Итак, Нагасена пришел к Менандру: «В славном городе Сагале царь, Милинда по имени, с Нагасеною мудрым встретился – так Ганга с морем встречается» – дабы «пресечь речи царя Милинды и поддержать Учение», «образумить» царя, вредящего «общине своими доводами, опровержениями и вопросами» (I). С собой он привел астрономическое число монахов – якобы аж 80 000; рациональный китайский вариант сократил это число до 80. Первым делом Нагасена «выговорил» себе «иммунитет», прося, чтоб высокий собеседник относился к нему как мудрец, а не царь: «Царь молвил: “Почтенный Нагасена, ты будешь со мною беседовать?” – “Если ты будешь беседовать по-ученому, государь, то буду, а если будешь беседовать по-царски, то не буду”. – “А как, почтенный Нагасена, беседуют ученые?” – “В ученой беседе, государь, противника запутывают перебором случаев, он выпутывается, выдвигает опровержения, делаются встречные ходы, делаются различения и встречные различения, и ученые при этом не сердятся. Вот так, государь, беседуют ученые”. – “Ну а как, почтенный, цари беседуют?” – “Цари в беседе отстаивают какое-то свое положение, государь, а тем, кто им перечит, приказывают дать палок: дайте-ка, мол, такому-то палок. Вот так, государь, цари беседуют”. – “Будем, почтенный, беседовать по-ученому, а не по-царски”» (II, 1, Первый день беседы).
Интересно, что очень часто Нагасена приводит примеры, наиболее доступные Менандру для понимания – например, из сферы градостроения, архитектуры, права, управления, военных действий – наподобие таких: «Представь, государь, что маленькое войско разбито большим. Затем побежденный царь созвал, собрал со всех концов подмогу. С нею сообща маленькое войско разобьет большое. Вот так, государь, свойство усилия – укреплять. Ни одна благая дхарма не пропадет, если укреплять их усилием» (II, 1, Второй день беседы). «Представь, государь, что казначей царя-миродержца докладывает по утрам и вечерам царю-миродержцу: “Столько-то у тебя, владыка, слонов, столько-то конницы, столько-то колесниц, столько-то пехоты, столько-то золотых монет, столько-то золота, столько-то прочего имущества. Да помнит владыка об этом”. Так он упоминает имение царя. Вот точно так же, государь, когда возникает памятование, оно упоминает все дхармы – благие и неблагие, зазорные и незазорные, низкие и возвышенные, темные и светлые, противоположные друг другу…» (там же). «Представь, государь, что некий царь вышел со своим четырехчастным войском на битву. Он тогда глава всего войска – слонов, конницы, колесниц, пехоты, а они от него расходятся, будто низины, будто склоны, будто скаты. Вот точно так же, государь, у всех благих дхарм глава одна – сосредоточение… Все рода войска – слоны, конница, колесницы, пехота, будучи различными, содействуют достижению одной цели: разгрому вражеского войска в сражении. Вот точно так же, государь, и все эти дхармы, будучи различными, содействуют достижению одной цели: все они уничтожают удручители» (т. е. аффекты, предрассудки и т. д.; там же); «“Не будь нового воплощения, оно (существо. – Е.С.) освобождалось бы от греховных деяний. Но раз воплощается, государь, то не освобождается от греховных деяний”, – молвил тхера. “Приведи пример”. – “Например, государь, один человек стащил у другого манго. Владелец манго схватил его и привел к князю: “Сиятельный! Этот человек стащил у меня манго!” А тот так скажет: “Не брал я, сиятельный, его манго. Те манго, что он посадил, – это одно, а те манго, что я взял, – это другое. Меня не за что наказывать. Так как, государь, заслуживает этот человек наказания?” – “Да, почтенный, заслуживает”. – “Почему же?” – “Что бы он ни говорил, но то первое манго ненаблюдаемо, а за позднейшее манго этот человек заслуживает наказания”. – “Вот так же, государь, этим образным и знаковым совершается деяние, праведное или греховное, а через это деяние воплощается иное образное и знаковое. Поэтому оно не освобождается от греховных деяний”» (II, 2). Интересно отметить упоминание о полученной Менандром ране (II, 6): «“Скажи, государь, случалось ли тебе как-нибудь, когда-нибудь получать в сражении удар копьем?” – “Да, почтенный, случалось”».
К концу II книги Менандр уже называет Будду не Пробужденным, как все время до того, но Благодетелем, в чем переводчик и комментатор «Вопросов Милинды» А.В. Парибок видит верный признак обращения царя в буддизм – если только это, конечно, не позднейшее добавление. Гораздо интереснее слова царя, что он и рад бы податься в буддистские монахи, но… «Я ведь, почтенный, как лев, царь зверей: сидит в золотой клетке, а смотрит наружу. Вот и я, почтенный, хоть и живу в миру, а все наружу смотрю. Если бы я из дому ушел в бездомность, я бы недолго прожил – много у меня недругов» (II, Завершение беседы).
Таково завершение древнейшей и наиболее аутентичной части «Вопросов Милинды». Следует ли в прочем видеть уже «фантазии и вариации на тему», после того, как
Спорщик, в диспутах искушенный, острый разумом, даровитый,
Царь Милинда пришел к Нагасене, чтобы силой знанья помериться.
Подступил он к нему вплотную, задавал вновь и вновь вопросы,
И строй мыслей его изменился, он взялся читать Три Корзины.
В уединении, ночью Речения Будды продумывал,
На рогатины напоролся путаных, спорных вопросов:
«В проповеданном Царем дхармы что-то сказано неоднозначно,
Что-то по поводу сказано, что-то по сущности сказано —
Не напоролись бы в будущем на эти вопросы-рогатины,
Не распознавши их смысла; не возникло бы несогласия.
Испрошу у наставника милость; пусть он сломит
вопросы-рогатины,
Пусть укажет путь объяснения, чтобы так объясняли и впредь»
Ответ непрост. Начнем с того, что сама III книга более «литературна» и гораздо менее философична; по крайней мере, изложение в ней философии популяризовано и приспособлено для менее «продвинутых» адептов, совсем уж грубо говоря – для «чайников». Потому и злоупотребление многословными повторами порой напоминает руководство к начетничеству, не иначе, ибо здесь, когда литературный Менандр-Милинда уже не имеет цели уязвить и опровергнуть оппонента, как исторический царь первых двух книг, но лишь почтительно просит разрешить противоречия и всегда пребывает в несказанном в восторге от этого самого разрешения, повторы не играют той важной роли, что в предшествующих книгах, где они не давали ловкому коронованному софисту путем перестановки слов и подмены понятий (вроде платоновского примера с «отцом щенят») опровергнуть Нагасену.
Более правильно, с нашей точки зрения, рассматривать появление этой книги в русле своеобразного «обрастания догматами» буддизма: время шло, у адептов и идейных противников возникал ряд вопросов, порой довольно коварных, основанных на противоречиях местного «Писания» и «Предания», и роль дотошно-любопытного спорщика, греческого царя, подошла идеально для растолковывания этих насущных вопросов. Это можно подтвердить, например, следующей цитатой (III, 8, вопрос 4 [74]: «“Так нельзя задавать вопрос, государь. Не думай, государь, что можно спросить о чем угодно, лишь бы было кому отвечать. Что же ты не спросишь, государь, почему пространство безопорно, или почему Ганга не течет от устья к истокам, или почему у людей и птиц две ноги, а у зверей – четыре?” – “Я не затем спрашиваю, почтенный Нагасена, чтобы попусту надоедать; я спрашиваю, чтобы избавиться от сомнений. На свете есть множество людей, все понимающих криво и видящих превратно. Нельзя им оставлять лазейку, вот поэтому я и спрашиваю”». Также в тексте III книги прослеживаются такие процессы изменения в самом буддизме, которые позже приведут к созданию Махаяны: начинающееся обожествление Будды, подчеркнутая «исключительность» монашества, также потом приведшая к превращению монаха в объект религиозного поклонения (например, III, 3, вопрос 1 [19]; III, 4, вопрос 2 [32]; III, 5, вопрос 1 [41]; III, 6, вопрос 9 [59] и т. д.), акценты на архатстве и т. д.; нельзя сказать, что «Вопросы Милинды» их поддерживают, но они именно «проскальзывают», от них уже не отмахнуться.
Здесь, с одной стороны, Менандр предстает «слишком уж буддистом» – вот он даже «снял свою всегдашнюю мирскую одежду, отцепил украшения, надел желтое рубище, надел шапочку, [уподобившую его] голову бритой [голове монаха] и, став как бы молчальником, принял восьмеричный обет» (III, Вступление) – на неделю, чтоб подготовиться к беседе, отложив страсть, ненависть, заблуждение, гордость и мирские дела.
Однако такое впечатление остается ненадолго: в «вопросах-рогатинах», которым посвящена III книга, перед нами уже не просто софист, но порой безжалостный диалектик, близкий к скептицизму Пиррона и Секста Эмпирика: хоть Менандр здесь не «отрицатель», но жаждущий познания истины и разрешения своих диалектических сомнений – например (III, 1, вопрос 3 [3]): «Почтенный Нагасена, кто свершил постриг Девадатты? – Было шестеро отпрысков кшатрийских родов, государь: Бхадрия, Анируддха, Ананда, Бхригу, Кимбила и Девадатта; а седьмой был цирюльник Упалий. Все они оставили мирскую жизнь и ушли за Благодетелем, когда он, Учитель, отрада рода шакьев, достиг всепросветления. Благодетель и совершил их постриг. – Приняв постриг, Девадатта расколол общину, не так ли, почтенный? – Да, государь, приняв постриг, Девадатта расколол общину. Не мирянин же общину раскалывает и не монахиня, не ученица, не послушник и не послушница. Лишь правоспособный монах, живущий в той же общине, находящийся в той же ограде, раскалывает общину. – А к чему приводит раскольника общины это его деяние? – Он на целую кальпу [отправляется в кромешную], государь. – Почтенный Нагасена, знал ли Пробужденный, что Девадатта, получив постриг, расколет общину и, расколов общину, целую кальпу будет гореть в кромешной? – Да, государь, Татхагата знал, что Девадатта, приняв постриг, расколет общину и, расколов общину, целую кальпу будет гореть в кромешной. – Если, почтенный Нагасена, Пробужденный знал, что Девадатта, приняв постриг, расколет общину и, расколов общину, целую кальпу будет гореть в кромешной, то ложны слова, что Пробужденный сострадателен, что жалеет живых, желает им блага, никому не причиняет зла и всем делает добро. Если же он совершил постриг Девадатты, о том не зная, то он не всеведущ. Вот еще вопрос обоюдоострый. Расчеши этот большой колтун, пресеки чуждые наветы. Трудно найти будет в будущем монаха с мощным разумом, твоему подобным. Яви свою мощь теперь же».