О Нем, рожденном в Вифлееме от семени Давидова по плоти, и уподобившемся человекам, и распятом за человеков при Понтийском Пилате, святые апостолы проповедовали, что Он — Бог, Он — человек, Он — Сын Божий, Он — с небес, Он — от земли, Он — бесстрастен, Он — страстотерпец. Ведь Слово, рожденное свыше от Отца несказанно, невыразимо, непостижимо, вечно, рождается во времени снизу от Девы Марии, чтобы прежде рожденные снизу вновь имели рождение свыше, то есть от Бога. Стало быть, Сам Он только мать имеет на земле, мы же на небесах — только Отца. Ведь приняв смертного отца человеческого, Адама, Он передал людям Отца своего бессмертным согласно сказанному: дал власть быть чадами Божиими (Ин. 1:12). Потому-то Сын Божий и вкушает смерть по плоти ради плотского своего отца, дабы сыны человеческие причастились жизни Его ради Отца их по духу — Бога.
Итак, Он Сам есть Сын Божий по природе, мы же — по благодати. И, с другой стороны, по домостроительству и ради нас стал Он сыном Адама, мы же сыновья Адама — по природе. Ведь Бог является Его Отцом по природе, нашим же — по благодати. Его Богом Он стал по домостроительству, поскольку стал Тот человеком, нашим же владыкой и Богом является Он по природе.
Потому это Слово, которое есть Сын Отца, соединившись с плотью, стало плотью, чтобы и люди, соединившись с Духом, стали единым Духом. Итак, Сам истинный Сын Божий облачился (φορεῖ) во всех нас, дабы все [мы] облачились в единого Бога. И даже после вочеловечения является единым от Святой Троицы Единородный Сын Божий, Господь наш Иисус Христос, сложенный из обеих природ (σύνθετος ἐξ ἑκατέρας φύσεως). И мы исповедуем Христа сложным, следуя учению Святых Отцов. Ведь применительно к таинству Христову соединение посредством сложения отвергает слияние и разделение, сохраняя особенность каждой природы, и указывает на единую ипостась или лицо Бога Слова даже вместе с плотью.
И есть Он единый и неизменный (εἷς xαὶ ὁ αὐτός), совершенный в божестве и совершенный в человечестве, познаваемый не в двух ипостасях или лицах, но в природах божественной и человеческой, дабы был Он единым в отношении и того, и другого (ἵν' εἷς ᾖ τὰ ἑκάτερα): совершенный Бог и совершенный человек, один и тот же Господь наш Иисус Христос, единый от Святой Троицы, сопрославляемый Отцу и Духу Святому. Ведь Святая Троица [p. 78] не приняла прибавки четвертого лица даже после воплощения одного из Святой Троицы — Бога Слова. Этот благой завет, который мы приняли от Святых Отцов, мы храним, в нем живем, и жительствуем (πολιτευόμεθα), и унесем с собой в могилу (xαὶ ἣν συνέκδημον λάβοιμεν): исповедание Отца и Христа, Сына Бога Живаго, и Духа Святого.
Исповедуя это таким образом, мы, принимая наряду с прочими учениями [учение] иже во святых Кирилла о правой вере, исповедуем и его слова «единая природа Бога Слова воплощенная» [в том смысле], что из божественной и человеческой природы составился единый Христос, а не единая природа, как это некие, неправильно воспринимая сие выражение, пытаются говорить. Совершенно ясно, что и сам отец всякий раз, когда упоминал единую природу Слова воплощенную, пользовался термином «природа» вместо «ипостась». И использовав это выражение в одних сочинениях, в других по большей части добавлял то «Сын», то «Слово», то «Единородный», что служит обозначением не природы, но ипостаси или лица.
Стало быть, воплощенная ипостась Слова составила не единую природу, но единого сложного Христа, одновременно Бога и человека (τὸν αὐτὸν θεὸν xαὶ ἄνθρωπον). Так что тем, кто признает Христа Богом и человеком, нечестиво будет говорить применительно к нему о единой природе или сущности. Ведь невозможно, чтобы Господь наш Иисус Христос в одной и той же природе (κατὰ μίαν xαὶ τὴν αὐτὴν φύσιν) или сущности был и предвечно (πρὸ αἰώνων), и во времени, или же бесстрастным и страдающим, что мы правильно исповедуем применительно к единой Его ипостаси или лицу.
На основании того, что было сказано тем же святым Кириллом, мы покажем его предельно ясное учение касательно вышеприведенного выражения. В первом послании к Суккенсу он, упомянув «единую природу Бога Слова воплощенную», тут же добавил:
«Итак, вот что пришло на ум для созерцания только душевными очами: каким образом вочеловечился Единородный? Мы говорим, что природ две; Христос же, Сын и Господь, Бог Слово вочеловечившийся и воплотившийся — един» (Cyrillus. Epistula ad Succensum. I // ACO. I.1.6. P. 153.23–154.3).
Посредством этих слов отец, желая представить способ вочеловечения и блюдя нераздельность и неслиянность, и указал на число сошедшихся природ, и исповедал единого Христа, а не единую природу божества и плоти.
А во втором послании к тому же Суккенсу он, уча о сходном, пишет следующее:
«Ведь если, назвав единую природу Слова, мы смолкли, не добавив “воплощенная”, но как бы отложили в сторону (ἔξω θέντες) домостроительство, то было бы у них, пожалуй, где-то и оправданное основание притворно ставить вопрос: где же совершенство в человечестве и какая ипостась (πῶς ὑφέστηκεν) у нашей сущности? Поскольку и совершенство в человечестве, и проявление нашей сущности были введены посредством произнесения “воплощенная”, пусть прекратят они подставлять себе тростниковый жезл (παυσάθωσαν καλαμίνην ῥάβδον ἑαυτοῖς ὑποστήσαντες). Ведь отбрасывающего домостроительство и отрицающего воплощение было бы справедливо обвинить как лишающего Сына совершенного человечества. Если же, как я сказал, в том, что он говорит “воплотилось”, становится совершенно ясным и несомненным исповедание того, что Он стал человеком, и ничто не мешает говорить, что, будучи одним и единственным Сыном, Христос есть одновременно и Бог, и человек: как совершенен Он в божестве, так совершенен и в человечестве. В высшей степени правильно и разумно твое совершенство ведет речь о спасительном [p. 80] страдании, утверждая, что не сам Единородный Сын Божий, являющийся Богом и по сути и по тому, как о Нем мыслят, пострадал телесно в отношении своей природы, но что скорее пострадал Он в отношении своей персной природы. Ибо по необходимости сохраняется и то и другое применительно к единому поистине Сыну: и бесстрастность по божеству и страдание по человечеству, ибо пострадала его плоть» (Cyrillus. Epistula ad Succensum. I // ACO. I.1.6. P. 160.19–161.8).
А в тринадцатой главе «Схолий» тот же святой Кирилл, равным образом отвергая тех, кто вводит двух Сынов и говорит о единой природе божества и плоти Христа, пишет следующее:
«Итак, следовательно, нельзя разделять единого Господа Иисуса Христа особо на человека и особо на Бога; но утверждаем мы, что един и неизменен Иисус Христос, зная о различии природ и блюдя (τηρεῖν) их неслиянными друг с другом» (ACO. I.5. P. 222.31–33).
Если, стало быть, как учит иже во святых Кирилл, Господь наш Иисус Христос, будучи единым, совершенным в божестве и вместе с тем совершенным в человечестве, пострадал в отношении не божественной природы, но природы персной, то святой отец знал и о различии природ, и о том, что они сохраняются неслиянными друг с другом в единой ипостаси. И, [стало быть], ясно, что [святой] отец говорит, что следует познавать Одного и Того же и в божественной, и в человеческой природе и что в Нем есть и та, и другая, из которых Он и составился. И да не будет никто настолько безумен, чтобы полагать, что правы те, кто называют единой природу или сущность плоти и божества Христа: божественную и персную, страдающую и бесстрастную.
Поскольку и с другой стороны пытаются некоторые доказать, что едина природа божества и человечества Христова, предлагая пример человека и говоря, что как человек, состоя их разноприродного, то есть души и тела, все-таки считается единой природой, поскольку все ипостаси или же лица сводятся к одному и тому же виду. Ведь пусть даже если все ипостаси или лица, как, например, Петр и Павел, своими особенностями в высшей степени различаются, однако же они не разделяются в отношении природы, ибо и тот и другой — человек. И, опять же, ни душа без тела, ни тело без души — не человек, но был он создан из не сущего к бытию (ἐκ μὴ ὄντος εἰς τὸ εἶναι) [состоящим] из души и тела. И всякая тварь хотя и состоит из различного, однако подразумевается, что имеет единую природу, — ту, согласно которой была она сотворена Богом. Христос же не так: Он не обнаруживает единую природу или сущность, общую для всех ипостасей или лиц, как человек (если бы с Ним было так, много бы нашлось Христов, сводимых к общей природе, каковое даже сказать будет нечестиво). Но и не изначально из божества и человечества, как человек из души и тела, создан был Христос, чтобы стало это природой Христа, но Слово, будучи Богом предвечно и будучи той же природы или сущности, что и Отец, а также будучи Творцом всего, в конце времен стало человеком, присоединив к Себе по ипостаси природу человека, но не перестав быть Богом (μὴ ἐκστὰς τοῦ εἶναι θεός).
Итак, Христос — единая ипостась или лицо, и имеет Он в Себе совершенство божественной нетварной природы и совершенство человеческой тварной. Но как же возможно [p. 82] применительно к Тому, в Ком познаются две природы, нетварная и тварная, говорить о единой природе или сущности? Ведь если Христос — единая ипостась или лицо, но Он же единосущен Богу Отцу и единосущен нам, то, конечно же, не в отношении одной и той же природы или сущности! Если бы Христос был единой природой или сущностью, то либо, будучи бесплотен, Он был бы единосущен только Богу Отцу (поскольку едина сущность или природа божества), либо, будучи простым человеком (ψιλὸς ὢν ἄνθρωπος), Он был бы единосущен только нам (поскольку едина природа человечества), либо же, изменись бы обе природы, Он составил бы нечто иноприродное по отношению к сошедшимся [природам] и, согласно им, Христос и Богом бы не остался, и человеком не стал, а тем самым не был бы единосущным ни Отцу, ни нам.
Мыслить так — [значит] быть исполненным всякого нечестия! — Мы говорим это, зная о том, что и некоторые из святых отцов пользовались примером человека применительно к таинству Христову, но только для того, чтобы показать, что как человек из души и тела составляет одного, а не двух человек, так и Христос, составленный из божества и человечества, — един, а не разделяется на двух Христов или двух Сынов. Эти же воспользовались примером человека, чтобы ввести единую природу или сущность божества и человечества Христа, что, как мы доказали, чуждо благочестию.