— Конечно помню, дорогой Евгений Владиленович, как здоровье у Михал Сергеича?
— Нормальное у него здоровье.
— А как вы сумели на этот мой телефон-то позвонить? — задал я наконец волнующий меня более всего вопрос, — он же только с тремя такими же может связываться и я знаю, где все они…
— Наши специалисты не дурее тебя, разобрались, что к чему.
— О как… а побеседовать с этими вашим специалистами можно будет?
— Обязательно, — ответил обходительным голосом Владиленович, — но попозже, а сейчас в повестке дня немного другие вопросы. Михал Сергеич выразил желание побеседовать с тобой, у него сегодня окно между эээ… товарищами Ден Сяо-пином и Джимми Картером, 15 минут, подъезжай в шесть вечера к Троицкой башне, тебя проводят.
Когда вернулся, Анюта с Инной были заняты жаркой дискуссией, что надевать и кого приглашать на свадьбу. Немного послушал, когда речь дошла о принципиальной возможности заключения брака для Ани (Слушай, тебе ж еще 18 нет, какая такая свадьба? — вдруг вспомнила Инна, на что Аня ей отвечала в том смысле, что фигня это все, нам сам первый секретарь обкома положительную резолюцию наложил), вмешался:
— Девушки, ерунда все это, подумаешь первый секретарь обкома, меня вот например 10 минут назад к самому Генеральному секретарю на беседу пригласили.
— Да ты чо?! — охнула Инна, — Горбачев в смысле пригласил?
— Ну не сам лично конечно, помощник его, Евгений Владиленович, в 6 часов вечера мы с тобой, Анюта, должны стоять при полном параде и в состоянии повышенной боевой готовности возле Троицкой башни Московского Кремля, построенной в конце 15 века итальянцем Солари, да… ты кстати подумай, чего надеть… Инна вот поможет, а то там в Кремле, сама понимаешь, встретят по одежке. Да, а через полчасика нам бы уже и выходить надо, а то не поспеем к началу похорон.
С кухни подошел тем временем Миша, послушал наши разговоры и высказал накопившееся:
— А ты, Сергуня, похоже очень далеко пойдешь, если тебя в 18 лет руководитель страны на беседы вызывает…
— Да я знаю, Миша, — устало ответил я, — мне об этом уже не раз говорили. Пойти-то я может и пойду, но тут ведь главное, чтоб дойти куда-нибудь, правильно? А вот с этим пока проблемы…
Поехали на метро, во избежание. Ветка прямая, Юго-Западная — проспект Маркса, до станции идти 10 минут, почему бы и не. Но на проспекте Маркса нас сюрприз поджидал, станция работала только на вход, пришлось обходить под землей аж через Театральную… ну площадь Свердлова то есть. Лишних полчаса почти затратили, подошли к оцеплению возле Исторического музея тютелька в тютельку, в 12 ноль-ноль. Наши пропуска рассмотрели очень внимательно, чуть ли не просвет, но в итоге сказали проходить, но двигаться очень быстрым шагом вдоль Кремлевской стены, ваши места на трибунах такие-то, там покажут.
Пошли, чо… побежали практически, в последнем ряду у нас места были, стоячие, да и это хорошо, во-первых в декабре особо не насидишься на открытом воздухе, а во-вторых сверху все было видно гораздо лучше, чем например с первого ряда. Познакомились с соседями, парень, что слева долго таращился на Анюту, потом сказал наконец, что видел ее в передачах по ТВ, она не стала отпираться. Парень оказался из Свердловского обкома комсомола, Антоном, сказал, зовут… неожиданно вспомнил, кто сейчас рулит в Свердловске.
— Кто там у вас сейчас руководитель-то? Не Ельцин?
— Он самый, Борис Николаич, крутой мужик, народ его уважает.
Да уж, крутой… хер с крутой горы… ладно, подумаем, как его крутость трансформировать во что-нибудь полезное. А справа генерал-майор был, судя по наградам, повоевавший немало. Мы представились, он в ответ назвал себя Владимиром Иванычем, я высказал ему глубокое уважение, в двух словах обсудили смерть вождя и что теперь ждать… сошлись на том, что хорошего будет не слишком много.
Ну а дальше началось то, что вы и так все знаете — подъем Политбюро на мавзолей, поминальные речи, Горбачев первым говорил, потом Устинов, за ним партийный секретарь с родины Ильича. Потом гроб на лафете, потом Политбюро спустилось вниз и шестеро первых лиц перенесли гроб к выкопанной возле Сталина могиле. Никаких инцидентов с опусканием гроба вниз на этот раз не возникло — гимн и орудийный залп последовали чуть позднее, поэтому никому не пришла в голову идея, что гроб уронили. А далее загудели заводские гудки по всей Москве, почти у всех, кто рядом стоял, как я посмотрел, на глазах выступили слезы — ну еще бы такой кусок жизни прожили при Ильиче, не самый плохой, надо признать, а тут наступает эпоха перемен, в которую, по словам товарища Конфуция, он бы никому не пожелал жить.
А потом был парад, скромный такой, без танков и баллистических ракет, и совсем под занавес мимо могилы Брежнева прошли сначала члены иностранных делегаций, а потом и все остальные люди с трибун — мы с Анютой почти в самом хвосте шли.
Три часа, на Юго-Запад все равно не успеем, подумал я, пойдем, Анюта, прогуляемся по улице Горького, да в Шоколадницу что ли зайдем — жизнь-то продолжается, да? Пока ели блины, запивая горячим шоколадом, Аня продолжала меня пытать деталями свадебной церемонии:
— Там еще, говорят, маленькую девочку надо, чтоб букет несла, где брать будем? И невесту обычно крадут по ходу дела — будем это организовывать? Ансамбль опять же надо, чтоб народ веселил.
— Ансамбль в своем коллективе вырастим — Арканю с Севой позову, Инна споет… а если не приедет? Тогда Вера.
— А свадебное путешествие у нас будет?
— Ну ясен пень будет, в столицу мы теперь, насколько я понимаю в жизни, как на работу ездить будем.
— Не, Москва мне уже надоела, давай хоть в Ленинград съездим.
— Да хоть в Париж, но только немного попозже.
Ближе к шести выдвинулись к Троицкой башне, солдатик-вэвэшник на входе тоже долго смотрел на Аню и наконец решился сказать, что передачи с ней у них всей ротой смотрели. Аня спросила, кто солдатикам больше понравился, она или Инна, он подумал и ответил, что конечно ты, Анюта. Она аж расцвела.
Пропуска нам быстро оформили и вот мы уже рассекаем по Троицкой улице мимо Дворца съездов втроем с серьезным товарищем в строгом коверкотовом пальто. Привел он нас, как оказалось, в Большой Кремлевский дворец, там, как сказал товарищ в пальто, проходят все встречи Михал Сергеича с руководителями иностранных делегаций. Их ужас сколько в Москву съехалось, под сотню, и со всеми бы надо поговорить.
Зашли, разделись в раздевалке, товарищ провел нас на второй этаж по шикарным мраморным лестницам с коврами. Здесь вот подождите, кивнул он на резные стулья в углу огромного зала, сели ждать, чо. Через некоторое время отворились двери в дальнем концу зала и оттуда вышла группа товарищей азиатской внешности, один из них показался мне смутно знакомым, поприветствовать что ли его, подумал я? А, была-не была, решило мое левое полушарие, судорожно вспомнил все знакомые китайские слова:
— Ваньшан хао цюши, Дэн! (добрый вечер, председатель Дэн)
Он удивленно остановился, посмотрел на меня и ответил:
— Ди ни ар йен, ниньсин рен! (И вам того же, молодой человек)
Секьюрити в окружении Дэна немного напряглись, но все обошлось. А тут и товарищ, который был в пальто, а теперь без, подоспел:
— Не нарушайте регламент, Сергей ээээ Владимирович, Михал Сергеич ждет вас — помните, что у вас 15 минут и ни секундой больше.
— А меньше можно? — чисто для галочки поинтересовался я.
— Проходите пожалуйста, — с трудом уже сдерживаясь ответил товарищ, распахивая правую створку узорчатой двери.
Глава 2
Внутри оказался зал, как бы не больше того, где мы только что сидели, весь богато отделанный в бело-голубых тонах, под потолком куча хрустальных люстр, очень низко кстати свисали, на стенах золотые звезды — у меня из памяти всплыло название «Георгиевский», наверно он и есть. Длинный, зараза, в самом конце столы с напитками и закусками, вокруг них официанты суетятся, обновляют ассортимент наверно, рядом овальный стол с рядом кресел, за столом Михал Сергеич и Евгений Владиленович. Царь Михаил второй, чо…
Мы с Анютой подошли к столу, Владиленыч на ухо напомнил что-то Горбачеву, видимо кто мы такие и зачем сюда свалились, на лице того появилось оживление:
— Ну здравствуйте, герои, проходите, садитесь, поговорим. Твои передачи, — он кивнул в сторону Анюты, — очень Раисе Максимовне нравятся. Как у вас там в Горьком дела идут?
— Здравствуйте, Михал Сергеич, — ответил я, Аня тоже поздоровалась, — в Горьком пока все тихо, скорбят по безвременно ушедшему руководителю и думают, как теперь их жизнь изменится.
— Ну и что у вас думают насчет изменений в жизни?
— Да разное думают, Михал Сергеич, но кривить душой не буду — общий тренд раздумий, что изменится все в худшую сторону…
— Знаю, передавали мне народные мнения… — задумчиво сказал Горбачев, — а мы будем работать, чтобы переломить этот, как ты его называешь, тренд. Я для чего тебя позвал-то? — наконец озвучил он давно мучивший меня вопрос, — Владиленыч мне рассказал про твои эксперименты с переносными телефонами, и я так думаю, что это дело очень важное. Государственное. Надо укорить внедрение. Да и остальные твои разработки довольно любопытны. Я тут подписал указ о создании научно-производственного объединения на базе твоего политехнического института, ты назначаешься директором. Название сами придумаете, согласен?
— Конечно согласен, — мигом ответил я, — кто ж от такого откажется. А название можно взять исторически сложившееся, «Политех».
— Не возражаю. Заодно и песенки свои с танцами встроишь в структуру НПО, хотя тогда это уже будет научно-художественное объединение…, - и Горбачев погрузился в раздумья.
Я ему помог:
— Не будем ломать сложившиеся структуры, раз написано НПО, значит будем считать его НПО. В конце концов народная поговорка говорит, что хоть груздем назови, только в корзинку не клади.
— Хорошо, все детали получишь у Владиленыча, — тот согласно кивнул головой. — А у меня сейчас на повестке дня борьба с пьянством, Сережа, смертность растет, сеть ЛТП ширится, с этим надо что-то делать.