В голосе — смесь самоиронии и искреннего любопытства. Он подошёл, встал рядом у окна.
— Как скажешь. Что думаешь?
— Думаю, ты только что сделала невозможное. Маркус ненавидит женщин с тех пор, как потерял дочь.
— Он не ненавидит. Он боится за них. Это разные вещи.
Ненависть — это гнев, направленный наружу. Страх — это боль, направленная внутрь. Маркус носит свою боль как броню, но броня начинает трескаться.
Кайрон подошёл ближе. Теперь между нами меньше полуметра. Чувствую тепло его тела, запах — хвойный парфюм смешивается с чем-то личным, мужским.
— Ты действительно знаешь всё обо всех?
— Не всё. Но достаточно.
— И обо мне?
Вопрос прозвучал легко, но в глазах — настороженность. Он одновременно хочет и боится узнать ответ.
Я посмотрела ему в глаза. Серебристые, холодные обычно, сейчас в них теплота любопытства.
— О тебе я знаю, что ты сейчас думаешь — не слишком ли опасна твоя жена? Не угроза ли она твоей власти? И одновременно... тебе любопытно. Впервые за долгое время тебе действительно интересно.
Он протянул руку и коснулся моей щеки. Прикосновение лёгкое, почти невесомое, но от него по коже пробежали мурашки.
— Ты читаешь мысли?
— Нет. Просто людей.
Его прикосновение неожиданно приятное. Стоп, Елена, не отвлекайся. Это всё гормоны молодого тела. Двадцатилетнее тело реагирует на привлекательного мужчину. Биология, ничего личного.
— Сегодня вечером государственный ужин, — сказал он, убирая руку.
Место, где он касался, всё ещё горит. Интересная физиологическая реакция.
— Ты придёшь?
— Как императрица? Или как украшение?
Вопрос принципиальный. В каком качестве он хочет видеть меня рядом?
— Как моя союзница.
Правильный ответ. Улыбаюсь.
— Тогда приду.
Он кивнул и направился к выходу, но обернулся у двери.
— Лирана... то, что ты сделала с Маркусом... Спасибо. Он хороший человек под всей этой броней из цинизма.
— Все хорошие люди носят броню, Кайрон. Вопрос только в том, из чего она сделана.
Он задумался, потом кивнул и вышел.
Я осталась у окна, глядя на плац, где завтра начнётся обучение женщин-воинов. Первый шаг к изменению многовековых традиций.
Генерал Маркус будет жёстким учителем. Но именно такой и нужен. Он будет видеть в каждой ученице свою дочь — и это заставит его учить их выживать любой ценой.
Глава 10: Ужин с ядом
Государственный ужин был помпезным до тошноты. Золото, хрусталь, шёлк — демонстрация богатства, которого у империи уже не было. Каждая свеча в массивных канделябрах, каждый глоток вина из инкрустированных бокалов кричали о величии, но я видела истину — потускневшую позолоту на рамах, заштопанные гобелены, искусно скрытые в полумраке.
Классическая ошибка — показывать силу, когда ты слаб. Компенсаторное поведение на государственном уровне. Помню пациента, Михаила Аркадьевича, разорившегося предпринимателя. Последние деньги тратил на дорогой костюм и часы, лишь бы никто не догадался о банкротстве. Империя вела себя точно так же.
Я сидела по правую руку от Кайрона, Серафина — по левую. Идеальная картина имперской семьи, если не знать правды. Но я читала микросигналы — как Кайрон избегал смотреть на Серафину, как она нервно теребила край салфетки под столом, как между нами троими висело напряжение, густое как утренний туман над рекой.
Среди гостей были все важные шишки — министры, генералы, послы. Воздух в зале был пропитан не только ароматами жареного мяса и пряностей, но и тревогой, недоверием, скрытыми амбициями. И конечно, восточная делегация во главе с лордом Вараном, личным представителем принца Дамиана.
Варан. Хитрый лис с глазами змеи. Классический манипулятор с нарциссическими чертами. Манера держать голову чуть откинутой назад — демонстрация превосходства. Привычка поглаживать перстень на мизинце — самоуспокоение в моменты напряжения. Именно он предложил брачный союз, и именно сейчас он оценивает, насколько я опасна для его планов.
— Ваше величество, — Варан поклонился мне, но угол наклона был на грани оскорбительного — ровно настолько низко, чтобы формально соблюсти этикет. — Вы сегодня ослепительны.
Комплимент прозвучал как оценка товара. Интонация, с которой говорят о породистой лошади или удачной инвестиции.
— Благодарю, лорд Варан. Как находите наше гостеприимство?
— Превосходное. Хотя... — он понизил голос, наклонился ближе. Запах его парфюма — что-то восточное, с нотками сандала и мускуса — смешался с едва уловимым запахом страха. Да, страха. — Слышал тревожные слухи.
— Правда? Какие же?
Я подняла бокал, делая маленький глоток. Местное вино, сладковатое, с привкусом вишни и чего-то металлического. Странный привкус.
— Говорят, вы практикуете... древние искусства. Что после недавнего... инцидента в тронном зале, вы прокляли своих обидчиков.
Отлично. Канцлер Марвин сделал свою работу. Слух распространился быстро, обрастая деталями. Механизм социального мифотворчества в действии.
Я улыбнулась — холодно, загадочно. Та самая улыбка, которую я отрабатывала перед зеркалом. Уголки губ приподняты ровно настолько, чтобы это можно было принять и за дружелюбие, и за угрозу.
— Люди говорят много глупостей, лорд Варан. Хотя... — я сделала паузу, наблюдая, как его зрачки слегка расширились — признак повышенного внимания, — странное совпадение. Лорд Грейсон, который громче всех смеялся над моим унижением, вчера упал с лошади. Сломал ногу в трёх местах. Лекари говорят, не будет ходить полгода.
Это была правда. Конечно, я тут ни при чём — пьяный идиот сам свалился, перебрав на охоте. Но Варан этого не знал. Его дыхание участилось — едва заметно, но я привыкла замечать такие вещи.
— И леди Розалин, — продолжила я, наблюдая, как костяшки его пальцев побелели от напряжения, — которая назвала меня пустоголовой куклой. Странная сыпь покрыла её лицо. Лекари не могут понять причину.
Банальная аллергия на новую пудру, но пусть думают что хотят. Страх иррационален по своей природе — ему не нужны доказательства, достаточно совпадений.
Варан побледнел. На его лбу выступила испарина, которую он попытался незаметно промокнуть шёлковым платком.
— Вы... вы утверждаете, что это ваших рук дело?
— Я ничего не утверждаю. Просто отмечаю совпадения. Кстати, вы не пробовали утку? Великолепна.
Резкая смена темы — ещё один способ выбить из равновесия. Он отступил, явно взволнованный, его походка потеряла обычную плавность.
Ужин продолжался. Я болтала с соседями, смеялась шуткам министра финансов (плоским и вымученным, но он старался), играла роль идеальной хозяйки. Периферическим зрением отслеживала микродинамику зала — кто с кем перешёптывается, кто избегает зрительного контакта, кто слишком часто отпивает из бокала. И краем глаза следила за Селиной, которая стояла у стены с другими фрейлинами.
Девушка была напряжена как струна. Её обычная отрешённость сменилась болезненной сосредоточенностью. Голова слегка наклонена, словно прислушивается к чему-то, что слышит только она.
Внезапно девушка побледнела — резко, словно вся кровь отхлынула от лица — и бросилась ко мне. Движение было таким стремительным, что стража дёрнулась за оружие.
— Ваше величество! Не пейте вино!
Все замерли. Абсолютная тишина — даже музыканты оборвали мелодию на полуноте. Я держала бокал у губ, красное вино едва не касалось их.
— Селина?
Её глаза были расширены от ужаса, дыхание срывалось. Классические признаки панической атаки, но что-то ещё — та потусторонняя уверенность, которая бывает у настоящих провидцев.
— Яд! Я вижу... смерть в бокале! Чёрные нити опутывают ваше горло, жжение в венах, остановившееся сердце!
Чёрт. Она серьёзна. Слишком специфичные детали для общего предчувствия. И судя по тому, как она дрожит — видение было болезненно реальным.
Я медленно, демонстративно спокойно поставила бокал. Малейшая паника с моей стороны превратит ужин в хаос.
— Проверьте, — приказал Кайрон. Его голос прозвучал как удар хлыста.
Придворный алхимик — сухонький старичок с трясущимися руками — достал из складок мантии пузырёк с белым порошком. Высыпал щепотку в вино.
Жидкость мгновенно почернела, забурлила, источая едкий запах миндаля и гнили.
— Яд василиска, ваше величество. Смертельная доза. Тройная смертельная доза.
Хаос. Крики, паника, стулья опрокидываются, стража хватает слуг. Но я следила за лицами. Кто удивлён искренне, а кто изображает. Варан — настоящий шок, он не знал. Министр обороны — тоже. А вот...
Кайрон встал, и температура в зале резко упала. Иней побежал по стенам от его трона, бокалы покрылись изморозью. Его глаза горели холодной яростью.
— Кто посмел?!
Я положила руку на его плечо. Мышцы под ладонью были напряжены как канаты.
— Спокойно. Гнев сейчас не поможет. Селина, что ещё ты видишь?
Девушка закрыла глаза, её веки дрожали, как будто она наблюдала что-то за ними.
— Золотая змея на рукояти кинжала. Тайная встреча в лунном свете, у старого колодца. Тридцать серебряников... нет, тридцать тысяч золотых. Мешочек бархатный, пахнет корицей и страхом.
Я обвела взглядом зал, применяя всё, чему научилась за сорок лет практики. Кто отводит взгляд? Кто сжимает кулаки? У кого дёргается мускул на челюсти? Золотая змея...
Герб дома Малкрис. Вот оно.
Лорд Малкрис, советник императора, стоял у окна. Его поза выдавала всё — вес перенесён на переднюю часть стопы (готовность к бегству), левая рука нащупывает дверную ручь за портьерой, правая спрятана в складках мантии (оружие? яд для себя?). Микродвижения к выходу — по сантиметру, думает, никто не заметит.
— Стража, — сказала я спокойно, но в голосе появились стальные нотки. — Задержите лорда Малкриса.
— По какому праву?! — возмутился он, но голос дрогнул на втором слове. Адреналин сужает голосовые связки. — Это абсурд!