.
Последним шагом, который предстояло совершить Юстиниану для устранения препятствий на пути к примирению с монофиситами, было осуждение Трех Глав, а именно: учения и личности Феодора Мопсуестийского, некоторых сочинений Феодорита Кирского и письма Ивы Эдесского. Так Юстиниан намеревался устранить последние причины обвинений в несторианстве, выдвигаемых против вероучения Халкидонского Собора.
V.2. Дело папы Сильверия и поставление Вигилия папой РимскимПереход к спору о Трех Главах
Другой важной мерой, принятой Юстинианом после проведения Собора 536 г., было поставление на папский престол лояльного императору кандидата. Данная мера, по-видимому, являлась conditio sine qua для продолжения императорской примирительной церковной политики и была одним из важнейших и полезнейших достижений внутриполитических шагов Юстиниана. Независимое от императорской власти на Востоке и всецерковных соборных структур положение римского папства было серьезнейшим дестабилизирующим фактором общецерковной жизни V–VI вв., последовательно генерировавшим церковно-политические кризисы и оказывавшим негативное влияние на выработку общеприемлемой христианской догматики и принципов межцерковных отношений.
О низложении папы Сильверия и поставлении Вигилия имеются разные сведения[750]. Наиболее пространным является сообщение Либерата Карфагенского, однако оно, впрочем, не проясняет причин, по которым был низложен Сильверий. Посредством привлечения дополнительных сведений из двух других источников мы попытаемся разобраться в этой проблеме. При этом нашей задачей, в частности, будет установление того, по чьей инициативе, Юстиниана или Феодоры, было совершено насильственное низложение Сильверия и замена его другим лицом.
До нас дошли два весьма различных блока информации о поставлении нового папы после смерти Агапита в Константинополе в мае 536 г. Изложение Либерата не содержит никаких деталей относительно этого поставления, упомянуто лишь, что того избрала civitas romana[751]. Liber Pontificalis, который можно в какой-то степени считать официальным источником, сообщает, что избрание Сильверия было осуществлено римским клиром под давлением готского короля Теодата[752], который якобы даже заплатил за это избрание значительную сумму денег.
В этой связи следует упомянуть о том, что Вигилий впервые выступил в качестве претендента на папский престол после смерти папы Бонифация (530–532)[753], однако не был избран. Когда в 536 г. умер папа Агапит, Вигилия в Константинополе сочли подходящим кандидатом на папский престол. Помимо того что Сильверий очевидным образом занял должность с помощью готов, у императора имелись и другие причины быть недовольным таким выбором римского клира. К этому, должно быть, примешивалось и то, что Сильверий был сыном папы Гормизда[754], бескомпромиссная позиция которого в вопросе церковной унии между Константинополем и Римом в 519 г. оставила у Юстиниана неприятные воспоминания и во многом обусловила дальнейшую политику императора по отношению к папству.
В источниках сообщается, что Юстиниан, по всей видимости предварительно посовещавшись с Вигилием, написал письмо Сильверию, в котором приглашал его в Константинополь якобы для того, чтобы с помощью Сильверия восстановить на Константинопольском патриаршем престоле низложенного папой Агапитом Анфима[755]