Раздвинув лианы, спускаюсь по ступеням, которые по воле их строителей скошены вбок градусов на пятьдесят. Вдобавок тут всё затянуто паутиной, и лапа, которую я выдернул из хвоста паука, снова пригодилась: коготь неплохо рвёт энергетические нити. Впрочем, без хозяев они постепенно тускнеют. Через день они растворятся в здешнем эфире. И уже ничто тут не будет напоминать о бывшем логове.
Ничто, кроме хрустящих под ногами костей.
Правда, я уже говорил, что тут всяких костей – грузи драконами. Причём интересные это кости. Разнообразные. Есть обычные, есть покрытые шипами, есть гибкие и мягкие, будто сделанные из силикона. И таких форм, что не сразу и поймёшь, что останки какого-то скелета.
Кстати, в империи на этих костях наверняка можно сделать состояние. Но как их вынести в большом количестве? Вот где пригодилось бы пространственное кольцо. Но чего нет, того нет. Даже рюкзака нет. Хотя в нём много и не унесёшь. Хотя это смотря какой рюкзак. Видел я как-то одну орчиху…
– Кошак? Подай голос, собака неблагодарная!
Кстати, надо будет дать ему имя. Но как вообще назвать двухметровую кошкорептилию со страстью к вампиризму?
За время моей охоты наступили сумерки, но моим глазам это нисколько не мешает. Среди множества валяющихся и прилепленных к косым потолочным балкам перекрытия коконов ищу единственный нужный. Тёмное свечение энергетических нитей паутины мешает рассмотреть, есть ли за ней живой источник. Поэтому приходится в буквальном смысле тыкать паучьей лапой в каждый кокон.
Наконец после очередного тычка ответом мне становится обиженный взмявк. Потом в голове появляется:
– Хозяин?
Есть!
– Не называй меня хозяином, сколько раз говорить? – Рву когтем нить паутины, на которой болтается кокон с химерингом, и тот падает на пол.
– Хозяи-и-и-и-и-ин!!! – игнорируя приказ, радостно орёт кошак у меня в голове.
Следом прилетает мысленная картинка: котёнок прыгает вокруг моих ног и ластится. Какое-то время ничего не вижу, потому что следом перед глазами мелькает уже пара десятков образов котят, присланных химерингом.
Кстати, интересно, почему он идентифицирует себя именно с котом. На мой взгляд, от кота в нём ровно столько же, сколько от ящерицы и нетопыря вместе взятых. Так почему котята? Неплохо было бы, умей он уменьшаться до размеров обычного кота. И да… внешний вид тоже изменить. Потренироваться с какой-нибудь иллюзией, что ли? И есть ли смысл? То, что сработает здесь, не факт, что сработает в империи, если я смогу вернуться.
– Подлиза… – бурчу я, опускаясь на корточки около химеринга.
Кокон, в котором сидит котяра, начинает изгибаться и выкручиваться. Не слишком сильно, видимо, кот всё ещё под действием паучьего яда (или магии, хрен их разберёт). Но достаточно, чтобы я опустил паучью лапу, которой до этого рвал паутину. Так и пузо кошаку раскроить недолго.
– Да не дёргайся ты!
Кокон наконец замирает, и вскоре я наконец снова обретаю своего химеринга. Своего – потому что, уничтожив Цепи Души, я разорвал связь кота с прежним хозяином, кем бы он ни был.
Пару раз я пытался вытащить из кошака описание облика этого хозяина, однако не добился ничего, кроме мутного пятна. Или на том одарённом был морок, или кот вообще не умеет различать человеческие лица.
Химеринги – симбионты. Не все, конечно, а только одиночки. Такой кот живёт или в стае, или в симбиозе. Условие для создания симбиотической связи – желание самого химеринга. Но если с прошлым хозяином у кота просто не было выбора (точнее, был: жизнь или смерть), то почему он остался со мной, а не ушёл на поиски стаи, я не понимаю. А ответы самого кошака на эту тему крайне невнятны. Подозреваю, он и сам не знает, почему остался.
Может просто… захотел?
– Хозяин… – снова заводит кот, пытаясь подняться на ноги и лизнуть меня в лицо.
– Давно язык мыл? – отмахиваюсь, примеряясь, как бы поднять на руки довольно нелёгкую тушку. Сам он идти пока не сможет, это понятно.
Наконец подхватываю кота и медленно поднимаюсь по ступеням. Полцентнера – это вам не килограмм. Тяжёлые нынче пошли котята…
Теперь бы ещё понять, куда идти. Два последних дня мы с химерингом бродили по окраине города. Не знаю, что случилось в этом мире, но разумных существ я здесь действительно так и не нашёл. Ни живых, ни мёртвых.
И разломов, через которые мог бы вернуться, – не нашёл тоже.
Выбравшись из подвала, понимаю, что уже наступила ночь. В этом мире вообще не бывает слишком светло. Небо всегда словно затянуто тучами.
Дрожь земли заставляет меня отшатнуться и выпустить из рук тяжёлую тушку кота. Мявкнув, он прижимается к моим ногам. А на площадке, где ещё валяются останки пауков, начинает вспучиваться синий «асфальт».
Сиськи Теи… ну что ещё?
27 июля, вечер
В поместье графа Хатурова
До поместья Хатурова Матвей Соболев добирается автостопом.
На территорию его пропускают не сразу. Удивляться тут нечему: вряд ли он и сам сейчас узнал бы себя в зеркале. По глаза заросший оборванец.
Матвей молча задирает рваный рукав – на предплечье выжжена руна мага-защитника рода Каменских. Охранники, явно в шоке, пялятся то на руну, то на него. Но граф Хатуров очень тщательно отбирает людей, и потому Матвея никто ни о чём не спрашивает.
По дороге в комнату – помыться, переодеться! – от него шарахается молоденькая горничная. Тоже не узнала.
– Соболев я, – буркает он, кивая девчонке.
Она почему-то верит сразу, семенит следом, тараторит:
– Матвей Евгеньич! Да что ж это! Да где ж вы так?!.. Ой, вам помочь чем? Матвей Евгеньич, а Никита… а князь Каменский тоже приехал?
– Нет, – отвечает он на всё разом и на миг стискивает зубы. – Ты вот что… как там тебя…
– Татьяна! А…
– Татьяна… ты пойди графу доложи, что я вернулся. Мне срочно с ним поговорить надо. Скажи – вымоюсь и подойду.
– А князь…
– Иди, – отмахивается он и захлопывает перед носом девчонки дверь.
В ванну. Бриться. Смыть… всё. Несколько дней в бункере, появление Никиты, поначалу показавшееся глюком, побег…
Матвей Соболев ненавидит растительность на своём лице. Это помогает ему ненадолго выбросить из головы мысли о том, чем завершился побег из бункера. Он скидывает одежду, лезет под душ, остервенело бреется, исхитряясь порезаться трёхлезвийным станком.
Наконец одевается и идёт в кабинет Хатурова.
Граф ждёт, и ни выбритое лицо, ни чистая одежда Соболева его не обманывают.
– Никита? – спрашивает, едва глянув Матвею в глаза.
– Мёртв.
Граф реагирует краткой матерщиной. Указывает защитнику Каменских на стул.
Соболев садится, и только теперь понимает, до чего вымотан. Хочется откинуть голову на высокую спинку и отрубиться прямо здесь.
И желание это правильное: прежде чем рвать кому-то глотку, следует выспаться и восстановиться. Но чуть позже.
– Разлом, – хрипло говорит он. – Никита попал в разлом.
Он рассказывает Хатурову почти всё: кратко о том, как попал в бункер, подробно – с момента появления там Никиты. Единственное, о чём умалчивает, – это о странном поведении мальчишки перед тем, как открылся разлом. И о том, что практически уверен: открыл разлом сам Никита. Но эту информацию лучше придержать при себе.
Граф слушает не перебивая. Под конец начинает барабанить пальцами по столу.
– Ты уверен, что это был… Никита? – спрашивает, когда Матвей замолкает. – Не слишком ли для мальца?
– Полагаешь, я мог перепутать представителя рода Каменских с неким магом иллюзий в хорошей личине?
– Об этом и спрашивал, – кивает Хатуров. – Не мог. А жаль.
Матвей кивает. Он совершенно спокоен, но граф знаком с камердинером Никиты слишком давно, чтобы в это спокойствие поверить.
– Соболев, к рассудку! – резко командует он. – Ты видел князя мёртвым?
Широкая улыбка Матвея заставляет его поморщиться. Не улыбка – оскал. Такие оскалы генерал Хатуров не раз видел в бою. У тех, кому уже нечего терять.
– Прекратить, я сказал!
– Ты-то в рассудке? Что значит «видел мертвым»? – интересуется Соболев, убрав ухмылку. – Пацан попал в разлом. Я не успел…
– К счастью, – сквозь зубы говорит Хатуров. – Иначе мне пришлось бы начинать розыск.
Матвей снова скалится.
– Послушай… В лагере Никита явно взял себя в руки, – говорит Хатуров. – Отлично себя показал.
– Слишком уж отлично… Еще и эти геройские замашки. Обычные люди так не меняются. Напомни, это он должен был защищать тебя или ты его?
Похоже, у Соболева скрипнули зубы. Но он молчит, а граф продолжает:
– У него раскрылся второй дар?
– Скорее всего. Я не успел понять – какой. Но уже без разницы. Даже если он ещё жив, это ненадолго, – тяжело роняет Матвей. – Бункер, Саша. Нужно немедленно заняться этим. Я добирался сюда автостопом, но место найду. Там творится что-то из рук вон. И я даже не говорю про то, что там засели какие-то психи, похищающие людей. В наше время это мало кого удивит. Люди там… обслуга, охрана – они странно себя вели.
– Конкретнее.
– Будто зомбированы.
– Даже так? – хмурится Хатуров.
– Звони Львову, – говорит Матвей. – С его возможностями мы можем успеть. Хотя я уверен, что бункер уже свёрнут. Но по горячим следам можно многое нарыть. Я тоже по своим каналам буду пробивать. Ну, ты знаешь. Так что отосплюсь немного и пойду.
Глава 2
Оглядываюсь, выбирая место для сражения. Опыт – его никакими перерождениями не пропьёшь. Как я в своё время сказал Зверевичу: если бой неизбежен, надо навязать врагу свои условия. Где лучше всего сражаться с драконом? Конечно, сидя у него на загривке.
«Асфальт» в центре площадки продолжает пучиться, с треском ломаясь. Знать бы ещё, что там за монстр из него лезет. Точно ведь не дракон.
В стае пауков, на которую я охотился, было всего девять особей. Это я выяснил, обходя окрестности. И все девять сейчас валяются дохлыми. А вот подземные твари мне пока не встречались. Нет твари – нет тактики.