Этот удар должен был продолжить последовательную кампанию против Генуи, начатую в минувшем году. Первым этапом стала знатная октябрьская бойня – тихой ночью неизвестные взяли штурмом резиденцию дома Фиески. Ни одной живой души на утро там не осталось. «Злодеи» вырезали обитателей, вынесли ценности, а потом еще и все подожгли, едва не спровоцировав большой пожар в Генуе. Болезненный удар по репутации. Но не более. Соратники Фиески только облегченно вздохнули, ведь, как известно, чем меньше народу, тем больше кислороду. Теперь же Дмитрий закреплял успех и бил Геную не только по самолюбию, но и ниже пояса – по кошельку.
Если бы Император промедлил несколько лет с нападением, то эта задача сильно осложнилась бы. Ведь руководство самым энергичным образом возводило укрепления. К 1378 году была готова довольно крупная цитадель и большая часть внешнего периметра стен. Беззащитным оставался только подход с моря, потому как колонии угрожали прежде всего соседи, не дружащие с водной стихией. Главным их конкурентом в тех краях являлось княжество Феодоро[32] – независимый осколок Византийской Империи.
Флот медленно приближался к спящему городу. Казалось, еще чуть-чуть, и получится захватить его наскоком, тепленьким, мирно дрыхнущим в своей постели. Однако не сложилось. Когда до залива и стоящих в нем кораблей оставалось около пяти миль, незваных гостей заметили и подняли откровенную панику. По всему городу зазвенели колокола, поднимая людей, а корабли попытались дать деру от радикально превосходящих сил…
Дмитрий заплатил своим союзникам за выставление флота артиллерийскими орудиями – «Саламандрами». Эти легкие малокалиберные бронзовые пушки применялись в полевых сражениях для стрельбы картечью. Вот Император и предложил Венеции двадцать «стволов» за десять галер и тридцать нефов. В условиях тактики морской войны XIV века такие подарки были поистине божественным аргументом. Ведь все сражения на море определялись решительным абордажем с предшествующей перестрелкой из луков и арбалетов. А тут жахнул при сближении с двух стволов – положил большую часть команды, готовящейся к схватке. И все. Считай, дело сделано.
Так вот – галеры, с установленными на них пушками, налегли на весла и устремились на перехват беглецов. Упускать возможность опробовать в бою новое оружие итальянскому адмиралу не хотелось. Нефы спокойно направились к пляжу, куда и намеревались выгрузить свой вооруженный до зубов груз. Причалов, к сожалению, еще просто не было в этих краях.
Генуя имела здесь всего сотню своих наемников для охраны цитадели и поддержания порядка. Работорговцы, осевшие в своих усадьбах, тоже держали наемные отряды для своих нужд. Вот они-то и выступили на пляж, выступая на защиту города по общей договоренности с Генуей, бывшей для них чем-то вроде сюзерена.
Но не тут-то было.
Прикрываясь высокими бортами носовых надстроек нефов, легионеры открыли довольно массированный обстрел, благо, что тяжелые арбалеты били очень далеко по меркам тех лет. Конечно, ни о какой прицельной стрельбе речи и не шло – качка с дистанцией не позволяли. Но «в ту степь» болты улетали весьма успешно, метров на триста с гаком. Понятное дело, что их убойность уже была совершенно никакой. Но не каждый сможет невозмутимо стоять и смотреть на то, как слева и справа от него в песок с гудением уходят суровые «подарки». Можно сколько угодно самого себя уговаривать, что болты на излете, но все равно – на психику давит. Кроме того, по мере приближения начали появляться и первые кровавые результаты: раненые и убитые. И чем ближе были нефы, тем действенней обстрел. Поэтому, когда корабли уперлись носом в песок, особого сопротивления на берегу уже не было.
Как только на пляж стали спрыгивать алебардисты отряда наемников, отведенных до того из-под обстрела, попытались их атаковать. Но куда там? Дисциплинированная латная[33] пехота встретила их очень достойно, а арбалетчики, занимавшие высокие носовые надстройки, поддержали прицельным обстрелом практически в упор. Из-за чего многие отряды нападающих обращались в бегство раньше, чем входили в контакт с алебардистами.
Закрепившись на пляже, Петр Бирюков деловито перешел к следующей стадии десантирования. Очевидно, что внезапность была потеряна, поэтому можно было спокойно подготовиться к уличным боям и выгрузить ценное имущество – пушки там, полевые кухни и прочее.
Отдельные вылазки продолжались еще какое-то время. То здесь, то там противник пытался наскоком прощупать оборону. Но каждый раз заканчивалось стандартно – один-два залпа из арбалетов сносили с небольшой дистанции большую часть нападающих, обращая оставшихся в бегство. А ближе к вечеру и вовсе прекратилось всякое беспокойство. Особенно после того, как легионеры заняли ближайшие к пляжу здания, организовав на крышах стрелковые позиции с брустверами из мешков с песком, и подняли воздушный шар с наблюдателем.
Диво-дивное – воздушный шар! Однако ничего сложного и неразрешимого в его конструкции не было даже для тех лет. Плотные шелковые ткани для оболочки поставляла Империя Мин. С плетеной корзиной и веревками справились сами. А бензиновая горелка, без которой этот «пепелац» просто не поднялся бы в воздух, была изготовлена в особой мастерской Москвы. Той самой, где кустарным способом «клепали» ацетиленовые горелки, паяльные лампы, примусы и прочее крайне полезное оборудование. Штучно, но в те года и такой подход давал немало бонусов во внутреннем использовании, особенно в армии. Оставался бензин – совершенно невероятный продукт для XIV века. Но вот беда – его уже десятилетие производили в Москве из привозного земляного масла обычной атмосферной перегонкой[34]. То есть чуть ли не в самогонном аппарате. Бензин получался отвратительный, конечно, но для горелок вполне подходил. В общем – просто и сурово, а главное – очень своевременно. Ведь с воздушного шара наблюдатель видел весь город как на ладони. В предстоящих уличных боях – важное преимущество.
Наступила ночь.
Но город продолжил напряженно гудеть, не желая укладываться спать. Новость о том, что венецианский флот привез легионеров, облетела столицу колонии за пару часов. И сейчас, в темноте, предпринимались лихорадочные, экстренные меры на сходке работорговцев и администрации. Был утвержден руководитель обороны, которому подчинили все войска. На улицах спешно возводились баррикады. А ценное имущество всех серьезных и уважаемых людей свозилось в цитадель от греха подальше…
К утру с нефов уже выгрузили «Саламандры» и легионеры смогли начать свое наступление. Эти легкие орудия были хороши тем, что даже пара бойцов могла их спокойно катить, перемещая по полю боя. В принципе эти пушки делались для стрельбы картечью, но отливали-то их по методу Родмана. Поэтому прочность стволов оказалась на высоте даже при использовании бронзы. Поэтому Император решил разнообразить их боезапас. Изначальная мелкая ближняя картечь в коробе дополнилась дальней крупной вязаной картечью – «виноградной лозой» и ядрами. Это серьезно расширяло боевые возможности орудий. Из-за чего каждый штурмовой отряд выстраивался вокруг такой вот «Саламандры».
Другой новинкой в тактике московских легионеров стали гренадеры. Теперь в каждой манипуле числилось по десятку этих бравых вояк. Они кидали простенькие гранаты[35] и были просто незаменимы при штурме. Им под стать стали и минеры, которых на весь пехотный полк было два десятка «лиц». Их основным оружием были маленькие, но крепкие дубовые бочонки с порохом, инициируемые простеньким фитилем. Этакие мины-фугасы, применяемые ими для подрывных работ во время штурмовых операций.
Вот эти три ключевые новинки и были самым бессовестным образом использованы Петром Ивановичем Бирюковым. Комбинация выстрелов из легких пушек практически в упор, фугасов и гранат позволила легко и просто занимать усадьбу за усадьбой. А латы и тяжелые арбалеты позволяли проводить штурмы «сухо и комфортно». Ведь одно дело вступать в ближний бой с десятком загнанных в угол профессиональных воинов и совсем другое – давать по ним в упор залп из арбалетов. Зачем попусту рисковать? Чай не рыцари какие.
Конечно, без потерь не обошлось. Но в основном это были легкие ранения, позволяющие вернуть бойца в строй уже через пару дней. За весь день городских сражений убило только пять человек. Да и то – больше по случайности. И их уже перенесли в отбитую церковь, где и отпевали. Погибших же врагов выносили на пляж, раздевали и, погрузив на неф, отвозили на глубину в стороне от города. Где и выбрасывали за борт, предварительно вспоров живот, чтобы не всплывали. Дешево и сердито. А главное – никакого «благоухания» и опасности эпидемии.
Ближе к ночи общее наступление прекратилось, и легионеры стали заниматься оборудованием позиций на случай ночной контратаки. Включая стрелковые позиции на крыше, обложенные мешками с песком. Только в этот раз туда еще и «Саламандры» подняли для возможности «причесывать» улицы картечью. Благо, что пушка эта весила всего ничего и несколько человек могли ее легко поднять даже на крышу.
Но нападений не произошло.
Защитники Кафы были заняты совсем другими вопросами.
Провал обороны города, с опорой на баррикады и укрепленные усадьбы, стал всем очевиден. Очень уж легко легионеры их брали. Оставалось понять – куда всем коллективно отходить. Бежать за город, бросив все, или попробовать запереться в цитадели. Ведь чем черт не шутит? Лучше укреплений, чем цитадель Кафы, в окрестностях не было, а потому надежда на нее все еще теплилась в сердцах работорговцев. А давать бой легионерам в открытом поле никому в голову даже не приходило. В конце концов, после полуторачасовых споров решили оставаться. Потому что бежать из города пришлось бы налегке, оставляя Венеции и России «все, что нажито непосильным трудом» и самоотверженной работорговлей. Все. И лошадей элитных пород, и дорогих юных рабынь-прелестниц, и ковры, и меха, и золото с серебром, и камни самоцветные, и многое другое. Большинство работорговцев жили в Кафе, купаясь в роскоши и великолепии. А теперь все взять и бросить? Нет. Они были на это не г