Против письма Ивы Юстиниан приводит аргумент, гласящий, что это письмо не было принято на Халкидонском Соборе. При этом сам Ива, анафематствовав Нестория и приняв Эфесский Собор и его главу Кирилла Александрийского в качестве учителя Церкви, был признан православным[1011]. Далее Юстиниан излагает свои аргументы в пользу того, что Иву, даже несмотря на его исповедание «двух природ, одной силы, одного лица» (δύο φύσεις, μίαν δύναμιν, ἓν πρόσωπον), на момент написания им письма к персу Марису не следует считать православным[1012]. Он утверждает, что Ива рассуждает о двух природах в несторианском духе, т. е. связывая каждую природу с отдельной ипостасью[1013]. Высказывание об одной силе Христа также восходит к учению Феодора и Нестория[1014].
Далее Юстиниан обосновывает необходимость осудить учение Феодора Мопсуестийского[1015]. В качестве основного аргумента в данном случае выступает тот факт, что это учение уже было осуждено на Эфесском и Халкидонском Соборе[1016]. При этом Юстиниан имеет в виду высказанное Факундом и папой Вигилием мнение о том, что умершего богослова нельзя осуждать после его смерти, коль скоро он скончался в мире с Церковью. При этом совершенно очевидно, что император в своем эдикте уделяет этому тезису особое внимание. Это еще раз свидетельствует о том, что для Юстиниана данный тезис, по большому счету, был единственным заслуживающим внимания аргументом против осуждения Феодора[1017]. Относительно осуждения после смерти (damnatio post mortem) Юстиниан полагает, что в случае Феодора не должен действовать никакой срок давности[1018]. Чтобы подкрепить свою позицию, император упоминает многочисленные прецеденты того, что еретики были анафематствованы Церковью даже после их смерти[1019].
Публикация этого эдикта, а затем определений Пятого Вселенского Собора вызвала бурные протесты западных, особенно африканских халкидонитов[1020]. Многие африканские епископы и клирики прекратили общение со сторонниками эдикта, поскольку усматривали в нем откровенное проклятие Халкидонскому Собору[1021].
Другим результатом Пятого Вселенского Собора была молчаливая реабилитация патриарха Константинопольского Акакия, отвечавшая глубоким чаяниям прежде всего клира и паствы столицы. Безусловного осуждения Акакия потребовал и добился в 519 г. папа Гормизд в качестве предварительного условия примирения Церквей Рима и Константинополя[1022]. Этой реабилитацией Юстиниан, как кажется, также оправдал и политику «Энотикона» императора Зинона[1023]. Это должно было стать очередным шагом императора навстречу антихалкидонитам, поскольку оправдание Акакия равным образом означало оправдание тех, кто находился с ним в общении.
Другое указание на то, что церковная политика Юстиниана в этой своей фазе возвращалась к отношениям, характерным для политики времен «Энотикона» Зинона, можно обнаружить в одном пассаже из письма папы Вигилия. В нем Вигилий призвал Юстиниана вернуться к тем принципам, которые господствовали в церковных делах при его дяде, императоре Юстине (т. е. непосредственно после «прохалкидонского переворота»)[1024].
Впрочем, сам Юстиниан видел задачи и достижения своего правления иначе. В документе, который был зачитан при открытии заседаний пятого Вселенского Собора в 553 г., он вменял себе в заслугу то, что ему удалось восстановить почитание Халкидонского Собора во всей Империи, а также разгромить ереси Нестория и Евтиха. При этом он очевидным образом имел в виду церковную политику со времен вступления на престол своего дяди, императора Юстина. Юстиниан подчеркивает объем своих усилий, объемлющих всю Империю с Востока до Запада. Тем самым он открыто заявляет, что по-прежнему считает халкидонское православие краеугольным камнем своей власти[1025].
С этой точки зрения вопрос о роли антихалкидонской партии в разработке будущих соборных постановлений представляется весьма важным, однако, к сожалению, его невозможно прояснить в достаточной степени. Некий намек на эту роль содержится, впрочем, в «Хронике» Михаила Сирийца. Там сообщается, что император сразу же после смерти Феодоры призвал в Константинополь представителей антихалкидонитов для того, чтобы обсудить вероучительные вопросы[1026]. Согласно этому сообщению Феодосий и Анфим предстали тогда перед императором[1027]. Вместе с антихалкидонтами, прибывшими в столицу, они приняли участие в совещаниях, продолжавшихся более года. При этом следует принять во внимание, что это было время, непосредственно предшествующее изданию эдикта 551 г. Чисто гипотетически Феодосий и Анфим могли напрямую принять участие в его разработке. С учетом уже упомянутого нами участия Анфима в споре о Трех Главах предположение о его активной роли в этом деле выглядит вполне оправданным. Следует предположить, что именно на эти собеседования был приглашен знаменитый александрийский философ и богослов Иоанн Филопон, отказавшийся, однако, приехать по причине преклонного возраста и болезней. В адресованном им Юстиниану послании Иоанн просит извинить его за то, что он не смог отправиться по призыву императора в Константинополь для участия в собеседованиях, и прилагает краткое изложение им своего видения вопроса о сочетании двух природ во Христе[1028].
Противники Халкидонского Собора, как представляется, благожелательно восприняли намерение и постановления Пятого Вселенского Собора. Описание этого Собора, как мы его находим в «Хронике» Михаила Сирийца, создает впечатление удовлетворения, испытываемого его автором[1029]. В этом описании попытка осудить Три Главы воспринимается как антихалкидонская акция. Позиция, занятая папой Вигилием и его сторонниками, рассматривалась антихалкидонитами как признак их еретичества[1030]. Показательно, что в этом сообщении лишь Вигилий и его сторонники обозначены как халкидониты, в то время как Юстиниан и три патриарха, возглавлявшие Собор, очевидным образом в качестве таковых не рассматриваются. Впрочем, автору этого сообщения бросался в глаза противоречивый характер этого Собора, стремившегося укрепить позиции Халкидонского Собора и осуждавшего при этом некоторые из его постановлений[1031].
Другое место из «Хроники» Михаила Сирийца поясняет, что хотя император и осудил письмо Ивы, однако в конце концов так и не постиг правой (т. е. антихалкидонской) веры, поскольку впал в ересь афтартодокетизма.
Глава VIIЦерковная политика ЮстинианаВ период после осужденияТрех Глав (553–565 гг.)
VII.1. «Мелькиты-антихалкидониты»
Период после окончания Собора в Константинополе в 553 и до 565 г., когда разгорелся спор об афтартодокетизме, в некоторых источниках описываются как годы церковного мира[1032]. Кроме того имеются свидетельства, указывающие на то, что Юстиниану в это время удалось достичь определенного церковного единства[1033]. Далее, имеется указание на то, что Юстиниан к концу жизни якобы фактически стал антихалкидонитом[1034].
После осуждения Трех Глав и подавления оппозиции, состоявшей из многочисленных представителей Западной Церкви, Юстиниан вновь взялся за проведение политики по отношению к восточным антихалкидонитам. Осуждение Трех Глав должно было теперь окончательно создать почву для унии с антихалкидонитами Востока. Хотя широкие круги сирийского и египетского антихалкидонского монашества все еще не желали пойти на унию с императором, тем не менее уже имелась значительная группа антихалкидонитов в Константинополе, которая была вполне удовлетворена результатами Пятого Вселенского Собора и готова к заключению действительной унии с императором. Предполагалось, что эти люди сразу после заключения унии будут интегрированы в структуры имперской Церкви, чтобы в качестве официально признанных иерархов в дальнейшем оказывать поддержку Юстиниану в вопросах церковной политики.
На существование подобного плана со всей очевидностью указывает деятельность Иакова Барадея непосредственно после Пятого Вселенского Собора: в 553 г. он неожиданно начал рукополагать, причем уже не священников, как ранее, а епископов и даже патриархов[1035].
Ввиду наличия тесных связей Иакова с императором, на которые было указано выше, представляется несомненным, что указание приступить к рукоположению епископов он получил от Юстиниана. Также и хронологические рамки говорят в пользу этого предположения. Впрочем, следует думать, что Иаков не один принимал участие в этих многочисленных хиротониях, поскольку они одновременно осуществлялись как на Востоке, так и в самом Константинополе[1036]