— Нет, эта последняя.
— Я ее щас в раковину вылью, а ты дуй в ванную.
Собрался и пошел, чо… через полчаса она пришла проверить, что там у меня и как. Я сказал, что вообще-то я как бы голый тут сижу, на что она ответила в том смысле, что она голых мужиков что ли не видела (интересно, где это, подумал я, в свои 17 лет она много голых мужиков-то видела, но вслух ничего не выдал), так что давай спину что ли тебе помылю, горе ты мое.
А потом она битый час поила меня какими-то своими национальными отварами, на вкус омерзительные они были, но действие на организм оказали ураганное, все перед глазами встало на свои места, перестав крутиться, как каруселька в осеннем парке, и похмелье мигом куда-то испарилось.
А еще потом она привела меня в комнату, уложила на диван и сказала, что сделает мне восточный массаж. И сделала, вполне профессионально причем.
— Слушай, а ты петь умеешь? — неожиданно спросил я ее.
— Да вроде как да, а ты с какой целью это спрашиваешь-то?
Я достал свой баян из-под стула и заиграл «Ромашки спрятались».
— Спой пожалуйста, а я послушаю.
Ну не оперный конечно голос, но очень приличный.
— А теперь «Одиночество сволочь»… откуда ты кстати знаешь эту песню-то?
— Сорока на хвосте принесла.
Одиночество у нее совсем на ура пошло, ну надо же…
— Что еще будет угодно моему господину? — спросила она, сложив ладошки на груди.
— Ну что ты несешь-то, какие у нас нахрен господа на шестидесятом году советской власти… если уж так приперло, можешь называть меня «мой товарищ».
— Хорошо, — покладисто согласилась она, — что еще будет угодно моему товарищу?
— Хм… — задумался я, что ж мне еще надо-то в самом деле? — Слушай, а тебе восемнадцать лет уже есть?
</font>
— В прошлом месяце исполнилось, а что?
Ну надо ж, у нас и дни рожденья рядом. Подошел к шкафу, вытащил комплект белья белого цвета.
— Примерь пожалуйста, — протянул я этот пакет Ане.
Она внимательно изучила его содержимое и спросила:
— Зачем?
— Ну считай это дружеской просьбой твоего госп… товарища то есть.
Она повернулась и пошла в ванную, через пять минут вернулась в белье…
— Пройди пожалуйста направо, потом налево… нет, не так, как манекенщицы ходят, видела наверно?… да, так лучше.
Тут наверно надо бы описать Анечку, а то я про всех что-то говорил, а про нее кажется еще нет… так вот — фильм «Морозко» видели? Настеньку в роли падчерицы помните? Ну значит и Аню Пак тогда можете представить… с небольшими ориентальными отклонениями конечно, разрез глаз немного не тот, скулы чуть побольше и не такая безответная, ответить может, и еще как может. Фигура точеная, осанка правильная, ноги ровные и длинные, грудь второй номер, … ну может полтора… полукровки они почти все такие, хорошо получаются, что тебе еще надо-то, хороняка? — спросил я у себя.
— Все, можешь переодеваться обратно.
— Ой, а можно я это на себе оставлю?
— Что, понравилось? Оставляй конечно, какие вопросы.
Аня опять вышла, вернулась через некоторое время одетая.
— Еще что-нибудь? — спросила она с некоторым вызовом.
— Да, один мелкий вопросик остался — выйдешь за меня замуж, а?
Пауза продлилась не меньше минуты…
— Это ты назло ей что ли?
Тут я немного призадумался…
— Если и да, то совсем немного, — и я показал большим и указательным пальцем, сколько именно этого немного.
— Когда?
— Завтра в 15.00 в Автозаводском дворце бракосочетаний.
— Что-то очень быстро… ты ж меня не знаешь почти? Ошибиться не боишься?
— Я свое уже отбоялся.
— Ну тогда хоть комплимент какой сказал бы что ли, а то уж очень все дежурно у нас выходит.
— Да легко, — ответил я, лихорадочно собирая остатки мыслей в голове. — Ты в этом белье была как ветка сакуры в начале мая в предгорьях Амисан в лучах восходящего солнца, ага.
— Сакура это у японцев, у нас тсели… но в принципе неплохо, мне понравилось. Давай еще что-нибудь.
— Тебе говорили, что ты похожа на Настеньку из фильма Морозко?
— Нет, ты первый.
— Так вот, я таким болваном, как Иванушка из того же фильма, не буду.
— Как это?
— Пропустим все стадии превращения в медведей и унижения мачехами — перейдем сразу к свадьбе, а?
— Поцелуй меня, Сережа, — робко попросила она.
Да мне жалко что ли, посадил ее на колени, закрыл губы долгим поцелуем.
— Хорошо, — сказала она после продолжительной паузы, — но ты все-таки объясни, почему я-то? По тебе, если ты не знаешь, половина девчонок нашего факультета сохнет?
— Да ну? — удивился я, — что-то я этого не замечал.
— Так это потому что их всех твоя Анюта построила… кстати дура-девка, такого парня упустила…
— Давай не будем про это… значит почему ты? Объясняю на пальцах — ты красивая, молодая, спортивная, не дура, петь опять же умеешь плюс к этому хорошо выводишь из запоев и звать тебя Анечкой.
— А имя-то тут при чем?
— Потом как-нибудь объясню… да, и самое главное — волосы у тебя собраны в хвост.
Аня похлопала глазами, но уточнять ничего не стала.
— Хорошо, я согласна, пошли в этот твой Дворец бракосочетаний… только знаешь что… — притормозила она.
— Что?
— Не люблю я эти свадебные застолья, пьяные рожи в салатике оливье, обряды эти дурацкие, выкупы разные и похищения, может обойдемся без них, а?
Ну надо ж, а я только что это самое хотел ей предложить, мысли что ли она читает?
— Договорились, все будет скромно и тихо, а на сэкономленные деньги съездим на Новый год куда-нибудь.
— В Домбай или в Хибины, всю жизнь хотела на горных лыжах покататься, — захлопала в ладоши она.
— Договорились. А сейчас вставай и поехали.
— Куда?
— Как куда, с родителями знакомиться — завтра ж свадьба, а они не в курсе.
— А как же мы поедем, ты же пьяный?
— Во-первых, ты меня протрезвила, за что тебе поклон до земли, — и я еще раз поцеловал ее, — а во-вторых, что ж я свою невесту на трамвае что ли повезу? Не-не, поехали.
— А гаишники?
— В это время дня они обычно по своим гаевням сидят, так что не боись, все будет чики-пуки.
Я выгнал из гаража свою незабвенную желтенькую копейку, завел, с большим трудом завел, время-то зимнее, тронулись по Кирова, потом по Краснодонцев. И надо же, на углу с Ильича нас поджидал гаишник с полосатым жезлом — вот сюда давай, показал он мне на обочину. А вот хер тебе, гаишник, а не туда, подумал я и прибавил газа. Он кинулся к своей машине и пустился в погоню.
— А я говорила, — хладнокровно сказала Аня, — надо было на трамвае.
— Ерунда, прорвемся, — не менее хладнокровно ответил ей я, — держись за что-нибудь.
И я резко свернул на Жданова, потом во дворы, потом опять на Краснодонцев, гаишник куда-то пропал.
— Ну надо ж, как в кино, — у Анечки даже щеки раскраснелись от удовольствию.
— Вот кстати, надо бы пару погонь вставить в наше кино.
— Какое ваше кино?
— Потом расскажу, — быстро ответил я, потому что в зеркале заднего вида опять появился гаишник с мигалкой и мне стало не до объяснений.
Ударил по газам, очередное свидание с ментами в мои планы ну никак не вписывалось. Пролетел дорогу без наименования между Парком культуры и Земснарядом, слава богу, тут еще светофоров не наставили, как в нулевые годы. Выскочил на Лескова мимо (гыгы) районного УВД, светофора и тут никакого не было, так что без задева все прошло. А теперь резко направо и к сороковой больнице, я там знал одно место, которое никто больше вроде бы не должен знать.
Гаишник мегафон включил, сука, и каркал через него на весь район: «водитель желтой ВАЗ-2101, немедленно остановитесь». Да не волнуйся ты, родной, щас остановлюсь, только доеду, куда мне надо, и немедленно встану, аки лист перед травой. Надеюсь, что у него рации нет, их в 70-е годы по-моему у милиции очень мало имелось, а то ведь если есть, то мало не покажется. А Аня между тем на кресле рядом возбужденно крутила головой и давала мне глупые советы, которые я, впрочем, мимо ушей пропускал. Ага, а вот и то самое место…
На территории 40-й больницы (никаких шлагбаумов и запертых ворот — езжай куда и как хочешь) было как минимум два очень крутых поворота на 90 градусов, а аккуратно между ними неприметный въезд к зданию морга. Да, морга, вы не ослышались, теплое и уютное местечко такое. Вот там мы и пристроимся.
Резко выкрутил руль, подкатил к моргу, завернул за угол, распахнул свою дверь, крикнул Ане тоже вылезать, запер машину ключом, и мы оба влетели во входную дверь морга.
— Посидим здесь некоторое время, ладно? — сказал я Ане.
— А что это вообще такое? — удивленно спросила она.
— Ну у тебя же отец здесь работает, должна бы знать…
— Отец работает, но что это, я не знаю.
— Ну и ладушки, потом как-нибудь узнаешь, а вон местный работник идет, щас нам легенду надо бы сочинить подходящую… и позвонить кое-куда для надежности… ты поддакивай, если что.
Местный работник в зелененьком халате вышел в тамбур, где мы с Анютой на продавленном топчанчике сидели и удивленно воззрился на нас.
— Чего надо, молодые люди? — спросил он, обращаясь в основном ко мне.
— Позвонили нам полчаса назад, что мол тетю мою сюда привезли, машиной вроде сбило, вот мы и сорвались проверить, может ошибка какая… — начал вдохновенно врать я. В этот момент открылась дверь и вошел тот самый гаишник, прямо вместе с полосатым жезлом.
— Так, — сказал он, обращаясь тоже ко мне, — машина за углом ваша стоит?
— Какая машина, товарищ сержант? Мне 17 лет, никаких машин у меня в принципе быть не может.
— Товарищ… эээ…, - протянул он уже работнику в халате, — что они тут делают?
— Да вот, — ответил тот, — говорят, что тетю ихнюю сюда привезли, проверяем.
— Так точно, — добавил я, — Вера Ивановна Старикова, сестра отца, 48 лет, проживает на Челюскинцев, 8-12.
— А желтая копейка чья?
— Понятия не имею, тщ сержант, видел только, как она недавно подлетела сюда, а водитель вооон в ту сторону ушел, — и я махнул рукой по направлению к приемному покою.