– Стар-рш-ший. Кормить. Кр-райт – защищ-щ-щать. С-сим… Симбиоз.
– Договорились.
Шипастый хвост обвивает мои ноги, я чешу первого члена своей стаи за ухом.
И слышу за спиной насмешливый голос:
– Какая трогательная сцена!
Кроме лёгкого шума деревьев я ничего не слышал. Даже треска травы под чужими шагами. И химеринг не слышал тоже.
А незнакомый мужик – вот он. Стоит шагах в пяти от меня. Удавкой дотянусь точно. Но он не нападает. Не двигается вообще и держит перед собой раскрытые ладони, явно демонстрируя отсутствие оружия. Однако, судя по внешнему виду, такой и руками легко заломает.
На руках, кстати, массивные перчатки. Одет в обычную городскую одежду, разве что не по сезону: кожаная куртка, джинсы, берцы. Стрижен почти под ноль.
Мой кот щетинится, припадает к земле. Я молча жду. Мужик точно не одарённый – источника не вижу. Лесник, что ли? Но ведь мы с котом его не слышали…
– Пока я думал, как уничтожить разломную тварь, не задев человека, вы успели договориться… – говорит незнакомец. – Но это не имеет значения. Отойди от твари, парень. С тобой я разберусь потом.
Ага, щас. Я выпрямляюсь и загораживаю кота собой. Но его это не устраивает – вылетает чёрной молнией, прыгает…
…и обрушивается на землю, потому что незнакомца уже нет.
Он уже глумливо ржёт у меня за спиной.
Клизма Шанкры!
Швыряю удавку. Но мужик опять исчезает и возникает в другой стороне, чуть дальше, чем нужно. Шагаю вперёд, мгновенно спотыкаюсь, словно перед ногами протянули верёвку.
Извернувшись, удерживаюсь на ногах, и тут в бой вступает химеринг.
Ну как в бой… Он скачет за незнакомцем, как кот, гоняющийся за вороной. Ворона при этом явно развлекается, подпуская его вплотную и тут же отлетая. В нашем случае – пропадая буквально с места. Я выжидаю момент, опасаясь задеть удавкой Крайта.
Наконец кошаку удаётся всадить во врага зубы. Но вместо того, чтобы завопить от боли, незнакомец опять ржёт – да так, что лес вокруг содрогается от эха.
Чёрт… Кот не останавливается ни на секунду. Рычит, рвёт клыками плечо, а мужик хватает его за шкирку, без труда отрывает от себя и отшвыривает.
Срабатываем с котом парой: он вцепляется незнакомцу в ногу, я раскручиваю и запускаю свою удавку. Тьма достигает цели, я чувствую, как она захлёстывается вокруг чужого горла…
– Даже так? – интересуется незнакомец. Хрипло так интересуется, но веселье из его голоса никуда не ушло. Как будто у него на ляжке не висит намертво вгрызшаяся тварь пятидесяти килограммов весом. – Ты смотри, какой экземпляр любопытный. Ну ещё придуши меня, чего там. Давай, малой!
Затягиваю петлю, и тут мой химеринг издаёт визг, будто ему на хвост наступили.
Рывок вперёд – и я вцепляюсь в мужика, бью со всей силы кулаком, коленом в пах, душу его тьмой и…
…падаю навзничь от неожиданности, потому что враг исчезает из рук. И теперь не появляется нигде.
Кручу головой во все стороны, прыгаю к ближайшему дереву, прижимаюсь спиной. Кот повторяет мои действия.
Врага нет.
– Покажись! – требую я.
– А ты наглый… – хмыкает это лесное чудо откуда-то сверху.
Он сидит на ветке надо мной. На тонкой ветке, которая и пацана-то не выдержит, не то что здоровенного мужика.
Мой кошак пружинит тело, но я хватаю его за загривок, удерживая от прыжка.
«Крайт – ловить!» – звучит в голове.
«Нет».
Шипит, недовольный, но остаётся на месте.
– Твой, что ли, химеринг? – спрашивает незнакомец. Прыгает с ветки, мягко приземляется прямо передо мной.
Тьма внутри меня вибрирует, требуя напасть. Но я спокойно отвечаю:
– Мой.
– Так ведь сдохнет он поутру. Как солнце встанет – так и сдохнет, если в нору какую не забьётся. Или ты тут и вышел, чтоб нору ему найти? – неожиданно мирно говорит мужик. И шикает на МОЕГО кота: – А ну цыть! А то яйца вокруг хвоста обмотаю!
– Сначала я твои вокруг дерева, – сообщаю не менее мирно, продолжая удерживать Крайта.
– А осилишь? – хмыкает мужик.
Ну, план-то у меня уже есть. Только стоит ли его воплощать? Если бы этот человек действительно хотел убить химеринга – или меня – он бы уже это сделал. По крайней мере попытался бы. В мобильности мы оба ему уступаем. Но он же явно просто развлекается. А заодно…
…проверяет, чего стоит мой договор с разломной тварью.
Человек… Человек ли передо мной? Источника нет, а вот магия в нём явно есть. А значит… нечисть, что ли?
– Ты кто такой вообще, малой? Вот не думал я, что есть в этом мире мной непознанное…
– А ты кто такой?
– Наглый – сил нет, – задумчиво кивает сам себе незнакомец. – Ладно… Хозяин я местный. Не узнал, что ли?
– А должен?
«Местный хозяин» сплёвывает себе под ноги.
– Докатились, мать вашу… Мало что слабеете с каждым поколением, так ещё и дальше носа смотреть разучились. Маги!.. Леший я! А тебе поклониться бы мне в ноги да милости попросить, сопляк. Или кровушка одарённая мешает, мм? Так я её быстро в обычную превращу. Как вон под дерево вся вытечет – так и пофиг будет, голубая она там у тебя или зелёная. Земля – она всё равняет.
Леший, значит. Тогда это действительно хозяин леса. Высшая нечисть.
«Ник! Пор-рвать его?» – возмущённо транслирует мне химеринг.
«Нет».
С С высшей нечистью шутить не стоит. В моём мире уж точно. Магия у них сильная и толком никем не изученная. Но дело даже не в том. Это его территория. Я здесь гость.
А законы гостеприимства одинаковы во всех мирах. Причём с обеих сторон.
– Я на тебя не нападал, дедуль.
– Тамбовский волк тебе дедуля! – снова сплёвывает леший. На вид ему от силы лет сорок. – Ну, не нападал. Факт. А вот из разлома вышел. Живой-здоровый. И тварь с собой вывел.
– Это мой питомец.
«С-стая!» – недовольно поправляет химеринг, и я треплю его за ухом. Стая, стая.
– А в разлом я не по своей воле попал. А там… повезло. Дедуль, – добавляю я. Надо ж быть вежливым. А что до тамбовских волков – ну… кто знает, может, и затесались какие в роду Каменских. В этом мире оборотней мало, но ведь есть.
Леший кривится.
– Семён Феоктистович я. Повезло, говоришь? Так у тебя эфир тёмный, парень. Конечно, повезёт, чего уж там. Правда, странный какой-то эфир… Ты из какого рода? Вас таких мало… Дербенёв, что ли?
– Каменский, – говорю я, переваривая неожиданную новость. То есть в этом мире существуют источники с тёмным эфиром?
Как там сказала Зефирка: «В твоём мире почти нет нужного эфира, чтобы поддерживать мой облик».
Когда я попал в тело Никиты Каменского – его каналы были забиты тьмой Карха. Она попросту выжила эфир мальчишки. Я толком и не видел его из-за тьмы. И не сомневался, что эфир был светлым – как у всех в этом мире. Но если не у всех… Если эфир Никиты был тёмным… То тьма ничего не выживала. Она попала туда, где ей комфортно. Наверняка я потому и прилетел именно в это тело. По воле божков мне следовало попасть в какого-нибудь сопливого калеку из нищей семьи – но сворованная мной тьма Карха рассудила иначе.
А раз так, значит родовой источник Каменских – источник тёмного эфира. Которых в этом мире, по утверждению Зефирки, «почти нет». Ключевое слово – почти.
– Ах, Каменский… – с непонятной интонацией тянет леший.
– Феоктист Семёнович…
– Семён Феоктистович! – рыкает леший.
– Да, дедуль. Тьфу ты, Семён Феоктистович! – поправляюсь я. – Мы с питомцем очень вам благодарны за гостеприимство, – хмыкаю. – Но нам бы теперь из леса выйти, если вы не против.
– Рассвет скоро, – хмыкает леший.
Да. Это проблема. Химеринг не выносит солнечного света, и как решить эту проблему – я пока не представляю.
– Могу помочь, – продолжает он.
Неожиданно. Хотя нет, вполне себе ожиданно. Может, я лешему и любопытен, но дело явно не только в этом. Что-то ему нужно от парня, который выжил в разломе да вдобавок вывел оттуда химеринга для личного пользования.
– Есть один метод. Хотя лучше бы твою тварь прикончить.
В мозг тут же прорывается картинка от взбешённого кошака: леший, у которого, по мнению Крайта, есть хвост, примотан этим самым хвостом к дереву, а рядом, с предвкушением облизываясь, сидит кошак.
«Ты же мясо не жрёшь», – напоминаю ему.
«Мяс-со – гадос-с-ть. Он – не мяс-со», – отвечает Крайт.
«Не мясо? А что?»
«Вкус-сно».
То ли леший тоже ловит картинку, то ли впечатляется вспыхнувшими зрачками химеринга, но опять ржёт на весь лес.
– Ладно уж. Чем бы маг ни тешился, лишь бы дерьмом не вонял! Значит, слушай, Каменский. Никита, да? Я твою тварь в приличный вид приведу. Сможет на свету жить и народ не пугать. А ты мне за это навку мою освободишь. Из рук злодейских. Похитили её.
Навку, значит…
Навка – это лесной дух. Людей она не любит, может и порчу наслать, и мертвяка привязать к дому, и мороками не брезгует. Но просто так не пакостит, не охотится за людьми без причины. Лес от них охраняет – это да. Сильная нечисть, но есть у неё слабое место: одежду человеческую любит. На шмотки любую навку приманить можно, ума у них не много.
Но вот вопрос – на кой чёрт та навка кому нужна? Выдрессировать не выйдет, удержать – сложно. Правда, танцует она красиво. Только это ни разу не повод её похищать.
Но главное – умрёт она вне леса очень быстро. А навка, хоть и нечисть, но для леса существо очень полезное.
Да и цена за её спасение меня, пожалуй, устраивает.
Спрашиваю:
– Кто похитил-то?
– Да есть тут один… любитель танцев, – сплёвывает леший.
Выслушиваю историю с навкой и с недоумением пялюсь на явно рехнувшегося хозяина леса. Рассчитывать в таком деле на помощь мальчишки?..
Леший разводит руками. Почёсывает затылок. Тут я впервые замечаю, что у него нет правого уха.
– Ну ты хоть попробуй, малой, – говорит он со смешком.
– Попробовать, пожалуй, могу. Только ты первый, дедуль.
– Наглый… Не доверяешь? Мне, хозяину леса, не доверяешь? – театрально удивляется Семён… как его там… – Ну ладно уж, согласен.