— Значит, нам практически подарили собственное измерение, — продолжал я. — Измерение, не числящееся в реестре, и все наше. И даром, а не как иначе.
— Совершенно верно, — кивнул Ааз, но теперь в его голос закралась нота сомнения.
— Чет мне хочется знать, так это к скольким таким ответвленным измерениям имеют доступ деволы, и почему именно это остается пустым? Что находится в этом измерении?
— Наш дом? — предположил на пробу мой учитель.
— А еще что? — не отставал я. — Я заметил, что тут нет никаких окон. Что находится на задней дверью, о чем деволы так и не сказав нам, охотно расстались?
— За задней дверью?
Я отдернул гобелен, показав дверь, замеченную мной во время нашею первою осмотра. Она была из тяжелою дерева с нарисованными на ней странными символами. ЕЕ также держал массивный засов и несколько меньших, но не менее действенных на вид замков вдоль всего косяка.
— Я пытался что-нибудь сказать в то время, но ты говорил мне заткнуться.
— Да, говорил, точно.
Мы оба несколько секунд смотрели молча на дверь.
— Вот что я тебе скажу, — тихо произнес Ааз. — Давай подождем с исследованием этого дела до другого дня.
— Правильно, — без каких-либо колебаний согласился я.
— …И пока мы не расследуем, давай не упоминать об этом другим.
— Я думаю точно также.
— …И партнер?
— Да, Ааз.
— Если кто-нибудь постучит в эту дверь, не отвечай, если с тобой не будет меня.
Наши взгляды встретились, и я дал гобелену упасть обратно, на место.
ПРИМЕЧАНИЯ К ЭПИГРАФАМ
Гл. 1 — Альберт Эйнштейн, великий ученый, открывший Теорию Относительности, следовательно должен знать все, что относительно.
Гл. 2 — Скив — ученик колдуна, герой романов Р.Л. Асприна серии “Миф”. Справедливость афоризма доказана неоднократно.
Гл. 3 — Сэр Белла из Истмарча, очевидно, герой какого-то рыцарского романа или поэмы.
Гл. 4 — Министерство торговли США. Кому, как не ему знать, что такое пошлина.
Гл. 5 — Микки Маус, мышонок из мультфильмов Уолта Диснея. Среди них есть и “Микки — ученик чародея”.
Гл. 6 — Люк Скайуокер — главный герой книг и фильмов серии “Звездные войны”. По данному вопросу — специалист.
Гл. 7 — Р.Батлер. Я почему-то думаю, что его зовут Раймонд, а почему — не знаю…
Гл. 8 — Ясир Арафат, предводитель Организации Освобождения Палестины. Выбором врагов он и впрямь может себя не утруждать…
Гл.9 — Кот в Сапогах, герой одноименной сказки. С королями — запанибрата.
Гл.10 — Джорж Паттон, американский генерал времен Второй Мировой. Фанатик военных действий.
Гл. 11 — Вельзевул — повелитель мух, князь тьмы. Сделки заключает исключительно на золото.
Гл. 12 — Индиана Джонс, герой фильмов Стивена Спилберг “Охотники за пропавшими ковчегам” “Индиана Джонс и Храм Смерти”.
Гл. 13 — Синяя Борода, герой французской сказки. Крупный спец по вопросам брака и семьи.
Гл. 14 — Филип Марлоу, великий сыщик, герой романов Раймонда Чандлера. Знает, что говорит.
Гл.15 — Марк Болан, герой романов Дона Пендлтона Серии “Палач” (“Экзекутор”). Ветеран войны во Вьетнаме, собрал кучку себе подобных и стал бороться с мафией предельно простым способом — палил во всех попавшихся ему под руку мафиози.
Гл. 16 — Любой генерал, любой армии, любого века и впрямь знает — ломать не строить.
Гл. 17 — Хитрый Койот, персонаж многих индейских легенд, где он выступает как обманщик.
Гл. 18 — Рипли. Я знаю только одну. Героиню фильмов “Чужой”, “Чужие”.
Гл. 19 — Генерал Чарльз Корнуоллис, командовал английскими войсками во время Войны за независимость США. Подписал капитуляцию в Йорктауне в 1781 году. Отыгрался в Индии и в Ирландии.
Гл. 20 — Ришелье, кардинал, первый министр Людовика XIII, главный злодей в романе А.Дюма “Три мушкетера”. Уж он-то знает, чего ждать от противника.
Гл. 21 — Влад Цепеш — по кличке Дракула, трансильванский правитель 16 в. Как правильно отмечают Стругацкие, “графом никогда не был”. Не был и вампиром. Но благодаря своей крутости обрел такую славу, что американский писатель Брэм Стокер написал роман “Дракула”, где и вывел его кровожадным вурдулаком. Приведенная просьба, очевидно, вызвана нежеланием расставаться с источником питания.[3]
Роберт Лин АспринДругой отличный МИФ
ГЛАВА 1
“Есть многое на свете,
друг Горацио,
что человеку знать не положено”
Одно из немногих всеискупляющих качеств наставников, думаю я, заключается в том, что их при случае можно одурачить. Это было верно, когда мать учила меня читать, это было верно, когда отец пытался научить меня быть фермером, и верно теперь, когда я обучаюсь магии.
— Ты не практиковался! — прервал мои размышления резкий упрек Гаркина.
— А вот и нет! — возразил я. — Это просто трудное упражнение. Словно в ответ левитируемое мною перо начало дрожать и колебаться в воздухе.
— Ты не сосредотачиваешься! — обвинил он меня.
— Это все ветер, — не согласился я. Мне хотелось добавить: “От твоего умного языка”, но я не посмел. Гаркин в самом начале наших уроков продемонстрировал свое неумение ценить дерзких учеников.
— Ветер! — презрительно фыркнул он, передразнивая меня. — Вот так надо, болван!
Мой мысленный контакт с предметом моей сосредоточенности прервался и остановился, когда перо дернулось и взмыло к потолку. Оно дернулось и остановилось, словно вонзившись во что-то, хотя все еще находилось в футе от деревянных стропил, а потом стало медленно вращаться в горизонтальной плоскости. Потом, оно также медленно стало вращаться вокруг своей оси, а затем поменяло концы и начало скользить по невидимому кругу, словно подхваченный смерчем лист.
Я рискнул взглянуть на Гаркина. Тот развалился в кресле, болтал ногами, явно посвятив свое внимание пожиранию жареной ножки ящероптицы, пойманной, могу добавить, мной. Ничего себе сосредоточенность!
Он вдруг поднял глаза и наши взгляды встретились. Отворачиваться было слишком поздно и я поэтому просто поглядел на него в ответ.
— Проголодался? — его измазанная жиром борода с проседью сделалась вдруг обрамленной волчьей усмешкой. — Тогда покажи мне, много ли ты практиковался?
Мне потребовалось всего мгновение, чтобы понять, что он имел ввиду, а затем я с отчаяньем поднял глаза. Перо кувыркалось к полу едва на высоте плеч от приземления. Заставив внезапное напряжение покинуть мое тело, я мысленно протянул руку… мягко… образуя подушку… не сшибая его…
Перо остановилось в двух ладонях от пола. Я услышал тихий смешок Гаркина, но не позволил этому нарушать мою сосредоточенность. Я три года не давал перу коснуться пола, оно не коснется его и сейчас.
Я медленно поднял его, пока оно не воспарило на уровне глаз. Обернув его своей мыслью, я стал вращать его вокруг своей оси, а затем заставил поменять концы. Покуда я проделывал с ним эти упражнения, его движения не были такими гладкими и уверенными, как тогда, когда этой задаче уделял внимание Гаркин, но оно безошибочно двигалось но заданному ему пути.
Хотя я не практиковался с пером, я все-таки практиковался. Когда Гаркина не бывало поблизости или он был занят своими собственными исследованиями, я посвящал большую часть своего времени левитированию металлических предметов, а если точнее ключей. Каждому виду левитации присущи свои собственным проблемы. С металлом трудно работать, это материал инертный. Перо, бывшее когда-то частью живого существа, откликалось легче… намного легче. Для поднятия металла требовалось усилие, для маневрирования пером требовалась легкость. Я предпочитал работать с металлом. Мне виделось более прямое применение этого умения в избранной мной профессии.
— Достаточно хорошо, мальчуган! А теперь положи его обратно в книгу.
Я улыбнулся про себя. По этой части я напрактиковался не из-за ее потенциального применения, а потому, что это меня забавляло.
Книга лежала в раскрытом виде в конце рабочего стола. Я опустил перо но длинной ленивой спирали, давая ему слегка пройтись по страницам книги, поднял вверх по крутой дуге, остановил и повел обратно. А когда оно во второй раз приблизилось к книге, я освободил часть своего внимания для броска к книге. Когда перо чиркнуло по страницам, киша захлопнулась, словно челюсти голодного хищника на метательном снаряде.
— Хммм… — протянул Гаркин. — Чуточку напоказ, но эффектно.
— Всего лишь малость того, что я разработал, пока практиковался, — небрежно бросил я, мысленно протянув руку к другой ножке ящероптицы. Однако вместо того, чтобы грациозно проплыть к моей руке, она осталась на деревянной тарелке, словно пустила туда корни.
— Не так быстро, мой маленький воришка. Значит, ты практиковался, да? — он задумчиво огладил бороду, не выпуская из рук полуобгрызенную кость.
— Разумеется. Разве не заметно? — мне пришло в голову, что Гаркина не так легко одурачить.
— В таком случае я хотел бы посмотреть, как ты зажжешь свечу. Если ты так много практиковался, это не составит труда.
— Я не возражаю против попытки, но как вы сами говорили, одни уроки даются легче, чем другие.
Несмотря на свой уверенный вид, я все-таки нал духом, когда в ответ на вызов Гаркина большая свеча поплыла к рабочему столу. За четыре года обучения я не добился успеха в этом особом упражнении. Если Гаркин не собирался подпускать меня к еде, пока я не преуспею, то мне нескоро удастся утолить голод.
— Послушай, э-э, Гаркин, мне пришло в голову, что я, вероятно, лучше смогу сосредоточится на полный желудок.
— А мне пришло в голову, что ты обманываешь.
— Разве мне нельзя…
— Приступай, Скив.
Коль скоро он употребил мое надлежащие имя, его было уже не поколебать. Уж это-то я усвоил хорошо. Мальчуган, вор, идиот, репоголовый — все эти имена хотя и унизительны, но пока они в ходу, на Гаркина еще можно было повлиять, но как только он употреблял мое надлежащие имя, препирательства становилось бесполезными. Мне представлялось несколько огорчительным положение, когда звук собственного имени стал дурным предзнаменованием. Ну, если нельзя никак уклониться, то мне просто придется посвятить этому все силы. Для такого дела не может быть никаких полуусилий или поддельной сосредоточенности. Мне придется использовать каждую унцию своих сил и умения.