— Браво, юноша! — Третий вскочил и зааплодировал.
Второй повернулся к нему — резко и яростно, как только искры из-под подошв не полетели. Взмахнул карандашом.
Парик на голове Третьего вспыхнул. Мгновенно, впрочем, погас, горел едва ли пару секунд, но Третьему хватило. Он пробормотал извинение и плюхнулся на место.
— Это неслыханно! — глядя на меня, объявил Второй.
Я пожал плечами:
— Не удивлён. Но с задачей я справился?
— Разумеется! Разумеется, нет! — с нескрываемым удовольствием отрезал Второй. — Экзамен окончен. Вы можете идти. Результаты будут объявлены завтра.
«И ничего ты с этим не сделаешь!» — Этого Второй, конечно, не сказал, но слов и не требовалось. Надменное, отчего-то снова показавшееся ужасно знакомым, выражение его лица говорило само за себя.
Результат экзамена был, похоже, предрешён заранее. Я мог тут хоть наизнанку вывернуться — Второй нашёл бы способ меня завалить. Он его, собственно, даже искать не пытался.
— Могу узнать, почему я не справился с задачей?
Я понял, что закипаю. Заметил, что по кистям пробегают искры — готовые вот-вот сорваться.
Огромных усилий стоило держать себя в руках и не зарядить прямым по ухмыляющейся роже Второго. Слишком уж похоже было на то, что именно этого он от меня и добивается.
— По регламенту, я не обязан отвечать на ваш вопрос, — надменно обронил Второй. — Но, исключительно из уважения к памяти вашего покойного батюшки, извольте. Решение, которое вы предлагаете — абсолютно фантастическое. Очевидно, что средств для его осуществления в настоящее время нет.
— Очевидно также, что в настоящее время нет и необходимости для производства этих средств, — сдерживаясь из последних сил, процедил я. — Повторю то, что уже говорил: в случае начала военных действий основная задача любого государства — скорейший перевод промышленности на военные рельсы. При текущем развитии экономики и производства в нашей стране то, о чём я говорю — лишь вопрос времени. Я более чем уверен, что подготовка займёт не более трёх месяцев.
— Кто сказал, что у вас они есть?!
— Вы ничего не говорили и о том, что их нет. Дату начала военных действий вы не обозначили. Но, если судить по диспозиции, — я коснулся карты, — война идёт уже не первый месяц. Возможно, даже не первый год…
— Довольно, — оборвал Второй.
Взмахнул карандашом. Карта на экране погасла.
— Мы собрались здесь не для того, чтобы дискутировать с абитуриентами на вольные темы! Мнение комиссии однозначно: задача не решена. Ведь так, господа? — Второй повернулся к Первому и Третьему.
Парик Третьего ещё дымился. Первый старательно делал вид, что этого не замечает. Оба подобострастно закивали.
Второй обвёл коллег рукой:
— Как видите, наше мнение единодушно. Мы, разумеется, проверим вашу письменную работу. Но о том, что основной частью экзамена является решение тактической задачи вы, полагаю, знаете. Советую вам попытать счастья в другом учебном заведении, любезный Константин Александрович. Желаю успехов. Передавайте привет вашему драгоценному…
Он не договорил — обалдело уставился на меня. Я всё-таки сорвался. Кулаки окутали искры.
В ту же секунду Второй, нелепо взмахнув руками, взлетел под потолок. И, крепко ударившись о него головой, повис на люстре.
Парик упал на пол, обнажив желтоватую лысину. Мантия распахнулась, явив на всеобщее обозрение голубые брюки в полоску. Из брючин торчали тощие голые щиколотки и ступни в носках, сбившихся в гармошку. Туфли Второй потерял во время полёта.
Он, кажется, не сразу понял, что произошло. Но когда понял — мне показалось, что от злости Второго загустел воздух.
Я активировал Щит. Вовремя — в него ударил бешеный сноп искр.
— Довольно! — прогремел вдруг неизвестно откуда новый голос.
Я не мог позволить себе озираться — в поле зрения держал Второго. Но краем глаза заметил, что Первый и Третий повернулись в сторону висящего на стене экрана.
— Уберите Щит, юноша, — приказал голос. — И будьте любезны, верните уважаемого Иллариона Георгиевича на грешную землю.
— Не раньше, чем вы представитесь, — не оборачиваясь, буркнул я. — Терять мне, насколько понимаю, нечего.
— Ошибаетесь. — В голосе послышалась улыбка. — Представиться? Охотно. Василий Фёдорович Калиновский, государевой милостию действующий ректор сего достославного заведения. К вашим услугам.
Я, помедлив, повернулся к экрану на стене.
Изображение в очередной раз сменилось. Теперь с экрана на меня смотрел полный добродушный мужчина лет пятидесяти. В таком же парике, как на экзаменаторах, но в мантии тёмно-красного цвета. Портрет ректора академии мне доводилось видеть. Это, без всякого сомнения, был он.
Я поклонился.
— Константин Александрович Барятинский. К вашим услугам.
Позади раздался звучный шлепок — Второй, освободившись от моей магии, спрыгнул на пол.
— Суровый вы человек, Константин Александрович, — покачал головой ректор. — Не ушиблись, Илларион Георгиевич?
— Вашими молитвами, — проворчал Второй. — Прошу вас немедленно вызвать охрану! И освободить помещение от этого… этого…
— Вы сами спровоцировали юношу, Илларион Георгиевич, — отрезал Калиновский. — Признаться, на его месте я поступил бы так же.
— Ну, знаете ли! — возмутился Второй. Он напяливал парик. — Если ректор академии поощряет подобное хамство со стороны абитуриентов…
— Ректор не поощряет отсев преподавателями талантливых курсантов, — холодно проговорил Калиновский. — Я наблюдал весь процесс экзамена, от начала до конца. И, как и уважаемый Давид Акопович, — он кивнул Третьему, — решением господина Барятинского восхищён. Если это — не достойный сын своего отечества, способный заглянуть в будущее уже сейчас, будучи совсем молодым человеком, то, право, не знаю, какими должны быть достойные… Ступайте, Константин Александрович, — вдруг сказал он мне. — Ваше решение заслуживает самых высоких баллов — каковые, несомненно, и получит. Результаты будут объявлены завтра.
— Благодарю, Василий Фёдорович. Рад знакомству. — Я поклонился.
Направляясь к выходу, услышал:
— Что же касается вас, господин Юсупов — прошу зайти ко мне в кабинет. Уверен, у нас с вами найдётся, что обсудить.
Я резко обернулся. Второй, опустив голову, делал вид, что поправляет мантию.
«Юсупов, — щёлкнуло в голове, — Илларион Георгиевич. И Венедикт Георгиевич… Родные братья? Похоже. То-то мне эта рожа показалась такой знакомой».
Глава 2Императорская академия
Тренировки сегодня, в день отбытия в Академию, не планировалось, и всё же, когда в дверь постучали и я сказал: «Войдите», в комнату вошёл Платон. Остановился возле двери, всем своим видом показывая, что заглянул ненадолго.
— Напутствие? — спросил я, снова отвернувшись к зеркалу.
Принялся застёгивать парадный мундир Академии — новенький, его принесли от портного два дня назад.
— Без напутствия не обойтись, — развёл руками Платон. — Вы поступили в Академию, и теперь, согласно правилам, будете жить на её территории. Моя работа, как следствие, становится невозможной.
— Вы уже сделали достаточно, — сказал я.
Под руководством Платона я не только в совершенстве отработал разные защитные и обманные магические техники белых магов, но ещё и неплохо подтянул физическую форму.
— Будьте осторожны, ваше сиятельство, — вздохнул Платон.
Чем, признаться, здорово меня удивил.
— Я думал, вы скажете что-то насчёт белой и чёрной энергии… — Я повернулся к учителю.
— Я говорю обо всём сразу. — Платон улыбнулся. — У вас достаточно силы, чтобы вершить великие дела. Но сила часто кружит голову. Кроме того, учитывая ваш выбор факультета, вокруг вас постоянно будут чёрные маги. Ждите провокаций, ваше сиятельство. Понимаю, что вы росли в атмосфере любви и заботы и вряд ли готовы к такому…
Я приложил все силы к тому, чтобы не расхохотаться. Ну да, ну да, бедный Костя Барятинский! Эх, знал бы Платон, в каких условиях мне в действительности пришлось взрослеть… Куда уж там рафинированным аристократам.
— Я не говорю, что вы не сумеете с ними справиться, — внезапно повысил голос Платон, будто прочитав мысли по моему лицу. — Я говорю о том, что в таком окружении вам будет весьма непросто справляться с собой. Вы — свой самый опасный враг, Константин Александрович! И если вы проиграете битву себе, то второго шанса может не быть.
— Если я проиграю битву себе, — сказал я и застегнул последнюю пуговицу, — то кто же останется победителем?
Платон как-то странно улыбнулся и, молча поклонившись, вышел. Но дверь не успела закрыться — в комнату торжественно вплыл дед, уже готовый к отъезду.
Окинув меня взглядом, он несколько раз кивнул, соглашаясь со своими неведомыми мыслями, и сказал:
— Я горжусь тобой, Костя. Не скрою — хотел бы я так гордиться своим настоящим внуком. Но он не оставил ни одного шанса, и… В общем, хочу, чтобы ты знал. Ты — тот потомок, о котором можно только мечтать.
— Значит, ты принимаешь мой выбор? — уточнил я. — Больше не будешь спорить с тем, что военное дело я знаю чуть получше, чем иностранные языки?
Дед улыбнулся:
— Я беру во внимание твой опыт, и всё, что ты сделал для нашего рода… Да. Принимаю.
— Отлично. — Я улыбнулся в ответ. — Тогда чего же мы ждём?
В огромном парке рядом с Императорской академией собравшаяся толпа, силами которой можно было бы штурмовать средних размеров крепость, казалась крохотной горсткой заблудившихся людей. Тут были и новобранцы… в смысле, первокурсники, как я. И все остальные курсы — тоже. Первокурсников сопровождали родственники. Многие плакали — предстояла долгая разлука. По домам нас отпустят не раньше, чем начнутся рождественские каникулы, в конце декабря.
К счастью, слёзы лили в основном дамы, из числа провожающих. Первокурсники старались храбриться.
Ректор, Василий Фёдорович, прочитал проникновенную речь, усиленную какими-то магическими хитростями так, что каждое её слово отчётливо слышал каждый из нас. Про наш новый дом и его славные традиции, про великие надежды, которые возлагает на нас император, великую честь, оказанную нам, и прочее, прочее, прочее.