[1055]. В сущности, речь шла о полном принятии императорских предложений. Поправки, предложенные епископами, были призваны сделать эдикт более приемлемым для широких кругов простых антихалкидонитов[1056].
Михаил Сириец дает понять, что епископы не сообщили о содержании послания к императору многочисленным монахам-антихалкидонитам, собравшимся на Собор, поэтому последние были вынуждены настоятельно потребовать, чтобы им был показан этот текст.
Заслушав послание, они стали бурно протестовать против того, что в нем среди прочих предложений не предусматривалась анафема Халкидонскому Собору и «Томосу» папы Льва. Преодолеть их сопротивление ни епископы, ни император не смогли, и Собор не достиг поставленных перед ним Юстином задач.
Другая попытка достичь унии имела место в 571 г. в Константинополе. В ней приняли участие на этот раз лишь верные императору епископы[1057]. Однако, находясь под впечатлением новых гонений против антихалкидонитов, имевших место после 567 г., они воспротивились императорским предложениям и потребовали однозначного проклятия Халкидонскому Собору. Таковое было им обещано при условии, что они сначала примут унию. Таким образом уния была на краткое время заключена, а предводители «мелькитского монофиситства» — Павел Антиохийский, Иоанн Эфесский и другие епископы — вступили в общение с православным патриархом Константинопольским Иоанном. Когда же тот не сдержал своего обещания осудить Халкидонский Собор, уния вновь была расторгнута[1058].
Это была последняя попытка Юстина достичь унии средствами, подготовленными Юстинианом. Заболев, Юстин уже не был в состоянии принимать, как прежде, активное участие в государственных делах. Императоры, сменившие его на престоле, действовали в совершенно новой ситуации, в которой отношения, сложившиеся при Юстиниане, уже не оказывали прямого влияния на церковно-политическую ситуацию. После 571 г. императоры в общем и целом передали контакты с антихалкидонитами в ведение патриархов[1059].
Тем не менее контакты государственной власти с антихалкидонитами прекратились далеко не полностью. Имперская Церковь и власти на местах нередко выступали в качестве третейских судей в отношениях антихалкидонитов друг с другом и подчас вносили немалый вклад в восстановление мира между враждующими антихалкидонитскими группировками[1060]. В такой позиции государства по отношению к антихалкидонитам, а именно — в достаточно активном его участии в их делах, мы склоны усматривать продолжение тех принципов церковной политики, которые заложил император Юстиниан.
VII.2. Афтартодокетизм Юстиниана
Вопрос об афтартодокетических симпатиях, которым Юстиниан оказался подвержен в конце своего правления, до сих пор представлял собой неразрешенную проблему[1061].
Большинство исследователей, следуя своим источникам, склонно рассматривать сильную афтартодокетическую тенденцию, якобы свойственную последним годам правления Юстиниана, как некую необъяснимую ошибку, которую совершил император. Они приписывают ее преклонному возрасту монарха, который прежде в вопросах правой веры всегда оставался безупречным[1062]. Некоторые исследователи позволяют себе даже говорить о некоем капризе императора[1063].
Для анализа позиции императора относительно афтартодокетизма в нашем распоряжении имеется несколько документов[1064]. Все они, по-видимому, не оставляют никаких сомнений в том, что Юстиниан в последний год своего правления действительно впал в афтартодокетическую ересь. В данном разделе мы хотели бы вновь проанализировать имеющиеся сведения и предложить собственную интерпретацию событий.
Тот факт, что Юстиниан обратился к афтартодокетизму, был, конечно же, не случаен. К тому времени учение Юлиана Галикарнасского, основоположника афтартодокетизма, широко распространилось как в Империи, так и за ее пределами[1065]. Таким образом, в 50-е гг. его приходилось воспринимать как серьезный вызов; можно даже сказать, что проблема афтартодокетизма приобрела тогда международные измерения. Кроме того, можно предполагать, что Юстиниан в своем стремлении примирить по возможности всех несогласных не мог упустить из виду афтартодокетов, которые едва ли численно уступали антихалкидонитам-севирианам.
Как представляется, Юстиниан даже отложил заключение унии до того времени, когда он сможет изучить позицию других еретических движений и найдет пункты сближения с ними[1066].
В начале 60-х гг. Юстиниан установил контакты с персидскими несторианами. По всей видимости, был организован ряд собеседований и консультаций с выдающимися несторианскими богословами[1067]. О конкретном содержании этих собеседований, к сожалению, известно мало. Скудные сведения, содержащиеся в несторианских источниках, по понятным причинам приписывают победу в организованных императором диспутах несторианским богословам[1068]. Параллельно с этими собеседованиями были, по всей вероятности, установлены контакты и с афтартодокетами.
Тот факт, что Юстиниан поддерживал отношения с различными еретическими группами, не обязательно должен указывать на то, что Юстиниан усваивал их взгляд на богословие. Такого никогда не было, несмотря на то что Юстиниан — самое позднее с начала 30-х гг. — непрестанно вел с ними переговоры. Наиболее важным для него было детальное ознакомление с вероучением религиозных диссидентов, для того чтобы иметь возможность выработать и сформулировать православную позицию по отношению к их вероучению. Вырабатывая такую позицию, Юстиниан и его советники всегда старались подчеркнуть общие пункты и, по возможности ненавязчиво, указать оппонентам на их ошибки. Таким образом, вероучение противников служило для Юстиниана скорее стимулом к размышлению и разработке православного учения в связи с вновь возникающими богословскими проблемами. Таким же образом, теоретически, дело должно было обстоять и в случае с афтартодокетизмом.
Далее мы проанализируем, как описано возникновение спора об афтартодокетизме в имеющихся в нашем распоряжении источниках.
Евстратий, биограф патриарха Константинопольского Евтихия, сообщает, что Юстиниан по непонятным причинам поставил вопрос об афтартодокетизме в то время, когда Церковь после Пятого Вселенского Собора наконец пребывала в состоянии мира и покоя[1069]. Евстратий полагает, что Юстиниан сам, без влияния со стороны, пришел к такой мысли[1070]. Однако далее Евстратий признает[1071], что на самом деле имелись некие люди, которые воздействовали на Юстиниана в пользу афтартодокетического учения. Этими людьми были приверженцы Оригена, Евагрия и Дидима, имена которых Евстратий, к сожалению, не приводит[1072].
Этим тенденциям и влияниям на догматическую политику Юстиниана, согласно Евстратию, противился патриарх Константинопольский Евтихий. Впрочем, Евстратий не упоминает никакого эдикта, изданного Юстинианом относительно афтартодокетического учения. Он называет лишь некий документ (ὁ χάρτης), содержавший еретические мнения афтартодокетов, под которым патриарх Евтихий должен был поставить свою подпись. Евтихий отказался это сделать и даже разъяснил Юстиниану ошибочность этого учения, которое, по его мнению, противоречило апостольской вере[1073]. Вслед за этим он был низложен и замещен неким Иоанном Схоластиком[1074].
Об отношении Иоанна Схоластика к афтартодокетизму ничего неизвестно. Можно предположить, что он занимал по этому вопросу такую же позицию, что и другие патриархи, к которым принадлежал и низложенный Евтихий[1075]. С этой точки зрения его поставление на место Евтихия выглядит необъяснимым. В качестве патриарха он не принял никаких мер, которые бы позволили судить о его отношении к проблеме афтартодокетизма. Таким образом, причины его поставления на Константинопольскую кафедру и, соответственно, причины низложения Евтихия следует искать не в этом.
«Церковная история» Никифора Каллиста Ксанфопула содержит по данному вопросу сведения, которые не встречаются в других источниках. Согласно этим сведениям Юстиниан на смертном одре раскаялся в низложении Евтихия и повелел своему преемнику Юстину восстановить его на патриаршей кафедре[1076].
До своего восшествия на патриарший престол Иоанн Схоластик был апокрисиарием Антиохийского патриарха Анастасия. Этот последний, согласно сообщениям Евагрия Схоластика, наиболее резко выступил против афтартодокетических тенденций политики Юстиниана[1077]. Позиция Анастасия, таким образом, только укрепилась благодаря тому, что его апокрисиарий стал теперь патриархом Константинопольским[1078].
Оба, Евтихий и Иоанн, были некоторым не вполне установленным образом вовлечены в придворные интриги, непосредственно предшествовавшие смерти Юстиниана. Оба они, как кажется, были сторонниками Юстина, племянника Юстиниана, ставшего после смерти своего дяди императором