Индуистская мифология носит совсем другой характер. Нет никакого ожидания в чистилище. Судного дня вообще не существует. Жизнь, смерть и перерождение определяются страстным голодом (кама) и его последствиями (карма). Голод заставляет нас есть. Карма гарантирует, что съедающий будет съеден. Люди стремятся избежать участи быть съеденными, кормя других и добавляя заслуги к своей карме. Те, кто не кормил других при жизни, страдают и голодают в Нараке после смерти. Те, кто при жизни делился пищей с другими, отправляются в Сваргу, где их кормят боги. Те, кто свободен от долгов и находится в благости, поднимаются на более высокие небеса, вырываясь из колеса перерождений.
То, как индуисты смотрят на смерть, влияет на то, как они смотрят на жизнь.
• Порочность, или отсутствие благости, – это слово, которое невозможно прямо перевести ни на один индийский язык. Самое близкое по значению – это «зло» или «нечистота». Не существует понятия дьявола или демона. Асуры и ракшасы – сыновья Брахмы, как и дэвы. Они могут быть опасными и отвратительными, но никто из них не является воплощением или олицетворением зла. Каждый является частью Бога, чья всеобъемлющая космическая форма выведена в личности Арджуны в «Бхагавадгите».
• Грех, или нарушение Закона Божьего, на индийских языках часто переводится как «папа». Но концепция пуньи, или положительной кармы, не имеет эквивалента ни в английском, ни в арабском языке. Там ты либо соблюдаешь правила (халяль), либо нет (харам). Подход к оценке является бинарным. Индуистский подход – это числовая линия. Чем больше актов папы ты делаешь, тем больше негатива ты накапливаешь в своей карме. И наоборот: чем больше ты совершаешь актов пуньи, тем больше у тебя накапливается позитива. Число «ноль» – это точка, дарующая освобождение от перерождений, от всех возможных видов рая или ада.
• Индуистская идея новых воплощений подразумевает, что никто не рождается с чистого листа. При рождении мы несем на себе бремя прошлых жизней, а в смерти мы несем в будущее бремя нынешней жизни. Это объясняет неравенство и разнообразие в мире. Мы не можем просто обвинять богатых и сильных мира сего; мы тоже должны взять на себя часть ответственности. Щедрость – удел не только богатых. То, что мы рождены людьми, делает нас привилегированными существами, обладающими средствами для открытия в себе божественной сущности.
• Когда и если вы живете всего один раз, ценность вашей жизни равна сумме достижений, поскольку знаменатель вашей жизни равен единице. Но когда у вас бесконечное число жизней, знаменателем вашей жизни является бесконечность, и поэтому ценность вашей отдельной жизни, что бы вы в ней ни делали, равна нулю.
Понимание космоса в джайнизме
Ближний Восток, включающий в себя Аравию, Персию, Месопотамию и Египет, стал регионом, породившим представление об единственной жизни человека, которое впоследствии оказало влияние на иудаизм, христианство и ислам. На полуострове Индостан возникла идея возрождения как часть джайнизма, буддизма и индуизма. Индия и Ближний Восток поддерживают торговые отношения со времен Хараппы. И там, и там знали о понятии долга. В ближневосточных историях говорилось о долгах, накопленных за одну жизнь; это породило идею греха. Индийские мифы говорили о долгах, накопленных за несколько жизней; это породило идею кармы. Различные концепции того, что есть смерть, сформировали понимание доброты и сострадания, честности и справедливости в разных культурах. Почему люди создали эти концепции?
В природе никто и ничто не ожидает, что животное или дерево будет добрым или сострадательным, честным или справедливым. Люди могут приписывать им эти качества в баснях и сказках, но природа по своей сути безразлична, безжалостна и не имеет любимцев. Баланс в природе сохраняется в более широком масштабе, на уровне вида, а не на уровне индивидуума. В природе живут хищники и их добыча, а не злодеи и жертвы. В природе все имеет свой срок годности. Но у людей есть воображение, и оно порождает идеи о будущем, о том, что они никогда не умрут, о бесконечных возвращениях. Воображение подталкивает нас к культуре, когда мы добываем пищу для себя, и к цивилизации, когда мы делимся и обмениваемся едой с другими. Вместе с производством и обменом возникают концепции честности и справедливости. Относятся ли ко мне так же, как к другим? Получаю ли я положенное мне?
Потребность в честном и справедливом обращении возникает вместе с культурой. Она выражается и закрепляется в мифах. Например, то, что орлы поедают змей, не является преступлением по своей сути, но в культуре мы хотим видеть одного жертвой, а другого злодеем. Так, в истории о Гаруде нагов называют обманщиками и поработителями птиц, превращая потребность Гаруды есть их в акт справедливости и возмездия. В убийстве животным животного нет никакого морального аспекта, но если один человек убивает другого, ему требуется оправдание. Нам необходимо объяснить себе, что те, кто убивает, – это герои, а те, кого убивают, – это злодеи, дикари и монстры, представляющие угрозу культуре, цивилизации, порядку или прогрессу.
А в историях о смерти должны действовать сверхъестественные силы – силы, которые не ограничены смертью. Именно поэтому люди всегда сочиняли легенды о суровых судьях и строгих «счетоводах», тщательно фиксирующих добрые и недобрые дела, а также о мудрых и сострадательных богах высшего мира, которые не подвержены смерти. Мы находим их во всех культурах.
• Древние египтяне говорили о том, что Анубис с головой собаки взвешивает сердца на весах справедливости, при этом грузиком является перо, символизирующее закон.
• Древние греки говорили о бессмысленных и повторяющихся наказаниях в Тартаре для тех, кто прогневил богов.
• Викинги говорили о том, что храбрых воинов, павших в бою, переносят в Вальгаллу валькирии, чтобы те пировали и сражались бок о бок с богами.
• Зороастрийцы говорили о мосте через адское пламя, который становится уже для нечестивых и шире для добродетельных.
• Иудейские, христианские и исламские предания говорили о всемогущем, милосердном Боге как о высшем судье.
• Индуисты говорили о пытках в Нараке, которые ждут тех, кто следует адхарме, о радостях Сварги для тех, кто следует дхарме, и о высших небесах для тех, кто следует путем йоги, когда им дается второй шанс на жизнь через перерождение.
Широко распространено убеждение, что все эти концепции возникли для оправдания эксплуатации: что египетские пирамиды и месопотамские гробницы позволяли сильным мира сего порабощать крестьян, что индуистские погребальные обряды были созданы для того, чтобы принести пользу общинам брахманов, одновременно лишая чандал достоинства; что концепция Судного дня была призвана узаконить войны, задать общие стандарты и уничтожать творчество. Существует мнение, что прогресс требует отказа от всех мифов и создания обезличенных общественных институтов, которые сделают возможным рациональное перераспределение материальных богатств и власти.
К сожалению, такой мир, где люди добры и щедры по собственному внутреннему желанию, существует только в воображении. Современные рационалистические мифы о революции и национальных государствах создают иллюзию, что в будущем нас обязательно ждет счастливое общество, если мы все этого захотим. Из-за этого наше настоящее проходит в спорах, дебатах и сражениях.
Неистовые рационалисты постепенно понимают, что чрезмерный цинизм и отрицание мифов ведут лишь к анархии. Гегемония, или использование мифологических историй для достижения согласия с помощью веры, а не насилия, является необходимым инструментом культуры и цивилизации.
Научное исследование огромных просторов космоса оставляет у нас ощущение собственной бесполезности.
Египетские представления о балансе основаны на стандартных универсальных весах: сердце на них сравнивается с пером закона и справедливости
Весы Ямы (дхарма-канта) опираются на шкалу относительных пропорций: судьба (карма), которую вы получаете, равна действию (карма), которое вы совершили
Мы понимаем, что по большому счету ничего не значим. Природа не относится к людям иначе, чем к растениям или животным, просто потому, что мы разработали радикально новые технологии, накопили огромные богатства или поработили целые континенты. Самый талантливый и желанный человек в мире ничем не отличается от лесного кустарника, кишащего термитами. У каждого есть срок годности. Мы исчезаем незаметно. Но такой взгляд на вещи вреден для психического здоровья. Он приводит к депрессии или, что еще хуже, к социопатии!
Субъективное «я» жаждет обретения ценности, смысла и цели. Гуру концепций самопомощи призывают элиту оставлять после себя какое-то наследие. Это кажется смешным, когда мы осознаем, что люди как вид существуют уже более трехсот тысяч лет. Мы начали заниматься сельским хозяйством всего десять тысяч лет назад, и никто не помнит первого фермера. Никто не помнит дерево, на котором росло сладкое манго, которое мы съели днем ранее. Мы даже не помним, что ели в последний раз, не говоря уже о том, кто это приготовил. Но ужас быть забытым сильнее нас. Мы хотим перестать об этом думать, погрузиться в решение текущих задач. Или подчиняемся религиозным концепциям и духовным гуру, чтобы они решали за нас, обещая даровать нам мир в обмен на послушание.
Обретение смысла доставляет нам удовольствие. Осознание бессмысленности причиняет боль. Хотя существует естественная мотивация искать удовольствия и избегать боли, не существует естественной мотивации быть честным, справедливым, заботливым или сострадательным. Требуются усилия, чтобы сопереживать другим, терпеливо относиться к их поступкам, ценить убеждения, личность и собственность тех, кто рядом. И вот тут мифы о смерти и загробной жизни приходят нам на помощь. Это кратчайшие пути: простые культурные инструменты, подталкивающие людей к сочувствию, заставляющие их заботиться о других на уровне бессознательного рефлекса, а не в форме продуманной и рациональной реакции.