Помолчав, он успокоился и добавил с усмешкой:
– Но, может быть, когда-нибудь я еще и стану образцовым монархистом и реакционером. Люди меняются, и такие метаморфозы – не редкость. Вспомни Фридриха Второго, короля Пруссии…
Настя никогда не слышала про принца Эгалите, да и про Фридриха Второго знала только то, что такой был – кажется, в восемнадцатом веке… Но признаться в своей неосведомленности не решилась.
А цесаревич, посмотрев с вожделением на то место, где совсем недавно стоял корабль, спросил:
– Можно туда пройти?
– Можно, – ответила Настя. – Корабль улетел, и сейчас там не опасно.
Они пошли по широкой, как взлетная полоса, идеально ровной и очищенной от снега бетонной дороге. Этим путем накануне проследовал многоколесный транспортер, доставивший корабль на стартовый стол.
На стартовой площадке было многолюдно: кроме туристов сюда подтянулись несколько съемочных групп. Резкий запах керосина еще не выветрился. Настя и Дмитрий остановились возле ниши газоотводного канала, над которым возвышалось опаленное огнем компактное устройство для удержания корабля. Постояв здесь немного, они подошли к самоходной башне обслуживания с консолью наверху в виде квадратной трубы, похожей на телетрапы в аэропортах. Эта труба, через которую можно было проникнуть в кабину корабля, напоминала о том, что «Интеграл» способен летать не только в автоматическом режиме.
– Ты когда-нибудь забиралась туда? – спросил Дмитрий, задумчиво глядя на башню.
– Нет, – ответила Настя, помотав головой.
– Странно… Неужели не пускают? Я думал, у тебя есть волшебный пропуск, открывающий здесь все двери.
– Ну, папа человек строгий. Да я и сама считаю, что посторонним здесь шляться нечего. Хотя, конечно, в кабине я как-то раз побывала. У меня даже фотография есть.
Дмитрий повернулся к ней и, глядя в глаза, спросил:
– Ты бы полетела на нем?
– Я много думала над этим, – ответила Настя. – Было бы неплохо. Но, боюсь, мне будет трудно уверить всех в том, что это не благодаря папе. Поэтому пусть полетит кто-нибудь более достойный.
Лицо цесаревича стало печальным. Вздохнув, он ответил:
– Да, Настя, нам обоим в каком-то смысле не повезло. Нам надо будет всю жизнь доказывать, что мы чего-то стоим и сами по себе. По крайней мере, мне-то точно.
– Мне тоже, – ответила Настя.
Постояв еще немного, они пошли обратно: Настя – к машине, Дмитрий – к автобусу…
Настя никому не сказала об этой удивительной встрече – даже Луизе. А на следующий день ей и самой было трудно поверить в случившееся. Вот если бы у нее хватило духу попросить Дмитрия сфотографироваться вместе… Да, все произошло совсем не так, как она рисовала в воображении. Все время, что она провела рядом с цесаревичем, над ней довлел панический страх показаться слишком навязчивой. К счастью, перед расставанием Дмитрий сам попросил у нее номер телефона и адрес электронной почты – ничего, правда, не обещая… Теперь Настя проверяла почтовый ящик чуть ли не каждые пять минут. Когда прошел целый день, а письмо так и не появилось, ей стало обидно. Хотя… Она понимала, что это, может быть, и правильно. В сказках любовь принца всегда давалась в награду за что-то. Золушка, например, вкалывала по-черному, да еще и терпела издевательства мачехи. «А я-то что такого сделала, чтобы мне так повезло? – думала Настя. – Пожалуй, и вправду, Луиза, замученная своим папашей, куда больше этого достойна».
Как-то, в очередной раз закрыв почтовый ящик, где, кроме новой порции спама, опять ничего не нашлось, она щелкнула по файлу со своей песней – и с трудом ее дослушала, почувствовав невыносимое отвращение к этому вымученному «перформансу». А ведь еще собиралась послать это Дмитрию…
«А если бы он не был цесаревичем? – подумала она уже в который раз. – Если бы он был обыкновенным парнем? Я бы ждала так его письма?» Да, Дмитрий ей понравился. Он говорил интересные вещи, да и вообще производил впечатление умного, незаурядного и, самое главное, хорошего человека. Но как отделить ореол его высокого происхождения от него самого?
А потом еще и у папы начались неприятности – отказалась закрываться створка грузового отсека «Интеграла-2», и возникла угроза вообще не посадить корабль. Советы предложили отправить к нему свой стартующий с огромного сверхзвукового самолета космический челнок со спасателями, но сделать это можно не раньше, чем через две недели…
Когда космическая станция с разгонным блоком «Звезда» облетела Луну, Настя не выдержала и все рассказала Луизе.
– Вообще-то это плохой признак, – задумчиво сказала та. – Если человек хочет продолжать отношения, он звонит или пишет сразу. А если он уже три дня молчит – значит, колеблется. Или просто думает, как повежливее распрощаться. У моего брата такое было несколько раз… Хотя, знаешь…
Помолчав, Луиза добавила:
– Если он и в самом деле такой идеальный, то, может, он думает так же, как ты. Что он, дескать, недостоин тебя, не заслужил и все такое.
Настю иногда раздражала излишняя прямота подруги, но порой слушать все это было полезно – способствовало избавлению от вредных иллюзий. «Ладно, – подумала Настя. – Не пишет – и не пишет. Обойдусь». В почту она, впрочем, заглядывать не перестала, но делать это старалась не так часто…
На следующий день советский антиспутник на скорости двадцать с лишним километров в секунду врезался в астероид, летевший из созвездия Пегаса, и разнес его на миллиарды частиц размером со средний метеор. И почти сразу после этого, как по волшебству, разрешилась проблема со створкой. Помощь извне оказалась ненужной…
Вернувшись домой с прогулки и сев за компьютер, чтобы почитать отклики мировой прессы на эти события, Настя заметила значок, оповещающий о новом письме. Ни на что особо не надеясь, она навела на него курсор и увидела, что это письмо от Дмитрия…
Висевший в безоблачном небе слегка закопченный корабль принял вертикальное положение и начал быстро опускаться. Из днища рывком выдвинулись посадочные опоры. На последних метрах пламя, бившее из сопел, вспыхнуло с удвоенной силой и отразилось от посадочной площадки, образовав вокруг корабля огненную корону. Когда огонь погас и дым рассеялся, стало видно, что «Интеграл-2» твердо стоит на поверхности.
Настя вспомнила сон, в котором почти такие же, только побольше, корабли вели смертельный бой с мировым злом, и, сняв перчатку, вытерла слезы.
Увидев, что она плачет, Дмитрий – по-прежнему в своих невероятных очках – осторожно прижал ее к себе – тоже почти как во сне – и с улыбкой сказал:
– Да – свершилось… Теперь самое главное – чтобы был второй полет. А потом третий, четвертый… Чтобы корабль доказал на практике свою многоразовость.
– А мне кажется, что это был последний, – вздохнула Настя.
– Надо надеяться на лучшее – даже если оснований для этого мало. Ну, не может быть, чтобы такие усилия пропали зря.
Только что вернувшийся из космоса «Интеграл-2», к которому подъехали два автомобиля, заливали лучи по-весеннему припекавшего солнца. Холодный северный ветерок словно подбадривал, напоминая, что нельзя останавливаться на достигнутом. Настя подумала, что, как бы ни сложилась дальнейшая судьба корабля, изменившийся благодаря ему мир никогда не станет прежним.
Тот сон и вправду мог сбыться. Ведь не случайно же корабль получил такое имя – «Интеграл»…
Евгений Гаркушев. Злые вихри
Скоростной электропоезд «Тихий Дон», оглушительно шипя и поскрипывая сцепками вагонов, замер у обшарпанного вокзала станции Зверево железной дороги области Войска Донского. Проводник расторопно открыл дверь, и Фадеев спрыгнул на заплеванный серый перрон. Подсолнечная шелуха скрипнула под начищенным хромовым сапогом. Голуби, бродившие по перрону – как ни странно, их не вспугнул шумный поезд, – с интересом воззрились на Фадеева, на черный чемоданчик в его руке.
На душе было мрачно. Черные вороны на голых ветках, холодный ветерок, неяркие краски вокруг. Вроде бы юг, но ни одной зеленой травинки. И небо сероватое, в облаках…
Встречающих не наблюдалось – только на дальнем конце перрона, у хвоста поезда маячила девица. С плакатом, кажется. Майор досадливо оглянулся по сторонам. Больше никого! Неужели его послали встречать девушку, которая и номера вагона не знает? А на плакате написано «Григорий Фадеев»? Хорошая конспирация для жандармерии! И совсем неудовлетворительные меры безопасности для того груза, что он везет.
Что ж, стоит подождать. Наверное, девушка отведет его к автомобилю. Если встречает его, а не какую-нибудь шахтерскую делегацию.
Из поезда никто не вышел. Минута – и «Тихий Дон» сорвался с места, стремительно набирая скорость. Девушка с плакатом неспешно побрела в сторону вокзала – по направлению к Фадееву. Майор двинулся ей навстречу.
Девушка не очень-то спешила. С расстояния шагов в тридцать близорукий Фадеев прочел надпись на плакате. «Долой произвол жандармерии! Свободу Бешеным Курицам!» Надпись была выполнена толстыми маркерами двух цветов – красным и черным. Красные чернила кое-где расползлись, и текст выглядел неряшливо.
Майор не поверил своим глазам – слишком абсурдным было сообщение – но спустя пару мгновений вспомнил о феминистской панк-группе, устроившей дебош в храме, и о том, что по всей стране сейчас проходят одиночные пикеты в защиту феменострадалиц, задержанных жандармерией.
– Между прочим, одиночный пикет не требует согласования! – заявила девушка.
Она была белокурой, очаровательно курносой, зеленоглазой – казачек Фадеев представлял совсем не такими. Хотя ведь не только казаки здесь живут? В шахтерских городах, в отличие от станиц, их вообще немного… И зачем такую милую девушку тянет в феминизм? Обычно туда от недостатка мужского внимания записываются.
Фадеев усмехнулся, покачал головой.
– Вы не меня встречаете?
Девушка фыркнула.
– Вот еще! А вы не меня арестовывать идете?
Фадеев был одет в мундир, на поясе – шашка. Но девушка, видно, слабо разбиралась и в работе жандармерии, и в офицерских званиях – вряд ли майора пошлют задерживать пикетчицу.