В священных индуистских ритуалах женщину с мужем и ребенком (детьми) называют «сумангали» – счастливицей, которая приносит удачу, куда бы она ни пошла. В этом контексте таких женщин воспринимают как жриц, превращающих обычное помещение в домашний очаг. Они соблюдают враты, или обеты, которые включают в себя пост и молитвы с целью привлечь удачу в дом, а также украшают свое тело и свое жилище. До сих пор существуют такие ритуалы, как халди-кумкум, мангала-гаури в Махараштре, гангаур в Раджастхане, тидж на равнинах Ганга и синдур-кхела в Бенгалии, во время которых собираются замужние женщины с детьми, чтобы отпраздновать свое женское начало, дарующее удачу и счастье. Женщины отождествляются с Гаури, семейным воплощением Шакти, жены Шивы.
В искусство украшения – шрингару, входит в том числе умение сделать дом уютным и красивым: его декорируют цветочными нитями у ворот (торана), картинами на стенах (алпана) и полу (ранголи, колам). Невеста считается двойником Лакшми, жены Вишну, в миниатюре. Ее появление в доме после замужества возвещают трубы. Увидеть ее лицо – значит ухватить удачу. Считается, что следы ее ног и отпечатки ладоней также приносят удачу, обещают изобилие и рост.
Из «Рамаяны» мы узнаем, как Тара, вдова Валина, вышла замуж за его брата Сугриву; и о том, как вдова Раваны, Мандодари, вышла замуж за его брата Вибхишану. Это позволило их мужьям унаследовать трон своих старших братьев. Однако в «Махабхарате» двум вдовам Вичитравирьи не разрешается вступать в повторный брак. Вместо этого одного мудреца просят их оплодотворить. Рожденные таким образом дети считаются детьми Вичитравирьи.
Жена описывается как поле, принадлежащее мужу: любой мужчина может посеять на нем семя, но дети будут принадлежать мужу. Таким образом, в «Махабхарате» женщина рассматривается как собственность своего мужчины. Пандавы – дети Панду, хотя их матери забеременели от богов. Это показатель изменения статуса женщины.
Это изменение было тесно связано с вопросами собственности и наследства. В патрилинейных семьях, где дети и имущество принадлежали мужу, повторный брак запрещался, чтобы гарантировать, что все, чем владел муж, останется в его доме. Вдовы, у которых не было детей, считались обузой, лишним ртом, который нужно кормить. Однако в матрилинейных родах, где имущество переходило к детям женщины, не имело значения, кто муж, поэтому у женщины могло быть много любовников.
Различия между садхавой и видхавой были гораздо более значимы среди элиты. В семьях, не имевших богатства и имущества, которое можно было бы унаследовать, женщины могли вступать в повторный брак. Однако в зажиточных семьях после смерти мужа проводили драматичную церемонию, которой страшились все женщины: у вдовы стирали ярко-красную отметину на лбу и на проборе в волосах (синдур), ее браслеты и брачное ожерелье (мангалсутра) ломали, ей брили голову, она облачалась в белую одежду. Церемония была призвана показать, что эта женщина лишена всякого статуса и удовольствий. Ситуация становилась еще хуже, если у вдовы не было детей.
В Средние века, когда считалось, что женщины полностью зависят от отцов и мужей, к видхаве относились как к приносящей беду и несчастье. Она должна была ходить без украшений и носить белое, ей не разрешалось употреблять в пищу соль и специи. Ей приходилось проводить время в одиночестве, молясь Богу. Ей запрещалось участвовать в праздниках или обрядах плодородия – таких как бракосочетание и рождение ребенка. Иногда таких женщин изгоняли, бросали на произвол судьбы, и они были вынуждены добывать пропитание в храмовых городах Каши и Матхура, молясь богам и завися от милостыни.
Столь низким был статус вдовы в традиционалистском индуистском обществе, особенно в высших слоях. Это был мир, далекий от мира гимнов «Ригведы», где вдова возвращается к жизни с новым мужем, который ее желает и держит ее за руку. Призывы положить конец бракам в детском возрасте и разрешить вдовам повторные браки привели к индуистской реформации в XIX в., хотя некоторые считали это посягательством на традиционные индийские ценности.
Вдова, которая добровольно сжигала себя на погребальном костре своего мужа, почиталась как богиня во многих областях Индии и была известна как «сати махарани». По всей Индии мы находим камни сати в память о таком событии. Этим камням поклоняются, считая, что они приносят удачу.
Истории об индийских женщинах, приносящих себя в жертву после смерти мужа, встречаются в записях древних греков, а также в записках средневековых арабских и европейских путешественников. Этот обычай был популярен в кланах воинов, особенно среди раджпутов, но он также практиковался в некоторых царских семьях регионов Декана. И он стал весьма распространен в общинах бенгальских брахманов в XIX в., из-за чего Ост-Индская компания даже приняла закон, запрещающий сати.
Камни сати, указывающие на места кремации вдов; эта практика была в свое время весьма распространена в сообществах воинов
Слово «сати» означает женщину, которая полностью верна своему мужу; это качество должно наделить ее магическими способностями, привлечь удачу и даже сделать неуязвимой для жара огня. В «Рамаяне» верность Раме наделяет Ситу способностью пройти сквозь пламя. Однако со временем слово «сати» стало обозначать вдову, которая присоединяется к своему мужу после его смерти, решив идти вместе с ним к стране мертвых.
Примечательно, что этот дикий обычай не получил одобрения ни в одном из религиозных текстов – от Вед до Дхарма-шастр. Но мы находим упоминание об этом ритуале в «Махабхарате», когда вдова Панду Мадри убивает себя на его костре, как и некоторые жены Кришны. Самая старая санскритская «Рамаяна», насчитывающая около двух тысяч лет, не имеет никакого отношения к сати, но в региональной версии этого эпоса, которой пятьсот лет и которая написана на языке телугу, Сулочана исполняет жертвоприношение сати, обнимая тело своего мужа, сына Раваны Мегханады.
Мира Баи, раджпутская княжна, жившая пять веков назад, постоянно подвергалась преследованиям со стороны семьи своего мужа, потому что отказалась принести себя в жертву на его погребальном костре и вместо этого предпочла поклоняться Кришне во Вриндаване. Жестокое обращение с вдовами могло стать причиной того, что идея самосожжения на погребальном костре казалась многим из них хорошей альтернативой. В настоящее время эта практика в Республике Индия запрещена законом.
В тамильских эпических произведениях мы встречаем три типа женщин. Монахиня, не привязанная ни к какому мужчине, которая ищет свободы от бесконечной череды перерождений. Целомудренная, верная жена, паттини в тамильских, сати в санскритских преданиях, которая идет бок о бок со своим мужем в жизни и смерти на протяжении семи воплощений. И наконец, куртизанка, доступная многим мужчинам, наслаждающаяся вечными удовольствиями рая.
Куртизанок называли «нитьясумангали», «вечными невестами», женщинами, которые никогда не становятся вдовами, поскольку у них много мужей. Они никогда не скорбели, как вдовы; у них всегда был муж, кормилец. Считалось, что куртизанки, или ганики, приносят удачу, и поэтому их приглашали на свадьбы, церемонии рождения детей и новоселья. Их просили завязать свадебное ожерелье невесты и благословить ее. Нитьясумангали ассоциировались с роскошью, гостеприимством и удовольствиями. Их богатство и жизненные навыки передавались от матери к дочери.
В «Атхарваведе» изменчивая фортуна была связана с куртизанками, игрой в кости, а также с Лакшми – причудливой и беспокойной богиней удачи и удовольствия. Куртизанки были земными аналогами апсар Сварги. Они могли доставлять удовольствие всем, но при этом не принадлежали никому.
В Средние века их выдавали замуж за богов, обитавших в храмах. Поскольку боги бессмертны, эти женщины никогда не становились вдовами. Они могли пойти к любому мужчине, поскольку Бог присутствует в каждом из них. Храмовые надписи VI и X вв. упоминают сотни женщин, отдавших себя храмам в Одише, Гуджарате, Кашмире, Андхре, Гоа и Тамилнаде. Все их описания указывали на то, что они были так или иначе связаны с музыкой и танцами.
Ни одной из этих женщин не сторонились в древнем индуистском обществе. Однако во времена колониального правления куртизанок воспринимали как проституток, их профессия считалась нечистой и незаконной, их изгоняли из общества и упоминания о них стирали из истории.
Глава 5. Те, кто заботился об умерших
Дакша, один из старейших брахманов, избегал мест кремации. Там бродил Шива в окружении собак и призраков. Дочь Дакши Сати выбрала Шиву своим мужем, к большому недовольству отца. Дакша отказался пригласить Шиву на яджну и предложить ему разделить трапезу. Разъяренная и оскорбленная Сати покончила с собой, прыгнув в жертвенный огонь – алтарь своего отца. Дакша остался к этому равнодушным. В ярости Шива напал на место совершения жертвоприношений (яджна-шалу) и обезглавил Дакшу. Дэвы, которые через яджну получали пищу, умоляли Шиву возобновить обряды. Шива даровал Дакше голову козла, и тот с тех пор стал заботиться о том, чтобы все остатки после жертвоприношений или трапезы (уччхишта) принадлежали Шиве и его народу. С этого момента Шива и Шакти стали объектами поклонения как в ортодоксальной брахманической традиции, так и в тантрической. Следуя по пути левой руки, Шива и Шакти принимали форму свирепых Бхайравы и Бхайрави, а на пути правой руки – кротких Шанкары и Гаури. Эта история объясняет два пути индуизма: путь правой руки, ориентированный на строгое соблюдение чистоты (дакшина марга или веда), и путь левой руки, не исключающий нечистоту (вама марга или тантра).
Нечистота была источником знаний и силы для агхори, но она делала чандалов вестниками неудач. Наследственным долгом чандалов было очищать деревню от мертвых тел и разжигать погребальные костры. В поздних текстах ведийской традиции встречаются упоминания о том, как чандалов изгоняли из деревни из-за их нечистоты, что является одним из самых ранних примеров практики неприкасаемости.