Десант из будущего
Что бы мы делали без армии…
Как и предполагал Антон, друзья, едва успевшие часика два покемарить на диване, были разбужены звонком в квартиру. Перед их спросонья мутными глазами нарисовался Виктор Иванович Сергеев собственной персоной. Отставной майор-танкист, бывший зампотех танкового батальона, успевший хлебнуть лиха за четверть века своей службы Родине. Он воевал и в Афгане, и в Чечне. На память о новогоднем ночном штурме Грозного у Сергеева остался шрам на лбу и пара осколков в ноге, из-за чего старый вояка иногда слегка прихрамывал.
Похоже, что Никола раскололся как орешек – на две половинки, и слил папаше всю информацию об изобретении Антона, а также о визите в наше сумасшедшее время живого князя Одоевского. И Виктор Иванович с утра пораньше, умирая от любопытства, примчался в квартиру Антона.
Но князя уже не было. А единственным документальным свидетельством его визита стала стопка литературных журналов издания 1839–1840 годов да сборник сказок Одоевского с длинным и малопонятным для человека XXI века названием: «Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гамозейкою, магистром философии и членом разных ученых обществ, изданныя В. Безгласным». И что самое ценное, с автографом князя, сделанным, правда, не гусиным пером, а обыкновенной шариковой ручкой.
Сергеев долго листал журналы, даже зачем-то принюхался к запаху, исходившему от их страниц, потом полюбовался на автограф князя, после чего сказал категорическим тоном:
– Ребята, как хотите, но я должен побывать там!
– Мы и так все там будем, – зевая, философски изрек Шумилин, с утра успевший выпить пару рюмочек коньяка и настроившийся на меланхолический лад.
– Да ладно тебе, балабол, – буркнул Сергеев, – я о другом. Мне обязательно надо побывать в прошлом. Колька сказал, что вы попали в тысяча восемьсот сороковой год. А там рукой подать и до Крымской войны.
– Угу, – сказал Александр, – как говорят артиллеристы – недолет. Сказал тоже – до Крымской войны! Два лаптя по карте. До Третьего Восточного кризиса и начала боевых действий еще лет двенадцать. И кстати, что тебя в той войне так заинтересовало?
– Знаешь, Шурик, – уже спокойным тоном сказал Виктор, – у нас в роду вот уже полтора века все мужчины – военные. Могу поименно перечислить. А началась наша династия служивых с фельдфебеля Селенгинского пехотного полка Харитона Осиповича Сергеева, который дрался в Крыму с англичанами и французами под Инкерманом, а потом и в Севастополе, под знаменами генерала Хрущева.
Ты, Тоха, морду-то не криви, – сказал Сергеев, заметив брезгливую ухмылку на физиономии Воронина, – Хрущевы ведь разные были. Александр Петрович за храбрость был награжден золотым оружием с бриллиантами, а это, чтобы ты знал, редкая награда. Именно он последним из русской армии перешел через наплавной мост, покинув Северную сторону Севастополя.
Так вот, сейчас разговор будет о моем предке. На Селенгинском редуте он получил ранение в грудь и чудом остался жив. Спас его замечательный хирург Николай Иванович Пирогов. Наверное, слышал о таком. Фельдфебель Сергеев, награжденный за храбрость двумя солдатскими Георгиями, как «севастополец» получил льготу, и сын его окончил начальную школу и реальное училище. И дослужился потом до «мокрого прапора» – был такой чин в Морском ведомстве. Иван Харитонович Сергеев поучаствовал в войне за освобождение Болгарии. Служил он на пароходе «Великий князь Константин» под командованием самого Степана Осиповича Макарова. Вот так и началась наша военная династия.
– М-да-с, – сказал Шумилин, – только я не совсем понял, Витя, ты хочешь в прошлом найти своего предка? А зачем?
– Хочу посмотреть на него, понять, что это были за люди такие, – задумчиво сказал Сергеев, – ведь все, что у нас и в нас – это их заслуга. Знаешь, Шурик, я человек военный и не люблю болтовни, которой наслушался от замполитов, начиная еще с военного училища.
Только вот запомнились мне, дружище, слова, кровью сердца написанные замечательным писателем и участником Великой Отечественной войны Валентином Саввичем Пикулем. Они запали мне в душу, да так, что я их выписал и перечитываю время от времени, чтобы не впасть в наше нынешнее всеобщее обыдление.
Сергеев достал из кармана куртки записную книжку, раскрыл ее и стал читать, хотя по лицу было видно, что слова эти он выучил наизусть:
«Никогда не думай, читатель, что история – это только история. Давнее нашей земли и нашего народа удивительно сопряжено с нашим сегодняшним днем.
Не верь тому, кто скажет тебе:
– Это нам не нужно… Это история!
Иногда люди не понимают, что история – это и есть наша современность.
Нельзя изучить современную жизнь и познать ее политические требования к нам – без знания истории! Если человек говорит: „Я знаю историю“, – это значит, что он знает и современность. Если человек говорит: „Я знаю только современность“, – это значит, что он не знает ни истории, ни современности!
Из ничего ничто и не рождается.
Были люди до нас, теперь есть мы, будут и после нас. Воин русский на поле Куликовом – это воин при Кунерсдорфе. Воин при Кунерсдорфе – это воин на поле Бородинском. Воин на поле Бородинском – это воин на Шипке. Воин на Шипке – это защитник Брестской крепости…
Изменились идеи, другими стали люди. Но родина у них по-прежнему одна – это мать-Россия; и во все времена кровь проливалась во имя одного – во имя русского Отечества. Мы не провожали в поход павших на поле Куликовом. Не нас разбудили рыдания Ярославны. Мы не знаем имен замерзших на Шипке…
И все-таки мы их – знаем! Да, мы их помним, мы их видим, мы их слышим, мы их никогда не забудем. Ибо это наши предки, читатель. В истории есть голос крови.
Этот голос ко многому нас обязывает. Не будем искать славы для себя.
Мы говорили в дни Батыя,
Как на полях Бородина:
Да возвеличится Россия,
Да сгинут наши имена!»
Сергеев захлопнул блокнотик, спрятал его в карман и тихо сказал:
– Вот видишь, Тоха, почему мне надо быть там. Как Саввич говорил – «голос крови». Считай, что это он меня туда зовет…
– Да, Иванович, – сказал Шумилин, – ты прав, как всегда. И что бы мы делали без нашей армии? В общем, давай как следует подумаем, что и как мы можем сделать в прошлом. Чем мы сможем быть полезными предкам?
– Шурик, ты меня извини, – сказал Антон, – но сделать что-то полезное можно лишь после того, как мы переберемся туда на ПМЖ. А так, набегами и наездами, мы ничего путного не сделаем. Межвременной туризм с элементами межвременной фарцовки. Это не по мне. Конечно, связь с нашим временем терять нельзя, но придется нам стать «засланными казачками» в XIX век.
– В общем, так, ребята, – сказал Сергеев, подводя черту этой несколько сумбурной дискуссии, – давайте сядем рядком, поговорим ладком. Антон, достань лист бумаги, завари кофе покрепче, сейчас наведем резкость, покумекаем и составим план дальнейших действий. Мы, люди военные, планировать любим больше, чем бывшие партийные чиновники. Кстати, Антон, когда у тебя следующая встреча с Одоевским?
– Завтра ждем их сиятельство, – ответил Воронин, – обещал быть, как штык. С нетерпением готовимся к новой встрече с предком.
– Вот и замечательно, – сказал Виктор, – попили кофе? Тогда почнем, помолясь. Антон, давай пиши: пункт первый – наладить надежную работу машины времени. Проэкспериментировать – какую максимальную массу может пропустить портал в один замес… Ответственный – Антон Воронин.
Пункт второй – о финансировании наших работ…
Цели определены. Задачи поставлены. За работу, товарищи!
Мозговой штурм на квартире Антона продолжался часа три. Потом его участники выдохлись и еще раз попили кофейку. Затем Сергеев как инициатор всего происходящего подвел черту. Он разложил на столе исписанные и исчерканные шариковой ручкой листы бумаги и сказал, обращаясь ко всем участникам совещания:
– Итак, что мы имеем в остатке? Начнем по порядку. Пункт первый – машина времени. Кстати, Антон, звучит это как-то… Давай будем ее называть по-другому. Например: аппарат, агрегат, прибор, установка… Выбирай сам.
– Пусть будет Агрегат, – ответил Антон, – вполне нейтрально, и для постороннего непонятно – о чем собственно идет речь.
– Хорошо, – согласился Виктор, – установлено опытным путем, что Агрегат может перемещать во времени три человека зараз. А больше может?
– Ну, может, еще одного, но больше – вряд ли, – сказал Антон. – И так машина – пардон, Агрегат – работает на пределе своей мощности. Тут все упирается в проводку. В самый ответственный момент могут накрыться предохранители, или полетит что-то в энергопитании дома. И будет мне в дверь ломиться местный Бунша с воплями: «Товарищ Воронин, прекратите свои хулиганские опыты…»
– Угу, – сказал Сергеев, – а что, если тебе перевести твой Агрегат в мою автомастерскую? Там с энергопитанием получше. Сам знаешь, у меня там тельферы, станки, мойка. Освобожу для тебя один из боксов, он все равно пустует. И будем работать оттуда. Шурик, ты помнишь, где находится моя мастерская? – спросил Сергеев у Шумилина.
Тот кивнул и ответил:
– На Энгельса, рядом с парком Лесотехнической академии. А что, это так важно?
– Важно, дружище, важно, – с улыбкой ответил Виктор. – Ты помнишь, какая станция пригородной электрички находится поблизости?
– Вроде «Ланская», – ответил Шумилин. И тут до него дошло: – Витек, ты гений! В сороковые годы XIX века эта местность принадлежала графам Ланским. А жена князя Одоевского, Ольга Степановна, в девичестве – Ланская!
– Именно так, – воскликнул довольный Сергеев, – можно построить что-то вроде амбара на землях ее кузена и без лишнего шума отправлять из прошлого в будущее, и наоборот – людей и грузы. У меня в мастерской можешь сварганить и агрегат помощнее, и завозить ко мне любые вещи. Естественно, с моего разрешения, – Виктор хитро прищурился.
– Вы все такие умные, а я, выходит, дурак, – язвительно сказал Антон, – есть и у меня мысль о том, как перебрасывать в прошлое крупные вещи. Помните, я ездил к своему знакомому в Кировск? Ну, он мне еще помог советами по Агрегату…
– Помним, – ответил за всех Шумилин, – только ты, Тоха, не тяни кота за хвост, прямо скажи, что придумал. А то и так от говорильни голова болит…
– Так вот, мой знакомый рассказал о природном феномене, который существует в тех местах. Дескать, есть там роща, бывшее языческое капище, в которой порой происходят странные вещи. Ну, люди пропадают, а потом появляются в другом месте, за сотни верст от этой рощи. И все прочее из репертуара журнала «Тайны XX века».
На днях я сделал прибор, который назвал «времядетектор». Он фиксирует места, где имеются природные «пробои во времени». Не поленился, проверил «кировский феномен». Оказывается, есть там некий канал между прошлым и будущим, который можно будет использовать для мобильной межвременной переброски предметов. Установим, скажем, Агрегат в автофургончике. Работать он будет от бортовой сети. И вместе с грузовиком, в котором складированы товары, предназначенные для отправки в прошлое, мы подъезжаем к этим Красным Соснам – так называется то место.
Включаем Агрегат, получаем пробой во времени и оказываемся там, где нам надо. Конечно, надо будет поэкспериментировать, но по моему разумению, все должно быть именно так.
– Ладно, Тоха, ты давай действуй, – сказал после некоторого раздумья Сергеев, – если будет все так, как думаешь, то это просто замечательно. Можно будет доставлять в прошлое многое из того, что нам понадобится для выполнения нашей миссии.
Ну, а теперь переходим ко второй фигуре Марлезонского балета. Как ты понимаешь, Антон, твои компьютеры и прочие электронные девайсы, а также прочие хиты из будущего там будут не востребованы. Хотя бы из-за отсутствия электросетей. Правда, в тысяча восьмисотом году итальянец Вольта изобрел первую батарейку, а спустя два года наш соотечественник Павел Львович Шиллинг продемонстрировал государю-императору изобретенный им электромагнитный телеграф. Но это пока все на уровне балаганных бородатых дев и заспиртованных русалок. Забавно, занятно, но…
Мои авто тоже пока не катят. Паровые дилижансы, правда, уже разъезжают по дорогам Британии, но это тоже больше экзотика. А вот локомобили – то есть стационарные паровые машины, приводящие в действие, к примеру, мельницу или пилораму – уже существуют. Я думаю, что нам они будут необходимы хотя бы для того, чтобы получать электроэнергию для наших приборов. В конце концов, для динамо все равно, кто вращает его вал – бензиновый двигатель или локомобиль. Да и для нашего хозяйства – а мы обязательно его там заведем – механизация не помешает.
– Ясно, – сделал пометку в блокноте Шумилин, – насчет генераторов я кое с кем переговорю. И вот еще что… Есть у меня одно предложение.
Знаете, изучая роспись государственных расходов Российской империи в годы царствования императора Николая Павловича, я был просто ошеломлен тем, сколько его дражайшая супруга Александра Федоровна тратила на всякие там парфюмы, модные наряды и украшения. А сколько уходило на те же цели средств из личных сумм великих княжон! Я уже не говорю о том, сколько тратили на заморские духи, помады и прочие там пудры представительницы высшего света Российской империи.
Вот я и подумал, что можно будет ввозить в прошлое наш современный парфюм. Шампуни, дезодоранты, духи, туши и тени, помада – да за это за все любая тамошняя кокетка отдаст не только кошелек, но и душу. Вот только не знаю, куда эту душу девать. Я, конечно, в этом деле разбираюсь не очень, но у нас есть одна красавица, которая может стать бесценной помощницей во всех наших делах…
– Уж не об Ольге ли Румянцевой ты говоришь? – спросил у Шумилина Антон. – А что, идея интересная. Надо будет с ней переговорить. Думаю, что она не откажется оказаться во времени, о котором мечтала всю жизнь.
– Без нее все равно не обойтись, – сказал Сергеев, – ведь нам еще понадобится одежда той эпохи. А дамочка она сообразительная – и без нас обо всем догадается. Так что лучше будет подключить ее к нашему делу как можно быстрее, пока она без спроса не подключилась к нему.
– Знаешь, Шурик, – сказал Виктор, – а твоя идея со всеми этими дамскими штучками мне нравится. Оно даст нам возможность неплохо заработать, обозначиться в XIX веке, завести нужные знакомства.
И еще. Я считаю, что мне в самое ближайшее время следует отправиться в прошлое, чтобы легализоваться там и начать создавать базу. Собственно говоря, здесь меня уже ничего не держит. Колька уже взрослый, Маша моя умерла, царствие ей небесное, – Сергеев достал платок и шумно высморкался, незаметно смахнув предательскую слезу, – ну, а с автомастерской пока вполне справятся сын и племяш. А смотреть на нынешний наш бардак мне уже, если честно сказать, поднадоело. Думаю, что с князем мы вполне поладим, он сведет меня с нужными людьми.
– Ну, значит, так тому и быть, Иваныч, – сказал Шумилин, – давай, приходи завтра, познакомишься с князем, покалякаешь с ним о том, о сем. Думаю, что вы друг другу понравитесь. С Ольгой же я встречусь лично и побеседую с ней откровенно. Наверное, даже сегодня.
А еще у меня есть одно предложение. Забыли вы все о другой нашей задумке. Надо будет переговорить с Лешей и предложить ему тоже перебираться в прошлое насовсем. Я слышал, что у него сейчас какие-то нелады с начальством и работать ему в клинике стало совсем невмоготу. Тем более, он со мной уже побывал в прошлом.
Пусть он отправляется в XIX век вслед за Виктором и там займется врачебной практикой. Я думаю, что с его знаниями и опытом он станет кем-то вроде Парацельса и Авиценны в одном флаконе. Его будущими пациентами вполне могут оказаться те, кто решает многие вопросы в империи. Думаю, что никто не будет возражать мне, что это очень важно?
– Отлично, – сказал Антон, – разговор с Лехой я беру на себя. Вроде все утрясли, ничего не забыли… А теперь, как говорили раньше на партсъездах, цели определены, задачи поставлены – за работу, товарищи!..
Шерше ля фам!
Шумилин, как и обещал друзьям, сразу же после совещания отправился на Лиговку к Ольге Румянцевой, своей знакомой «кузине-белошвейке». По дороге он забежал в магазинчик на Владимирском проспекте и купил небольшой бисквитный тортик к чаю.
Ольга встретила его радушно. Помимо чисто коммерческих взаимоотношений их связывала старая дружба, правда так и не дошедшая до совместного возлежания в постели.
Хозяйка тут же подхватила тортик, унесла его на кухню и там загремела посудой и чайником. Потом вышла в комнату и стала наблюдать за тем, как Шумилин с любопытством рассматривает висящие на манекенах костюмы-новоделы.
– Что, нравится? – с гордостью спросила она, а потом поинтересовалась: – Да, кстати, а как там мое шитье, пригодилось?
– Угу, – буркнул Александр, вращая манекен, наряженный в гусарский мундир, – это ты кому красоту такую построила?
– Да есть тут один реконструктор, – хихикнула Ольга. – Хочет выглядеть поручиком Ржевским. Только ни осанки у него, ни выправки. В мундире смотрится как клоун коверный. Шпоры носит, а к лошади не знает, с какой стороны подойти. Правда, денег у него куры не клюют.
– Да, кстати, – сказал Шумилин, – я тут тебе подарочек принес, – и он достал из дипломата несколько журналов, подаренных князем Одоевским.
– Ой, Саша, да это подлинный «Современник», а это «Отечественные записки»! – воскликнула удивленная Ольга. – Спасибо тебе большое! И состояние у них прекрасное, словно только вчера напечатали! Слушай, а может, это репринтное издание?
– Нет, не репринтное, а подлинное, – с усмешкой ответил ей Шумилин. – А ты вот на это взгляни, – и он протянул Ольге сборник сказок Одоевского с автографом князя.
– Да где же ты взял все это?! – удивленно сказала хозяйка. Потом еще раз внимательно посмотрела на обложку, прочитала то, что на ней было написано, и глаза ее стали по девять копеек.
– Слу-у-у-шай, да ты что, в прошлом побывал? – изумленно пробормотала Ольга. – Знаешь, я вообще-то подумывала о чем-то подобном еще тогда, когда ты те костюмы заказывал… Ой, Сашка, да что ж теперь будет-то?!
– А ничего не будет, – спокойно сказал Шумилин. – Ты права. Антоха – ты должна его помнить, это мой одноклассник, шебутной такой, так он и в самом деле изобрел машину времени. И уже испытал ее. Причем успешно. Я позавчера побывал в тысяча восемьсот сороковом году, а потом князь Одоевский нанес нам ответный визит. Вчера мы с их сиятельством гуляли по Питеру. Впечатлений у него было выше крыши. Обещал нас завтра навестить…
На кухне засвистел закипевший чайник. Ольга бегом бросилась туда, крикнув на ходу Александру:
– Пошли пить чай, заодно расскажешь, как вы дошли до жизни такой…
После того как торт был съеден, чай выпит, а Шумилин закончил свое повествование, воодушевленная донельзя Ольга немедленно потребовала, чтобы ее тоже срочно отправили в прошлое. Хоть с князем вместе, хоть одну. Никаких возражений она и слышать не желала.
– Терпение, мой друг, терпение, и ваша щетина превратится в золото, – попробовал отшутиться Александр. Но Ольга была упряма, как все женщины.
– Ты должен обязательно познакомить меня с князем и его супругой, – упрямо твердила она. – Я хочу увидеть все своими глазами…
– Вообще-то, Ольга, я для этого к тебе и пришел, – уже серьезно сказал Шумилин. – Дело в том, что мы – то есть я, Антон, Виктор и, возможно, Алексей – собираемся, если так можно выразиться, эмигрировать в XIX век. И ты должна нам в этом помочь.
– Я, вообще-то, никогда не отказывала в помощи друзьям, – обиженно сказала Ольга, – только что я могу? Ну, сшить костюмы, проконсультировать вас насчет одежды. И все, пожалуй…
– Ну, скажем, и это для нас немало, – ответил ей Шумилин, – но к тебе есть другое предложение. Мы тут прикинули, что нам там нужны будут финансы. А где их взять? Посему решили заняться межвременным «контрабасом» и ввозить туда парфюм и прочие женские штучки из нашего времени. Ну, ты сама понимаешь, что мы, мужики, в этом ни в зуб ногой. Только на тебя вся надежда.
– Ах, вот ты о чем, – задумчиво проговорила Ольга, – идея, конечно, богатая, но не такая уж простая. Дело в том, что уже тогда в Петербурге были торговцы, которые имели свою клиентуру из дам высшего света, и вклиниться в их бизнес будет не так-то просто. Хотя…
– Что – «хотя»? – поинтересовался Шумилин. – Ты нащупала брешь, через которую мы начнем наступление на тамошних модниц?
– Ты говорил, что у князя есть супруга, не старая еще? – спросила Ольга. – Если бы мне с ней переговорить кое о чем, а еще лучше – доставить ее в наше время…
– Ага, – сразу въехал в тему Шумилин, – женщина всегда поймет женщину, даже если их разделяет полтора столетия. Я обещаю, что с княгиней Одоевской ты познакомишься в самое ближайшее время. Так что там у нас с парфюмом XIX века? С чего начнем?
Ольга уселась в кресле поудобнее и, задумчиво почесывая подбородок, начала посвящать Александра во все тонкости тогдашней женской моды.
– В первой половине XIX века, куда нам предстоит просунуть свой любопытный нос, у представительниц прекрасного пола наибольший интерес вызывали парфюмы, созданные на основе цветочных запахов с примесью амбры и мускуса. Не менее популярным было и розовое масло. Запах пачулей к тому времени стал уже приедаться.
Очень популярны были духи. Но помимо них для создания в помещениях приятного запаха жгли курительные свечи из ладана, стираксы, амбры, мускуса. Благовонные курительные порошки продавались в парфюмерных лавках под пышными названиями типа «Венский» или «Французский королевский». Чаще всего они состояли из смеси высушенных розовых лепестков, стираксы, фиалки, гвоздики. Также использовали и жидкие смеси – благовонные уксусы.
Популярными были «лимонный», «бергамотовый», «розовый» и «лавандовый». Уксус капали на специальную курительницу с металлической пластиной, которая подогревалась свечкой. Ну, что-то вроде нынешних арома-ламп. Или этот душистый уксус просто брызгали на угли камина.
Нюхательные соли тоже часто использовали как ароматизаторы. Их составляли из равных частей нашатыря и душистых масел. Оставались еще в моде и саше – сухие благовонные смеси для ароматизации белья, шкафов и карет. Саше делали в виде шелковых подушечек.
Кстати, имейте в виду, что тогдашние мужчины не отставали от женщин и тоже вовсю пользовались услугами парфюмеров, – Ольга хитро посмотрела на Шумилина, – по всей Европе гремела слава знаменитой «Воды из Кельна» – Eau de Cologne, или по-русски – «Одеколон». Тогда это было не общее название спиртовых ароматизированных настоек для мужчин, а вполне конкретная туалетная вода, в компоненты которой входили бергамот, лимон, грейпфрут и еще некоторые добавки. Изобрел «Воду из Кельна», как ни странно, итальянец – Джованни Мария Фарина. И назвал он ее в честь своей новой родины, Кельна, где уроженец Апеннин основал фирму, существующую до сих пор.
«Одеколон» воспевали Вольтер, Гете, а Наполеон даже в походе носил бутылочку с «Водой из Кельна» за голенищем своего сапога, чтобы всегда благоухать, как майская роза. После Отечественной войны 1812 года одеколон попал в Россию, где российские парфюмеры добавили к нему три эфирных масла: бергамотное, лимонное и нероли. Новый отечественный парфюм стали называть «Тройным одеколоном». Но к любимому напитку наших бомжей он не имел никакого отношения.
А тогдашний одеколон стоил немало – за один флакончик средний российский чиновник времени должен был отдать свое полугодовое жалование. Так что не каждому парфюм будет по карману.
Как я уже говорила, в Петербурге обосновались уже представители нескольких парфюмерных домов Европы, и нам придется побороться за место под солнцем.
– А каким парфюмом пользуется император Николай I? – спросил Шумилин. – Я, кстати, встретил его на Дворцовой набережной. Он выгуливал своего пуделя. Импозантный, надо сказать, мужчина.
– Даже так? – удивилась Ольга. – Ну, да ладно, дойдет и до него очередь. А Николай Павлович, насколько мне известно, пользовался духами Parfum de la Cour. Но в своих вкусах он был достаточно консервативен, и поэтому угодить ему будет нелегко…
– Хорошо, Ольга, давай подумай над тем, что я тебе сказал. Голова у тебя светлая, думаю, еще чего придумаешь. Про то, что надо держать язык за зубами, я тебя предупреждать не буду. Ну, и завтра с утра жду тебя у Антона. Увидишь наших предков, так сказать, живьем…
– Саша, если я до завтра не умру от любопытства и нетерпения, то обязательно буду, – сказала Ольга, провожая своего гостя до выхода. – Ну, а про то, что надо молчать, мог бы и не напоминать – не маленькая, чай…
Давайте дружить семьями
В урочный час в квартире Антона снова собрались все причастные к тайне. Тут был Виктор Сергеев, Шумилин и Ольга Румянцева, которая, промучившись от нетерпения и любопытства всю ночь, чуть свет примчалась к Антону на Гагаринскую. Ну, и, конечно, Антон, который в данный момент колдовал над своим детищем.
Все шло как обычно. Жужжание, гудение, в центре комнаты появился светящийся изумрудно-голубой круг, в котором все увидели кусочек Летнего сада и две фигуры. Странно, ведь князь должен был явиться на встречу один. Но присмотревшись, они увидели, что за Одоевским стоит испуганно прижавшаяся к нему приятной наружности темноволосая женщина средних лет.
Шумилин понял, что князь решил взять с собой в будущее супругу. Что ж, это просто замечательно. Вон, и Ольга Румянцева сделала стойку, увидев даму из столь любимой ею эпохи.
– Доброе утро, Владимир Федорович, доброе утро, Ольга Степановна, – сказал Антон, приветствуя гостей из прошлого, – мы рады видеть вас.
Князь по-свойски поздоровался со всеми и галантно расшаркался перед польщенной Ольгой, которая впервые видела перед собой настоящего, живого князя, а не доморощенных «месье Журденов», выдающих себя за потомков знатных дворянских родов.
Потом Одоевский представил хозяевам супругу, чувствовавшую себя явно не в своей тарелке. Княгине было все удивительно и чуждо: и одежда людей XXI века, и их несколько свободные – порой даже слишком свободные – манеры общения, и комната, заставленная необычной и странной мебелью.
Удивила ее и женщина, оказавшаяся ее тезкой. Та была одета в легкое платье, с точки зрения Ольги Степановны – слишком откровенное, открывавшее не только ступню, но и (о, ужас!) ногу до самого колена. Княгиня даже немного покраснела, но женщина из будущего, казалось, даже не замечала того, что выглядит неприлично. И, что самое удивительное, на это не обращали никакого внимания и присутствующие в комнате мужчины.
– Владимир Федорович, – сказал Антон, – если вы не против, то пусть Ольга Валерьевна побудет с вашей супругой. А то наши чисто мужские разговоры вряд ли будут им интересны. Женщины же всегда найдут общий язык.
Одоевский кивнул, и Ольга Румянцева, улыбнувшись, пригласила княгиню в соседнюю комнату. Та, робко посмотрев на мужа, покинула мужскую компанию, поддерживаемая под локоток новой знакомой.
Когда дверь за дамами закрылась, Шумилин обратился к Одоевскому:
– Владимир Федорович, мы провели в течение минувших суток своего рода военный совет и решили для начала отправить на постоянное жительство в ваше время уважаемого Виктора Ивановича. Он хочет обосноваться в Петербурге, чтобы подготовить плацдарм для перехода туда всех нас. Дело это сложное, но другого выхода мы не видим. Вы не могли бы ему помочь?
Одоевский, внимательно слушавший Шумилина, согласно кивнул.
– Господа, я готов оказать вам всю возможную помощь, зная, что ваша деятельность будет полезна нашему Отечеству. Вы только скажите – чем я могу вам помочь?
– Владимир Федорович, – сказал Сергеев, – мне нужна легализация в вашем времени. И возможность работать, создавать новые образцы вооружений, которые могли бы усилить русскую армию. По роду службы я имел дело с достаточно сложной техникой, так что с той, которая есть в вашем времени, легко смогу разобраться.
О более конкретных предложениях мы поговорим позже, а пока я хочу попросить разрешения немного пожить у вас – скажем, в качестве вашего дальнего родственника, приехавшего в столицу из провинции.
– Что ж, Виктор Иванович, – ответил князь, – я почту за честь оказать вам гостеприимство. Ну, а о прочих вещах, как вы правильно изволили заметить, мы поговорим чуть позже.
– Вот и отлично, – сказал Шумилин, – пусть наш друг побудет у вас, посмотрит на вашу жизнь, заведет нужные знакомства. Надо только будет попросить Ольгу подобрать для Виктора соответствующий костюм. А вот, кстати, и она!
В комнату вошла Ольга Румянцева вместе с княгиней, которая, кажется, уже немного освоилась и перестала дичиться.
– Антон, ты не мог бы отвезти меня домой? Дело в том, что Ольга Степановна хочет посмотреть на наш Петербург. Сам понимаешь, что в одежде XIX века на улице она будет выглядеть несколько экстравагантно. Я прикинула, что у меня найдется платье, соответствующее размерам нашей гостьи. Надо все быстренько привезти сюда.
– Хорошо, – сказал Антон, – но ты, в свою очередь, поищи что-нибудь из одежды для Иваныча. Он вместе с князем отправится в прошлое, и его надо экипировать по моде того времени.
– Найдем, – коротко ответила Ольга, – вряд ли я успею что-то сшить для него. Но можно будет кое-что одолжить на время в костюмерной Ленфильма. У меня там есть знакомые.
– Вот и отлично, – подвел черту Шумилин. – Тоха, давай, одна нога здесь – другая там. Не заставляй нашу гостью долго ждать.
Когда Ольга, Сергеев и Антон ушли, Александр, чтобы как-то развлечь гостей, предложил послушать музыку. У хозяина была неплохая подборка CD-дисков с современной и классической музыкой. Порывшись, Шумилин нашел диск с фрагментами музыки из балета «Щелкунчик» Чайковского. Вставив сидюк в дисковод музыкального центра, он поднял руку, словно предупреждая гостей из прошлого о том, что надо быть готовыми к чему-то удивительному и прекрасному.
Зазвучала музыка, наполнившая чудесным образом всю комнату. Она поначалу удивила и даже немного напугала супругов. Одоевские дружно завертели головами, словно пытаясь обнаружить – где в такой небольшой комнате их новые знакомые ухитрился спрятаться целый симфонический оркестр. Но понемногу они погрузились в очаровательную музыку великого композитора. Особенно впечатлил их «Вальс цветов» и Па-де-де.
– Боже мой! – воскликнул восхищенный Одоевский, когда замолкли последние аккорды. – Откуда это чудо? Кто сочинил эту прекрасную музыку?
– Он родился несколько недель назад в Камско-Воткинском заводе, в семье горного инженера, подполковника Ильи Петровича Чайковского, – ответил Шумилин. – Позднее закончит в Петербурге Императорское училище правоведения. Но всему миру он будет известен как великий композитор.
Кстати, Владимир Федорович, в нашей истории именно вы многое сделаете для того, чтобы молодой начинающий музыкант сумел стать тем, кем он стал. Зовут его Петр Ильич Чайковский. А музыку, которую вы только что слушали, он написал для балета «Щелкунчик». Вы, наверное, читали сказку Эрнеста Теодора Амадея Гофмана «Щелкунчик и Мышиный король»?
Князь и княгиня кивнули. А Шумилин продолжал:
– Наша матушка Русь всегда была богата великими людьми. Но, к сожалению, они часто уходят из жизни в расцвете сил и таланта. Вот и Петр Ильич Чайковский умер в Петербурге в ноябре тысяча восемьсот девяносто третьего года от холеры. И было ему тогда всего пятьдесят три года.
– Да, это судьба, – печально сказал Одоевский, – к сожалению, вы правы. Александр Павлович, вы не могли бы еще раз дать мне послушать эту чудесную музыку?
Но тут вернулись Ольга, Виктор и Антон, нагруженные сумками с одеждой. Княгиня сразу же ушла вместе с Ольгой Румянцевой в соседнюю комнату примеривать привезенный для нее наряд. А мужчины стали прикидывать – чем им заняться сегодня. Одоевский попросил показать ему метро, о котором так много слышал, но пока еще ни разу не видел, а также сводить его в Музей артиллерии, чтобы посмотрел своими глазами на образцы военной техники, появившейся в XX веке.
Сопровождать Одоевского решил Виктор, который хотел поближе познакомиться с князем. Минут через пятнадцать в комнату вошли дамы. Князь, увидев свою супругу, не мог удержаться от восхищения. Ольга Степановна выглядела настоящей красавицей. Наша «кузина-белошвейка» нарядила ее в ярко-синее приталенное платье, довольно длинное для моды XXI века, но слишком откровенное для сороковых годов века XIX. Ольга с помощью умеренного макияжа сделала и без того симпатичное лицо княгини просто очаровательным. На голове лихо сидела пестрая панама, подчеркивающая смуглость лица гостьи из прошлого.
Антон, старый сердцеед и бабник, закатил глаза кверху и «заводил жалом» при виде супруги князя. Но вовремя спохватившись, не стал перед ней «звенеть шпорами» и заговорил о чем-то с Виктором.
Ольга Румянцева с гордостью посмотрела на окружающих – мол, полюбуйтесь на дело рук моих. Все оценили и впечатлились. Одоевский, вдоволь налюбовавшись на супругу, отпустил ее вместе с Ольгой на прогулку. А сам пошел переодеваться, чтобы отправиться в очередной вояж по городу вместе с Виктором Сергеевым.
Княжеский круиз
Выйдя из дома на Гагаринской, женщины направились в сторону Пантелеймоновской церкви. Поначалу княгиня очень стеснялась своего внешнего вида. Ей казалось, что все прохожие смотрят на нее и на ее ноги, которые были до неприличия открыты.
Но минут через десять она убедилась, что ее наряд не вызывает у встречных мужчин никакого интереса. К тому же навстречу попадались дамы, одетые, с ее точки зрения, ну уж совершенно непристойно. Одна из них, девица лет двадцати, шла, весело разговаривая, как показалось княгине, сама с собой. При этом она прижимала к уху какую-то блестящую пластинку. На девице были надеты коротенькие панталоны (такие в ее мире дамы носили под нижней юбкой) и рубашечка, открывающая половину живота. К тому же та была без шляпки, а длинные волосы спадали с ее плеч, словно она готовилась расчесаться перед сном.
– Ольга Валерьевна, – жалобно спросила княгиня у своей спутницы, – что же это такое? Кто разрешил ей выйти в таком виде на улицу? У нее что, нет родителей? И почему эта юная мадемуазель все время разговаривает сама с собой. Может быть, она тронулась умом?
Ольга взглянула на девушку, слегка усмехнулась и ответила княгине:
– Не обращайте внимания, Ольга Степановна. Это у нас такая мода – шорты и топик. Шорты – это то, что у нее снизу, топик – это то, что сверху. Если фигура у девушки хорошая, то она очень даже неплохо выглядит со стороны – мужчинам такое нравится. А разговаривает она не сама с собой, а по мобильному телефону, и скорее всего, с подружкой или с приятелем.
Увидев недоумение на лице спутницы, Ольга пояснила:
– Мобильный телефон – это такой аппарат, с помощью которого люди могут общаться с собеседником на расстоянии. – И предложила княгине: – Если хотите, прямо отсюда можете переговорить с вашим супругом.
Княгиня робко кивнула, и Ольга, достав из сумочки небольшую коробочку красного цвета, откинула крышку и начала нажимать на ней какие-то кнопки. Потом, прижав коробочку к уху, стала ждать.
– Алло, Антон, – сказала она. – Да, это я. Нет, ничего не случилось. Просто решила показать княгине чудо нашей техники – сотовый телефон. Дай трубку Владимиру Федоровичу. С ним супруга хочет переговорить.
Княгиня осторожно взяла в руку красную коробочку и, стараясь подражать Ольге, прижала к уху. И вздрогнула, услышав голос мужа:
– Милая, с тобой все в порядке?
Ольга Степановна робко ответила:
– Да, дорогой, все хорошо. Просто Ольга Валерьевна решила продемонстрировать мне возможности одного из своих чудесных устройств.
Закончив говорить, княгиня отдала коробочку спутнице.
Так, за разговорами, две Ольги дошли до Пантелеймоновской церкви, а потом свернули на Фонтанку и направились к Михайловскому замку. Княгиня все время крутила головой и со стороны напоминала растерянную провинциалку, впервые попавшую в большой город.
А в общем-то, так оно и было. Тогдашний Петербург по своему размеру примерно был равен нынешнему среднему городу Центральной России. Но главное даже было не в этом, Ольгу Степановну удивлял бурный ритм жизни современного мегаполиса, несопоставимый с сонным и патриархальным XIX веком, когда император сам выгуливал на улице любимую собаку, а встречные прохожие с ним вежливо раскланивались.
Но постепенно княгиня освоилась и стала засыпать Ольгу вопросами. Ее интересовало все: как дамы проводят время, какие театры они посещают, часто ли у них бывают балы.
Ольга отвечала, стараясь подобрать слова, понятные княгине. Та очень была удивлена, когда узнала, что женщины больше не сидят дома, а учатся и работают, причем работают часто там, где в ее время трудились исключительно мужчины. Словно подтверждая ее слова, мимо них прошла курсантка училища МВД. Княгиня, узнав, что эта симпатичная девица, закончив учебное заведение, станет служить в полиции, была так удивлена, что даже на пару минут потеряла дар речи.
– Женщина!.. – воскликнула она, отойдя от шока, – служит в полиции?! Это же ужасно!
По набережной они вышли к Невскому. Ольга рассказывала спутнице о главной улице Северной столицы XXI века, а та, в свою очередь, о Невском века XIX. Обе узнали много нового для себя.
Потом, как это обычно бывает, женщины стали беседовать о том, что их волнует больше всего на свете. Естественно, речь зашла о семье, о доме. Княгиня была очень удивлена, что ее тезка не замужем.
– Ольга Валерьевна, да как же это так! – воскликнула она. – Вы такая красивая и умная дама, и живете одна?
– Лучше бы я была просто красивой, – с кривой усмешкой сказала Ольга Румянцева, – с умными дамами мужчины любят общаться, а вот женятся они почему-то на красивых. К слову сказать, я все же была замужем. Но с мужем мы развелись через два года совместной жизни. Я оказалась для него слишком умной. Разошлись мы мирно, тихо, без скандала. Детей, к счастью, у нас не было…
Княгиня неожиданно разволновалась.
– Ольга Валерьевна, что же вы такое говорите! Да как же можно так о детях-то! Мы с мужем который уже год мечтаем о ребеночке. Но не дает нам Бог сына или дочку. А Володя так любит детей! Он пишет для них сказки, и ему очень хочется когда-нибудь прочитать написанное своим крошкам. К тому же муж переживает, что с его смертью прервется мужская линия князей Одоевских. Только похоже, что мы так и не станем счастливыми родителями. Да и стара я для того, чтобы быть матерью. Ведь мне уже сорок три…
Княгиня тяжело вздохнула. Ольга остановилась, посмотрела на нее и воскликнула:
– Ольга Степановна, да вы еще совсем молодая! И выглядите лет на тридцать! Какая же вы старая? Да у нас и в сорок три года многие становятся матерями. Хотя, конечно, лучше рожать лет в тридцать.
Ольга подумала еще немного, а потом воскликнула:
– Ольга Степановна, вы ведь видели доктора Кузнецова? Он был с Александром у вас в прошлом. Ах, да, тогда вас не было дома… Так вот, Алексей – тот, кто наверняка вам сможет помочь!
Княгиня остановилась как вкопанная и удивленно и растерянно посмотрела на свою спутницу.
– Ольга Валерьевна, голубушка, неужели нам с Владимиром Федоровичем как-то еще можно помочь в таком деле?! Скажите мне правду! Не томите душу!
– Ну, обещать на все сто процентов нельзя, – ответила Ольга, – но у вас может появиться шанс, причем весьма реальный. Я не буду сейчас рассказывать вам о чудесах нашей медицины, скажу только, что многое из того, на что она способна, вам даже трудно себе представить.
– Боже мой, – воскликнула обрадованная княгиня, – милая Ольга Валерьевна, наверное, мне вас сам Господь послал! Когда, когда же я смогу встретиться с доктором Кузнецовым?! Нельзя ли назначить с ним встречу прямо сейчас по этому вашему… – княгиня замялась, – сотовому телефону?
– Ольга Степановна, – сказала Ольга, – мы обязательно свяжемся с доктором Кузнецовым. Но хочу вас сразу предупредить – дело это сложное, требует длительных врачебных обследований, причем не только вас, но и Владимира Федоровича. Ведь надо определить, из-за чего у вас не может наступить беременность. А ведь, как известно, в этом деле участвуют оба супруга.
Непривычная к таким откровенным разговорам княгиня залилась краской. Но ей очень хотелось, наконец, услышать у себя дома детские голоса и ощутить радость материнства. И она кивнула, соглашаясь с Ольгой.
Потом на Невском и на прилегающих к нему улицах женщины посетили несколько довольно дорогих магазинов, торгующих косметикой и парфюмерией. У княгини глаза разбежались при виде коробочек, скляночек и прочих душистых вещичек, которые были разложены на прилавках.
Они накупили множество пробничков, коробочек с тушью, тенями и пудрой, цилиндриков с губной помадой. Ольга истратила почти все деньги, которые были у нее на карте. Но она не расстраивалась. Ей очень хотелось, чтобы эта, еще сегодня утром совершенно незнакомая ей женщина, стала счастливой.
А княгиня, обрадованная новыми впечатлениями и надеждой, которую ей подарила эта удивительная женщина из будущего, смеялась, как девчонка, и выглядела при этом еще моложе.
Ольга взяла с собой фотоаппарат. Она попросила прохожего, молодого человека, сфотографировать их у шара-фонтана возле Елисеевского магазина на Малой Садовой и у памятника старому фотографу, которому они почесали «на счастье» нос и мизинец.
Домой они вернулись веселые и счастливые. Но мужчин там еще не было – видно, их прогулка оказалась более длительной…
Когда женщины ушли, мужчины тоже стали собираться в дорогу. Антон и Александр решили заняться текущими делами, связанными с будущей командировкой Сергеева в прошлое, а князь, переодевшись, ждал, когда Виктор закончит разговор по мобильнику с сыном.
Неожиданно у Антона в смартфоне запиликала мелодия из «Рамштайна». Князь вздрогнул. Антон нажал на дисплей и, после нескольких слов, передал смартфон князю. Одоевский приложил аппарат к уху так, как это сделал несколько секунд назад Антон, и стал говорить с женой. Впрочем, разговор был недолгим. Похоже, что Ольга Румянцева просто решила продемонстрировать своей спутнице достижения современной техники.
Но князь был удивлен не мобильниками – их он видел еще во время первого посещения Питера, – а звуками, которые раздались из смартфона Антона.
– Скажите, Антон Михайлович, – спросил он, – а то, что играло внутри вашего прибора, это что – тоже музыка?
– Гм, – замялся Антон, – Владимир Федорович, видите ли, музыка сейчас разная. Есть похожая на ту, что существует и в вашем времени, а есть такая, которую музыкой называют лишь по недоразумению. Впрочем, о вкусах не спорят. Многие мои знакомые, как ни странно, любят и «Рамштайн».
– Вы мне потом предоставите возможность ее услышать? – спросил князь.
Антон пообещал удовлетворить любопытство Одоевского. Тем временем Виктор закончил разговор с сыном.
Князь и Виктор вышли из дома и отправились в сторону станции метро «Чернышевская». По дороге они перешли Литейный проспект и зашли на несколько минут в Спасо-Преображенский собор. Князь помнил его – храм после сильного пожара был еще при нем перестроен архитектором Стасовым. Одоевский полюбовался на ограду собора, сделанную из стволов турецких орудий, захваченных русской армией в качестве трофеев во время войны 1828–1829 годов.
Потом они с Виктором зашли в храм. Там шла служба. Приложившись к иконам Божьей матери и Спаса Нерукотворного, они вышли из собора.
Виктор подробно рассказывал Одоевскому о том, как надо вести себя в метро и как пользоваться жетонами для прохода через турникет. Князь внимательно слушал, но зайдя в вестибюль станции, немного оробел. Впрочем, посмотрев, как лихо суют жетоны в щель турникета пассажиры, князь собрался с духом и прошел через, казалось, непреодолимое для него препятствие.
А впереди был еще эскалатор. На всякий случай Виктор взял Одоевского под ручку и помог сделать первый шаг на движущуюся вниз ступень. Дальше было проще. Они сели на подошедший к платформе поезд, услышали предупреждение: «Осторожно, двери закрываются», и электричка умчала их в темноту тоннеля. На станции метро «Пушкинская» князь долго стоял в конце вестибюля у памятника Пушкину. Поэт был запечатлен скульптором Аникушиным сидящим на пеньке, на фоне панорамы Царскосельского парка.
– Виктор Сергеевич, а ведь я его прекрасно помню, – печально вздохнув, сказал Одоевский. – Ведь эта ужасная дуэль случилась всего-то три года назад… Мы не уберегли его.
Потом князь и Сергеев перешли на «Звенигородскую» и доехали до станции «Спортивная».
Они вышли к Князь-Владимирскому собору и неспешным шагом направились в сторону Петропавловской крепости. Одоевский лишь сейчас поделился с Сергеевым своими впечатлениями о путешествии под землей. Он с трудом поверил, что поезд, на котором они только что ехали, прошел под Невой и Малой Невкой.
– Виктор Сергеевич, да это просто фантастика! – воскликнул князь. – Как стало удобно с помощью вашего метро путешествовать по городу! Но у нас, несмотря на все старания государя, такое вряд ли можно построить. А жаль… Я описывал нечто похожее в романе «4338 год», но даже мои фантазии не могли предвидеть то, чему сегодня я стал свидетелем.
Они подошли к ограде зоопарка и увидели красные кирпичные стены «Русской Бастилии». В этот момент неожиданно раздался грохот полуденной пушки, а вслед за ним на колокольне Петропавловского собора пробили куранты. Сергеев машинально посмотрел на часы.
– Полдень, – сказал он, – все точно…
– Виктор Иванович, – спросил его несколько удивленный этим выстрелом Одоевский, – а что сие означает? В наше время пушки в крепости стреляли лишь при рождении ребенка в царской семье, или когда вода опасно поднималась в Неве и начиналось наводнение.
– Владимир Федорович, – ответил Сергеев, – с первых лет существования Петербурга, по личному распоряжению царя Петра Алексеевича, пушка, установленная на Государевом бастионе Петропавловской крепости, подавала сигнал к началу и прекращению работ. Однако в конце XVIII века император Павел Петрович повелел прекратить утреннюю и вечернюю пальбу. И лишь в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году пушечный выстрел, возвещающий наступление полудня, снова прозвучал из центрального двора Адмиралтейства. А еще через восемь лет сигнальные пушки перенесли на Нарышкин бастион Петропавловской крепости.
– Вот как, – удивился Одоевский, – а я и не знал. Значит, ваши власти чтят заветы императора Петра Великого.
Вскоре они увидели величественное здание Кронверка. В нем, собственно, и находился Артиллерийский музей. Точнее, Музей артиллерии, инженерных войск и войск связи.
Сергеев и Одоевский у входа в музей остановились у огромных восьмидюймовых гаубиц. Те, словно грозные стражи, стояли у ворот здания, где хранились реликвии ратной славы русского оружия.
А когда вошли в ворота, князь просто ахнул от удивления. Его можно было понять – весь огромный двор музея был заставлен пушками, ракетами, самоходными орудиями, системами залпового огня. Были здесь даже танк и образцы инженерной техники.
Виктор Иванович подошел к танку Т-80 и ласково погладил его по броне.
– Вот, Владимир Федорович, у меня были именно такие машины. Наша отдельная мотострелковая бригада новогодней ночью вошла в Грозный… – тут Сергеев тяжело вздохнул и потер шрам на лбу – память о той войне. – Ладно, давайте пойдем в музей. Там тоже есть что посмотреть.
Сергеев долго водил князя по залам. Одоевский с интересом изучал экспонаты. Особенно долго они стояли у стендов, посвященных Крымской войне. Многие ее участники были знакомые князю не только по портретам и фотографиям. Одоевский потрогал стоявшую в зале огромную крепостную бомбическую пушку и тяжело вздохнул.
– Если бы тогда у нас были орудия, подобные тем, что мы видели во дворе! – сказал он.
– Вот и мы, Владимир Федорович, хотим, чтобы у русской армии и флота было лучшее в мире оружие, – ответил Сергеев. – И не только хотим, но и приложим все силы, чтобы так оно и было.
Потом они пошли в залы, посвященные Великой Отечественной войны. Потрясенный Одоевский стоял у витрины, где лежало искореженное оружие защитников Брестской крепости, а на фотографии была запечатлена надпись на стене казармы, где квартировался 132-й отдельный батальон конвойных войск НКВД: «Умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина…»
– Боже мой, – шептал князь, – какие герои… Это как спартанцы царя Леонида в Фермопилах. Все погибли, но твердыню свою не оставили. Какое страшное время… Какие люди…
А у стенда, посвященного Блокаде Ленинграда, Одоевский не удержался и расплакался. Его потрясли фотографии заснеженных улиц города и мерзлые трупы, лежащие в сугробах. И листочки из блокнота девочки Тани Савичевой: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.», «Дядя Вася умер в 13 апр. 2 ч. ночь 1942 г.», «Мама в 13 мая в 7:30 час. утра 1942 г.», «Умерли все», «Осталась одна Таня»…
Потом были залы, в которых рассказывалось о разгроме немцев под Москвой, о Сталинградской битве и штурме Берлина. Одоевский, как губка, впитывал информацию о далеком и во многом непонятном для него времени. Он задавал вопросы Сергееву, старательно запоминал ответы на них и спрашивал еще и еще.
Князь и Виктор долго бродили по двору музея, разглядывая выставленную там боевую технику. Отставной майор со знанием дела рассказывал князю о зенитных ракетах (правда, перед этим ему пришлось прочесть небольшую лекцию об авиации), о системах залпового огня, которые могли смести с лица земли целые полки, и чудовищных размеров ракеты, каждая из которых могла уничтожить город.
От рассказов Сергеева Одоевскому стало не по себе. У него в голове не укладывалось, как можно одним нажатием кнопки (так, во всяком случае, ему объяснил Виктор Иванович) убить в течение нескольких секунд тысячи людей. Какой страшный мир у потомков!
Полные впечатлений, беседуя о жизни в прошлом и будущем, они перешли через Неву по Троицкому мосту и, дойдя до Летнего сада, постояли некоторое время на гранитном спуске, любуясь панорамой Петербурга.
– А все-таки красиво, – вздохнув, сказал Одоевский, – огромный город и множество чудес в нем. Люди, не всегда понятные в своих словах и поступках. Но что поделаешь – между нами почти два века. Думаю, Виктор Иванович, и для вас наш мир будет не совсем понятным и чужим. Но вы хоть что-то знаете о нас, а вот мы о вас не знаем ничего…
Незаметно они подошли к дому Антона. Поднялись по лестнице, Виктор нажал кнопку звонка. Дверь открыла Ольга Румянцева.
– Явились – не запылились, – воскликнула она. – А дамы тут сидят, вас ждут. Соскучились уже и проголодались.
Из комнаты в прихожую вышла княгиня. Лицо ее сияло. Она прижалась к мужу и хотела было что-то шепнуть ему на ухо, но потом, вспомнив, видимо, что это будет не совсем прилично, потащила его в комнату.
– Чего это она? – спросил Виктор у Ольги.
– Потом, все потом, – сказала ему «кузина-белошвейка», – только сначала я попрошу тебя переговорить с Алексеем Кузнецовым. Дело же, собственно, вот в чем…
Ольга рассказала Сергееву о беседе с княгиней. Виктор задумчиво почесал лысину, но ничего толкового посоветовать не смог. Он достал мобильник и набрал номер Кузнецова.
– Алло, Алексей, привет, это Виктор. Если можешь, подъезжай к Антону. Разговор есть. Серьезный.
Потом он хитро посмотрел на Ольгу, подмигнул и сказал:
– Кесарю кесарево, а слесарю – слесарево. Починить чего – это для меня запросто. А в таких тонких дамских делах я не помощник.
Минут через пять из комнаты вышла раскрасневшаяся княгиня и взволнованный князь.
– Ольга Валерьевна, – обратился он к Румянцевой, – скажите, вы правду сегодня сказали моей супруге?
Ольга кивнула.
– Да, Владимир Федорович, правда. Наша медицина может многое. Если все у вас с княгиней в порядке со здоровьем – а я думаю, что это именно так, – то ваши надежды сбудутся. Виктор Иванович уже позвонил Алексею, и тот должен подъехать сюда с минуты на минуту.
Но раньше доктора приехали Антон и Александр. Они притащили две набитые битком огромные сумки, называемые в народе «мечтой оккупанта» – это было «приданое» Виктору на первое время его жизни в прошлом. Друзья стали выкладывать на стол гостинцы. Тут был и ноутбук с зарядным устройством на солнечных батареях, пара портативных радиостанций, легкий броник, карабин «Сайга» и несколько пачек патронов к нему, травматический пистолет «Макарыч», пара газовых баллончиков, нож охотничий, несколько мультитулов, набор инструментов, ну и еще много других полезных вещей. Короче, набор Робинзона на все случаи жизни.
Виктор перебирал их, внимательно осматривал. Некоторые отложил в сторону, буркнув под нос: «Вот это мне без надобности…» Князь с интересом смотрел на происходящее, изредка интересуясь назначением того или иного предмета.
Вскоре подъехал Алексей. Супружескую чету Одоевских с ним отправили в комнату, чтобы они там без помех обсудили сугубо интимные вопросы, а Антон, Александр и Виктор принялись снова укладывать вещи в сумки.
Минут через пять Алексей вышел из комнаты и сказал, что ему надо съездить с князем, княгиней и Ольгой Румянцевой (без нее Ольга Степановна ехать категорически отказывалась) в одну частную клинику, занимающуюся лечением бесплодия. В ней работает хороший знакомый Алексея. Вернуться обещали через несколько часов. Воспользовавшись их отсутствием, друзья решили еще раз уточнить диспозицию.
– Запомни, Иваныч, – сказал Шумилин, – сейчас для тебя главное – не суетиться. Нам нужно место, где можно было бы без помех переходить из будущего в прошлое. А то мы с этим Летним садом когда-нибудь спалимся. Тебе князь рассказывал о том, как он, возвращаясь от нас, напоролся на самого Николая Палыча?
– Хорошо, – сказал Сергеев, – на месте все увидим и оценим. Сказать честно – и интересно мне, и немного страшновато. А впрочем, где наша ни пропадала! Вы, ребята, за Колькой моим присматривайте. Парень он хоть и толковый, но все же молодо-зелено: может, его без моего пригляда потянет на приключения.
Поговорив еще немного, друзья решили отдохнуть перед дальней дорогой. Антон сходил на кухню и принес оттуда початую бутылку с коньяком, три рюмки и тарелочку с нарезанным кружками лимоном. За разговором время пролетело быстро.
В дверь позвонили, и через минуту в квартиру ввалились Алексей, Ольга и чета Одоевских. Судя по их довольным лицам, врачи обнадежили гостей из прошлого. Это подтвердил и Алексей, шепнувший на ухо Антону, что случай отнюдь не из самых сложных, и что скорее всего, медики помогут Одоевским обзавестись потомством. Правда, лечение будет стоить недешево. Но князь сказал, что не пожалеет ничего, чтобы род его, идущий от самого Рюрика, не прервался.
Женщины тут же ушли в комнату. Предстояла нелегкая задача – одеть княгиню в ее наряды XIX века. На такое уходил час, а то и больше. Нужно было надеть корсет, несколько юбок, застегнув при этом больше сотни крючков и пуговиц. Сделать это без помощи горничной (в данном случае ее с успехом заменяла Ольга Румянцева, которая, к счастью, разбиралась в тонкостях тогдашней женской одежды) было просто невозможно.
Пока дамы одевались, друзья еще раз переговорили с Одоевским насчет переправки в прошлое Виктора Сергеева. Было решено, что сначала туда отправятся князь с княгиней. Они придут домой, княгиня останется, а князь, взяв с собой слугу и наняв экипаж, снова вернется в Летний сад. Сергеев же будет поджидать их с вещами в зеленом лабиринте. К тому времени Николай I должен закончить прогулку с собакой.
Слуга отнесет вещи к экипажу, Виктор и князь сядут в него и без помех доедут до дома на Фонтанке.
Такой вариант все сочли вполне здравым и начали готовиться к переходу. Князь переоделся в свою одежду и помог Виктору надеть то, что подобрала для него Ольга Румянцева. Заодно он дал Сергееву пару советов, как себя вести, как снимать и надевать цилиндр, как держать в руках трость – словом, что надо было делать, чтобы не выделяться среди жителей Петербурга XIX века.
Вскоре из комнаты вышли княгиня и Ольга. Женщины, похоже, уже успели подружиться. Они обнялись на прощание, и Ольга Степановна даже всплакнула от избытка чувств, расставаясь с новой знакомой из будущего.
Антон включил свою чудо-машину. Процедура перехода из будущего в прошлое стала уже привычной. Жужжание, гудение, светящийся изумрудно-голубоватый круг, в котором виден кусочек Летнего сада. Еще раз попрощавшись, князь и княгиня шагнули в прошлое. Гудение стало тише, и круг снова сузился до яркой изумрудной точки.
– Первый пошел, – пошутил Александр, – второй – на старт!
Переход Сергеева должен был состояться через два часа.