Наталия ИпатоваИмперский Грааль
Огромная благодарность всем, без кого не состоялся бы этот роман:
Михаилу Сенину — за всё, что здесь ездит и летает, а также за дружбу и верность;
Сергею Ревашову — за начальный курс синтеза белка;
учёной даме Юлии Койс — за биосферу Авалона, ну и вообще — она знает;
Владлену Подымову — за пожар в бункере;
Анне Ходош — за всё, что в её руках;
Алексею «Алъкору» Королёву и Ирэне Бленд — за то, что сделали больше, чем ждёшь от друзей;
Сущностям Az, Rodopsinumaniиз чата Папоротники — за то, что они помогли мне больше, чем думают;
Алле Гореликовой, Ирине Сербжинской, Лизе Афанасьевой, Снежане Муру, Наталье Резановой, Елене Литвиновой — за то, что мне повезло с друзьями;
Наталье Игнатовой и Павлу Лисицкому — за то, что счастье — это когда тебя понимают;
Анне Несмеевой и Алексею Иванову — за увлечённую ловлю блох;
И всем френдам моего Живого Журнала…
А также
Тикки Шельен — за Аввакума в нужный момент;
и Александру Сидоровичу — за поддержку и веру в меня.
И как обычно — Сергею Легезе.
Исчислю здесь и славных мужей, сущих под рукою государя Артура и известных во всех землях своею мудростью и доблестью. Первым назову Мену, сына Тейргваэдда, чародея, что умеет создавать волшебный туман, ослепляющий врагов, но не действующий на своих; и ещё он умеет превращаться в птицу. Он ученик Мирддина Эмриса…
Приснилось мне, что я… не помню. Но — приснилось.
Часть 1Мальчик на помочах
В день шестой Бог увидел, что не в силах сделать всё сам. И тогда он создал Инженеров.
— Что ты делаешь с моим телом?!
Рубен, прогнувшись в позвоночнике, посмотрел на юношу снизу. Ну, то есть, это голова его была снизу, потому что висел он на перекладине, зацепившись ногами, и до того качал пресс. Как можно начинать утро с пресса?
— Ты называешь это телом? — указующий перст упёрся Брюсу в тощую трепещущую брюшину, так что тот даже попятился.
— Тело как тело, — юноша переступил босыми ногами и передвинулся в солнечное пятно на траве. — Половина этих генов твои собственные, а вторую, соблаговоли припомнить, ты сам выбрал. Между прочим, что бы у тебя было, если бы я тебе это тело не устроил?
Что, съел? Нечем крыть?
— Чтобы это выглядело приличным мужским телом, я тружусь не покладая рук! — Рубен несколько раз коротко качнулся, а потом просто разогнул ноги и приземлился, изобразив нечто вроде сальто назад. — Что с моим завтраком, рядовой?
Брюс сморщился. Отправляясь к Рубу на Дикси — костёр, палатка, удочки! — он и помыслить не мог, что его станут использовать как кухарку и мальчика на побегушках. Сам виноват. Когда он решал, где и с кем проведёт последние вольные каникулы, ему следовало учесть, что все Эстергази помешаны на чёртовой военной службе и на чёртовой дедовщине в том числе. Рубен наслаждался жарким солнцем, холодной водой, спортом и, поглядывая в сторону города, намекал, что в жизни мужчины есть и другие радости. Брюска же стряпал, мыл посуду и произносил про себя длинные обличительные монологи. А вслух он сказал только:
— Сейчас!
Рубен кивнул, не тратя слов, и отправился в ручей. У Эстергази был, само собой, припасён мешок консервов с саморазогревом, но его уговорились оставить на чёрный день, а тот, по мнению Первого, всё никак не наступал. «В здравом уме, в отпуске, жрать консервы — нетушки!»
Приготовить омлет не так уж сложно. Брюс долил воды в упаковку с яично-молочным порошком, взболтал и сунул запекаться в походную аккумуляторную печь. В запасе у него был трюк, которым он собирался удивить Руба, буде выдастся случай: отчим научил его готовить на примусе, на открытом огне, по-дикарски. Впрочем, он не был уверен, что это тактично — упоминать отчима. Ладно, там посмотрим.
Это для него чрезвычайно важно — провести с отцом последнее детское лето.
Очень сложно и потрясающе интересно сопрягать в уме всё, что знал о нём со слов матери и деда Харальда с бабушкой Адретт, с опытом личного общения. Он герой. Он — Бессмертный. Второго такого нет. У кого ещё найдётся отец, который выглядит как старший брат? На тридцать с куцым хвостиком.
Рубен явился от воды, с полотенцем и в шортах, как бы и вовсе не подозревая о собственной исключительности перед всей обитаемой Галактикой. Влага блестела на бронзовой коже. Как есть этот… древний, с картинки… о, Дискобол. Немудрено: последние пять лет Рубен Эстергази пилотировал спасательную амфибию на пляжах Дикси.
Люди прилетают отдыхать на Дикси со всех планет, и идиотов среди них хватает. Сплошь да рядом горе-экстремалы: или напортачат при подъёме с глубины — многих влечёт прохладная зеленоватая тишина среди рифов, актиний и мелких красочных рыб, — или их снесёт за борт гиком наёмной яхты, или они попросту тонут в тёплом, спокойном, как ванна, океане.
К счастью, подобное случается редко, а потому местный спасатель служит ещё и элементом дизайна: загорелый накачанный молодой парень с кучей свободного времени. Тут вдоволь моря, лета и высокого голубого неба. Рубен пробыл военной техникой двенадцать лет, простояв практически безвылазно в промороженном секретном ангаре. Немудрено, что теперь его тянуло на солнышко. Живое тело за пять лет само себе ещё не нарадовалось.
«Я чувствовал и опаляющий плоскости жар близких разрывов, и Кельвиновы холода космического вакуума, и перепад температур в пределах десятых долей градуса», — сказал он, когда объяснял сыну, каково это. Трудность состояла лишь в том, чтобы убедить себя — это для тебя не критично.
Брюс, конечно, предпочёл бы, чтобы Рубен жил поближе, на Пантократоре, но Пантократор не принимает клонов. По мнению тамошних функционеров — а Брюс видел, как они отводили глаза от отца или смотрели сквозь него, когда у них не было другого выхода, и никогда не обращались к нему напрямую! — человеческий клон есть богомерзость. Пантократор признаёт клонирование органов в целях трансплантации и пи шагу не ступит дальше. Его повергает в шок, когда человек создан не божьим промыслом, но другим человеком. Под заказ.
У клона нет гражданских прав. Клон есть продукт высоких технологий и принадлежит тому, кто в состоянии предъявить товарный чек со штампом «оплачено». Правда, едва ли нынешний президент Зиглинды сделает это: встречным порядком ему могут задать несколько очень неудобных вопросов. Собственником клона также может объявить себя хозяин донорского материала. В данном случае сам Брюс.
Моя полная генетическая копия! Ну почти полная, за исключением того, что они там наусовершенствовали. Я мог бы выглядеть так же… при желании, но… Брюска невольно покосился на перекладину: можно, я начну завтра?
— Мать, — спросил Рубен, добавляя к омлету соли и перца, — не возражала, чтобы ты со мной отправился?
— А? Нет, вовсе нет. Она знает, что я Эстергази, и она знает всё про то, что правильно для Эстергази. Ты отец, ты имеешь право, все дела… Но понимаешь, она всё ещё не простила. Она считает, будто вы оба выставили её дурой. Вы бы, мол, ещё монетку кинули.
Там, в их общем прошлом можно отыскать момент, когда неясно было, кого мать выберет, а перед кем извинимся. Подросшему сыну теперь донельзя неловко смотреть в глаза вновь обретённому и очень молодому отцу: мать сделала свой выбор, когда ей банально не хватило секса.
У нас в семье всё решает папа. А кто у нас папа — решает мама.
— Я вас, — сказал Брюс, набивая рот омлетом, — не понимаю. Подумаешь, десять лет разницы! Видывал я и более фантастические браки. Ну ладно… слыхивал про них. Вы ж выше этой ерунды. А? Что значит: слишком молод?
— То и значит. В возрасте… любого человека есть нечто драгоценное. Двенадцать лет, что я был изъят из обращения, я не развивался. Точки отсчёта не было, системы координат, а главное — людей, движущихся рядом. Только такие, как я. Душа, как шкура, полируется трением о другие души. Разные. Мне с твоей матерью сейчас душой не равняться: она намного больше. От того, что я приду и начну давить на чувство долга, никто не будет счастлив.
— А как же… ну… любовь? Всепобеждающая сила и всё такое?…
— Она знает, каково это было. И я помню. Я потерял всё, но получил её, и ей тоже ничего, кроме меня, не оставили. Она была мне и родиной, и жизнью. Куда ещё нам было деваться, как ни вцепиться друг в дружку всей душой? Она родила мне сына, воспитала и вырастила его. Теперь мы свободные люди — оба. Теперь другой мужчина — её родина и её жизнь, и мне туда нельзя.
Он, видите ли, виноват перед ней. Он был мёртв.
А ещё любая генетическая экспертиза признаёт Натали Пульман-Эстергази-Норм его матерью. Что это будет за жизнь? Кривая насмешка над всем, что между ними было?
— Вот Тецима, — Рубен сложил ладонь лодочкой. — А вот торпеда. Я не смогу нести её, если не будет правильно выбран общий центр тяжести. Точка внутреннего равновесия обоих, — Брюс ожидал, что отец скажет «тел», но Рубен употребил другое слово, — душ. Она прожила бы и без него, и он справился бы один, но они решили так. Любой, кто между ними сунется, будет мерзавцем. Ты представляешь, сколько это стоит?
— Это — что?
— Добровольность. Я слышал, он хороший мужик.
— Да обалденный. Мать как тогда прибалдела, так и… Извини.
В самом деле, едва ли Рубену приятно через слово слышать «а вот Рассел то и сё». Надо последить за собой.
— Когда я с ним летал на каникулы, мать была совершенно спокойна. Меж собой мы называем моральностью, — ухмыльнулся Брюс. — Но — тссс! Мы ведь ни над кем не хотим потешаться?
— Меньше всего, — согласно кивнул отец. — А сейчас ты почему не с ним?