После смерти тело Будды кремировали. Последователи сражались за его останки. Кости развезли потом в несколько мест по всей Индии и захоронили вокруг больших курганов (ступ), которые стали объектами почитания. Так возникла вера в то, что сила великого человека пережила его смерть, где бы ни находилось его тело. В буддийской традиции мы встречаем ступы и пагоды, хранящие останки великих учителей (архатов).
Брахманы и буддисты были соперниками, первые уничижительно называли вторых «костепоклонниками». Однако индуистские монастыри (матха) продолжают возводить мемориалы-самадхи в память о своих духовных лидерах.
Ступа – курган, хранящий мощи Будды
Индуистских святых хоронят в сидячем положении; над ними помещают священное растение туласи
Самадхи – это мемориальная плита, обозначающая место, которое святой человек выбрал для своего ухода из мира живых, где он добровольно выпустил свой дух из плоти
Несмотря на то, что буддизм в Индии не получил широкого распространения, в регионе сохранялись практики монашеских орденов, которыми стали руководить индуистские лидеры, знатоки веданты[44] и йоги. Как и буддийских гуру, духовных лидеров матхи по-прежнему хоронят в сидячем положении. Считается, что их тела чисты, поскольку они в совершенстве освоили йогу и могут добровольно заставить свой дух покинуть тело посредством практики самадхи. Они никогда не возродятся, и поэтому нет никакой необходимости в обычных погребальных ритуалах кремации и кормления, соответствующих ведийской традиции.
Тело умершего хоронят в сидячем положении в яме, наполненной солью. Соль ускоряет обезвоживание и не дает запаху разлагающейся плоти привлечь падальщиков. Череп раскалывают с помощью кокосового ореха, чтобы, как обычно, помочь прете покинуть тело. Место захоронения отмечают растением или деревом, обычно туласи, но иногда и баньяном. Во многих матхах Индии есть специальные комплексы, где можно найти несколько самадхи старых учителей.
В регионе Декан воздвигают деревянные столбы и камни в память об умерших предках или воинах, павших, защищая землю и скот от диких животных, захватчиков и воров. В Конкане, Карнатаке, Андхре и Тамилнаде мы находим каменные панели с искусно вырезанными надписями и изображениями, посвященными героям (вира), погибшим не своей смертью. Эти камни героев или стелы героев называются «вирагаллу». Они датируются III–XVI вв.
Мемориальный камень героя из Раджастана
Вирагаллу или камни героя из Южной Индии
Резьба в самой нижней части вирагаллу описывает причину гибели, на средней панели изображено путешествие умершего в небесные сферы, а вверху – божество, небеса которого приветствуют героя. Вечность обозначена символами солнца и луны. Божеством может быть Шива, Вишну, Лакшми или даже джайнисткий тиртханкара[45]. Причиной смерти обычно является схватка с врагом или нападение дикого животного (тигра, кабана, леопарда).
Иногда герой обезглавливает себя или вырывает себе внутренности, чтобы выразить свою преданность вождю. Героем также может быть женщина, решившая сжечь себя, чтобы тем самым выразить свою преданность мужу.
Камни омывали водой и молоком, смазывали сандаловой пастой и куркумой, около них возлагали фрукты, цветы и приносили в жертву животных – чтобы дух умершего даровал безопасность и процветание обществу. Поклонение таким камням героев, вероятно, предшествовало храмовой культуре, которую индуизм принял около полутора тысяч лет назад.
Тысячу лет назад, когда великие правители династии Чола умирали, места их захоронения или кремации отмечались Шива-лингамом[46] называемым «паллиппадай». Этим святыням покровительствовали цари. Личность царя сливалась с личностью Шивы, и к двум силам – царской и божественной – обращались с молитвами и ритуалами, чтобы просить земле процветания и безопасности. Символы солнца и луны отражали желание живых хранить память о царе на вечные времена.
Культовый Шива-лингам, размещаемый над местами царских захоронений или кремации в ознаменование союза умершего с Шивой
Такого рода святыни-усыпальницы, вероятно, получили распространение среди последователей школ шиваизма Каламуха и Капалика. Позже идея усыпальниц стала вызывать неодобрение, потому что смерть считалась явлением, неблагоприятным для живых, а кости – хранилищем нечистого начала. Со временем от этой практики отказались, а воспоминания о таких святынях активно стирались, поскольку ортодоксальные брахманы считали, что смерть является источником нечистоты и различных неблагоприятных событий.
В наши дни на месте кремации политического лидера возводят храм-усыпальницу. Его называют самадхи, но на самом деле это чхатри или павильон. Такая практика была введена раджпутскими князьями в эпоху Великих Моголов. Места, где умирали или были кремированы раджпутские князья, часто отмечали с помощью камней героев. Но в эпоху Великих Моголов для того, чтобы выделить такие места, раджпуты также стали строить большие павильоны, возможно, подражая в этом моголам, которые возводили роскошные мавзолеи для своих павших воинов и правителей.
Чхатри, воздвигнутый в память о раджпутском князе на месте его кремации
Эта практика возникла после того, как делийские султаны переняли обычай строить мавзолеи для своих отцов, подражая персидской традиции. Раджпутские чхатри были одним из способов восстановить индуистскую архитектуру, поскольку султаны не поощряли строительство храмов со шпилями или другими остроконечными верхушками (шикхара).
Чхатри – что означает «зонт» – издавна считается в Индии атрибутом царской власти. Царь должен быть своеобразным зонтом, защищающим свой народ. Позже сооружения стали настолько сложными, что начали напоминать храмы. Их воздвигали, чтобы утвердить власть царского рода, связать сегодняшнее поколение царей с их великими предками и постоянно напоминать людям, что нынешняя власть проистекает непосредственно из величия минувших дней. Сохранение памяти о предках имело политическое значение, несмотря на то, что это противоречило основанной на ведийской традиции вере в то, что воспоминания об умерших не позволяют претам совершить и завершить свое путешествие в Питри-локу.
Глава 4. Женщины умерших
Хараппская цивилизация знаменита браслетами из ракушек, костей и глины. Хараппские женщины носили их чаще, чем женщины в любом другом известном обществе. И сегодня молодые замужние женщины украшают себя браслетами. Это символ садхавы, женщины в браке, чей супруг жив. Когда же женщина теряет мужа, она ломает свои браслеты и объявляется вдовой, видхавой. Согласно народным суевериям, встретиться с садхавой – это хорошая примета, а увидеть видхаву – плохая.
Различия между замужней женщиной и вдовой впервые описаны в «Ригведе» (10.18.7): «Женщины, которые не вдовы, у которых хорошие мужья, у которых нет слез на глазах, нет печали и болезни, пусть они умащивают свои глаза кремом, и, будучи хорошо украшенными, вступают на брачное ложе. Та, кто лежит рядом с таким мужчиной, у которого остановилось дыхание, пусть встанет и вернется в мир живых к тому мужчине, который ее желает и держит за руку». Здесь видхаву, которой полагается лечь рядом с телом умершего мужа, вероятно, поднимает с этого ложа другой мужчина, который прилюдно берет ее за руку, женится на ней и восстанавливает ее статус садхавы.
Хараппская цивилизация процветала более четырех тысяч лет назад в долине Инда и в ее окрестностях. Ведийская цивилизация возникла около трех тысяч лет назад на равнинах Ганга и вокруг них. В ведах говорится о войнах между царями. Эпос «Махабхарата», возможно, хранит воспоминания об этих битвах. В «Стри-парве» «Махабхараты» мы видим вдов, мужья которых погибли на войнах. Эти женщины плачут, бьют себя в грудь, распускают волосы, катаются по земле и посыпают свои лица пылью. Образы становились все более трагичными и жуткими.
Нарядно одетая невеста и вдова, лишенная каких-либо украшений
Тамильская культура эпохи санги процветала около двух тысяч лет назад в южной части Индии. В поэзии того времени мы находим самые ранние примеры вдовьего плача, описания страданий из-за потери мужа и неоднократные упоминания «рук без браслетов» у вдов, и «рук в браслетах» у замужних женщин. Вероятно, именно тогда садхава стала считаться приносящей удачу, а видхава – чем-то зловещим. Именно в литературе эпохи санги мы впервые встречаем идею о том, что сексуальность женщины увеличивает ее силу – как и брак, и верность. В повествовании о Каннаги[47] рассказывается, как правитель, не разобравшись в сути дела, казнил мужчину, чья разгневанная целомудренная жена обладала силой, способной навлечь огромный пожар на целое царство.
В «Рамаяне» говорится: когда Рама направляется с Ситой в лес, он снимает свои царские одежды и облачается в робу отшельника. Сите, однако, не разрешается снять украшения. В лесу жена Васиштхи[48] Арундхати дарит ей особые одежды, которые никогда не пачкаются. Женщина, у которой жив муж, всегда должна носить украшения. Если она счастлива, то это приносит в семью удачу.
Когда Равана похищает Ситу, то она снимает все свои украшения и бросает их на пол – в знак того, что утратила способность приносить удачу. На Ланке[49] она несчастна и не украшает себя, тем самым принося несчастье золотому городу Раваны. Подобное же несчастье приходит в Хастинапуру, когда Драупади, супругу царя и его братьев (кула-вадху), тащат за волосы и публично раздевают.