Шива покрыт пеплом с мест кремации, что является напоминанием о смерти. Но, сделав его мужем и отцом, Шакти делает его причастным к циклам перерождения
Превращение Шивы из отшельника в главу домохозяйства связано с появлением у него сострадания к умершим, которое испытывают даже бессмертные боги. Сати и Парвати напоминают Шиве, что он Махадэва, тот, чье величие превосходит по силе голод, но обычные боги, дэвы, жаждут пищи. Она обращает внимание на голод, противоречащий монашеским идеям поста и ухода от чувственного и материального мира. Таким образом, в истории Шивы мы видим, как брахманические представления о мироустройстве бросают вызов буддийским и джайнистским доктринам, которые считают отшельников более возвышенными людьми, чем домохозяева.
Богиня-река Ганга[80] связана с возрождением. Ее история впервые рассказана в «Рамаяне»: как она текла в божественном раю, как ее заставили спуститься на землю, и как это ее нисхождение едва не разрушило основание земли, если бы Шива не поймал ее локонами своих спутанных волос. Эта метафора говорит о разрушительной силе материального мира, который символически представлен в виде реки, и о йоге и тапасье, воплощенных в отшельнике Шиве, как о способах защиты. Ганга, таким образом, является архетипической водной нимфой (апсарой). Те, чей прах и кости погружают в Ганг, не превращаются в призраков и получают шанс либо переродиться, либо освободиться.
В «Махабхарате» Ганга – жена Шантану. Она топит своих новорожденных младенцев, которые на самом деле являются небесными васу[81], проклятыми и ставшими смертными. Но люди рассматривают ее действия как детоубийство, и поэтому она покидает человеческий мир.
Ганга, богиня-река, дарующая возрождение. Она течет по земле сквозь спутанные пряди волос Шивы
Гангу изображают верхом на макаре – рыбе с головой слона, которая, вероятно, является речным дельфином. Она держит горшок, символ материнской утробы. Ее движения похожи на змеиные, что связывает ее с нагами.
Если Гаури (Парвати) сидит на коленях у Шивы, то Ганга сидит у него на голове. Обе они толкают отшельника к тому, чтобы он стал жить жизнью главы домохозяйства.
В тантрическую эпоху появилось множество богинь, которые были так или иначе связаны со смертью, местами кремации, призраками и колдовством. Мы знаем о богинях, которые отвечали за выкидыши и детские лихорадки. О группах женщин, живущих в лесах и водоемах, которых боялись и почитали, например, о матриках[82] и махавидьях[83]. Среди них были Тара и Кали, которые танцевали на телах умерших и были украшены головами и конечностями павших воинов. Мы находим описания таких богинь, как Чхиннамастика, которые стоят или восседают на трупах или совокупляющихся парах, отрубают себе головы и пьют собственную кровь, демонстрируя таким образом свое полное господство над силами жизни и смерти, голода и страха.
Этих богинь могли призывать колдуны, стремящиеся обрести сиддхи, которые позволили бы им победить смерть, изменять свои форму и размеры, манипулировать разумом, летать по воздуху, ходить по воде и покидать свое тело, чтобы путешествовать по астральным мирам и общаться с призраками. В «Адбхута Рамаяне» Махиравана[84], находясь под влиянием тантрических идей, пытается принести в жертву Раму и Лакшману богине Кали из Паталы, но Хануман обезглавливает его и делает Кали чувствительной к человеческому страху смерти и боязни призраков.
Кали, наступающая на лежащего Шиву. Без нее Шива – это просто шава (труп)
Чиннамастика отличается от Кали. Кали высовывает язык, чтобы выпить кровь асуры, стремящегося возрождать[85]. Таким образом она делает возрождение невозможным – и останавливает колесо перерождений. Кали отличается от Чамунды, которая изображается тощей и скелетообразной, питается плотью умерших и никак не связана с возрождением или освобождением. Но чаще всего Чамунда, сидящая на куче мертвых тел, отождествляется с обезглавливающей себя Чхиннамастикой, а также с Кали или Тарой, которые танцуют и соединяются с Шивой. Этот сексуальный союз тантрического Шивы и Шакти является визуальным проявлением абстрактной ведийской концепции Пуруши и Пракрити.
Дурга – богиня правителей и войны. Обычно ее изображают сражающейся и побеждающей демона, принявшего облик буйвола, который является ездовым животным Ямы, бога смерти. Как Махиша-сурамардини[86], убийца демона-буйвола, она не просто сражается с врагом; она борется с самой смертью.
Поэтому Дурге поклоняются в течение десяти дней, следующих за двумя неделями почитания предков. Первый день молитвы называется Махалайя – напоминание о том, что Дурга позволяет перейти от смерти к новой жизни. В это время ее также называют Шакамбари, богиней растительности, и поклонение ей совпадает со сбором урожая до и после сезона дождей. Ее аспект воительницы символизируют серп и плуг. Ее материнский аспект визуализируется в виде горшка, полного прорастающих зерен, и снопа лекарственных трав и лиан. Все это делает Дургу, богиню-воительницу, одновременно и богиней-матерью, одна из ипостасей которой связана со смертью и даже с освобождением, а другая – с возрождением.
Дурга, убивающая демона-буйвола. Буйвол здесь – это символ Ямы, т. е. смерти
В традициях некоторых народов буйволу поклоняются как богу, временному мужу Дурги, смерть которого дает возможность возродиться. Поэтому во время фестивалей во славу Дурги буйволов приносят в жертву, а их кровь смешивают с семенами. Идея смерти и возрождения в контексте плодородия является древней темой, связанной с сельскохозяйственными сообществами по всему миру. Земля – богиня. Метафорически урожай означает убийство старого мужа и рождение нового, который посеет семя в следующий сезон[87].
Известно, что буйволы были одомашнены в городах Хараппской цивилизации (2600–1900 гг. до н. э.). Оттуда эти животные попали в Месопотамию. Возможно, в те древние времена буйвол и стал символом смерти. В городах Хараппы также есть изображения богинь, наполовину тигриц, наполовину людей – подобных Сфинксу. Это наводит на мысль о некоторой преемственной связи с современным поклонением богине-матери, сидящей верхом на тигре (Шеравали).
Самое раннее изображение богини, сражающейся и побеждающей буйвола, относится к периоду Кушанского царства, начиная примерно с 100 г. н. э. К VII в. эта богиня стала известна как Махиша-сурамардини и отождествлялась с Дургой, свирепой женой Шивы. К этому времени уже считалось, что она была связана с царской властью. Воины, которые сражались и убивали врагов, чтобы завоевать трон, взывали к силе Дурги, которая помогала победить страх смерти. Рама призывал ее в «Рамаяне». Пандавы призывали ее в «Махабхарате». Они поднесли головы своих врагов Дурге, которая наградила их за это верховной властью.
Сказания о Вишну дополняют истории о Шиве. Шива бессмертен, поэтому он не кормит мертвых. Его дети рождаются, не выходя из материнского чрева, и поэтому не переживают ни рождения, ни смерти. Напротив, Вишну входит в мир смертных через утробу матери. У его аватар[88] есть родители и дети, которые умирают, и для которых он совершает погребальные ритуалы. Так, Вамана выполняет ритуалы для Адити и Кашьяпы, а Парашурама – для Ренуки и Джамадагни. Рама – для Каушальи и Дашратхи, а Кришна – для Деваки и Васудевы, а также для своих приемных родителей, Яшоды и Нанды. Нам известны места паломничества, где, как говорят, эти ритуалы совершал Рама: Курукшетра, Пушкар, Пури, Нашик, Гая, Рамешварам. Рама просит Ханумана служить живым, защищая их от мертвых, поэтому Ханумана призывают, когда боятся призраков.
Согласно мифам, Вишну принимает облик Парашурамы, Рамы и Кришны, чтобы убивать злых царей и облегчать бремя земли. Таким образом, Вишну также является орудием смерти. Смерть и время обеспечивают существование дхармы на земле. В образе Рамы Вишну добровольно заканчивает свою жизнь, войдя в реку Сарайю после выполнения своих мирских обязанностей. В образе Кришны Вишну отправляется в страну мертвых и возвращает в мир живых призрак преждевременно убитого сына своего учителя Сандипани и призраки своих шести старших братьев, убитых Кансой[89] при рождении. Эти призраки встречают своих родителей на земле и потом возвращаются в Яма-локу. В образе Кришны Вишну раскрывает Арджуне тайну перерождения и освобождения. Позже он говорит об этом Уддхаве[90] перед смертью. Но смерть аватар Вишну на самом деле не является «настоящей» смертью, поскольку Вишну просто сбрасывает свою смертную оболочку и возвращается на Вайкунтху, а не отправляется к Яма-локе. Подобные истории подтверждают, что мудрость вед, то есть знания об атамане и йоге, раскрытая в таких текстах, как «Бхагавадгита» и «Уддхава-гита», позволяет человеку вырваться из циклов перерождений.
Кришна открывает Арджуне «Бхагавадгиту»
На небесах Шивы, в Кайласе, никто не испытывает чувство голода. Но Вишну понимает, насколько важно знать, что такое голод, для пробуждения в душе сострадания и рефлексии. Итак, рай Вишну, Вайкунтха, – это молочный океан, где есть пища для всех, кто готов ею поделиться. Вот почему Шиву называют разрушителем, а Вишну – хранителем. Индуистская мифология обретает смысл, если осознать центральную роль понятия «голод» в индуистской метафизике.