З.А. РагозинаПовесть о потопе в Индии («Матсия-Аватар», «Рыбное Воплощение» бога Вишну)
Повесть о потопе в литературе Индии существует в разных видах, но всегда является эпизодом в каком-нибудь более или менее обширном сочинении или сборнике, за исключением одной коротенькой Пураны, всецело посвященной этому одному инциденту, так и называемой Матсия-Пураной», т. е. «Рыбной». В очень сокращенном виде потоп рассказан еще в другой из малых Пуран, Агни-Пуране; но самые длинные и обстоятельные рассказы содержатся в Бхагавата-Пуране, одной из самых пространных, посвященной прославленно бога Вишну, да в самом Махабхарате, где история потопа встречается в числе разных легенд, рассказываемых тем или другим ученым брахманом для увеселения или поучения того или другого царственного героя. Эти рассказы уже гораздо более чем полвека известны санскритистам; но наши ученые, находя их запрятанными в массе такой поздней, почти современной литературы, имеющей очень мало общего с классическим брахманизмом, естественно приписали их семитским влияниям и международным сношениям, считая их прямыми заимствованиями из Библии. Каково же было общее удивление, когда, в Шатапата-Брахмане («Стоглавой Брахмане»), одной из самых чтимых и старинных, напали на неизвестный дотоле рассказ о потопе, в виде древней легенды, объясняющей происхождение рода человеческого. Присутствие легенды в этом сборнике указывало на ее почти что современное самим Ведам происхождение, и разные подробности из позднейших рассказов, пополняющие друг друга, при новом освещении, получили свое настоящее значение.
Макс Мюллер первый издал перевод тогда еще только что найденного рассказа. Приводим здесь более поздний и самый авторитетный перевод, изданный под редакцией и с одобрения того же ветерана науки:
«1. – Утром принесли Ману воды умыться, так точно, как и теперь носят воду, руки умывать. Когда он стал умываться, в руки ему попала рыбка.
2. – Она повела с ним такую речь: – “Вырасти меня. Я тебя спасу”. – “От чего спасешь?” – “Великое потопление унесет все эти твари; от него-то я спасу тебя”. – “Как мне тебя растить?”
3. – Рыбка сказала: “Пока мы малы, на нас большое бывает истребление: рыба рыбу пожирает. Ты держи меня сперва в банке. Когда я из нее вырасту, ты выроешь яму, и там будешь меня держать. Когда я и из ямы вырасту, ты снесешь меня в море, потому что тогда мне уже не будет грозить опасность”.
4. – Рыбка скоро стала большой рыбой. Тогда она сказала: “В таком-то году будет то великое потопление. Тогда ты слушайся меня и выстрой корабль, и когда потоп поднимется высоко, ты войди в корабль, и я спасу тебя от него”.
5. – Вырастив рыбу таким образом, Ману снес ее в море. И в том самом году, о котором возвестила ему рыба, он послушался ее совета и построил корабль; и когда вода высоко поднялась, он вошел в корабль. Рыба тогда подплыла к нему, и он к ее рогу привязал канат от корабля и этим способом быстро поднялся на высокие северные горы (Гималай).
6. – Тогда рыба сказала: “Я спасла тебя. Прикрепи корабль к дереву, но не допусти воду отрезать тебя, пока ты будешь на горе. По мере того как вода станет убывать, ты можешь спускаться постепенно”. Так Ману и сделал, и потому этот склон северной горы назван “Спуск Ману”. Потопом тогда смыло все твари, и Ману остался там один.
7. – Желая иметь потомство, он погрузился в молитву и подвижничество…»
Ману принес в жертву большое количество кислого молока и топленого масла (гхи), и, по прошествии года, его накопившиеся молитвы и жертвоприношения воплотились и предстали перед ним в образе прекрасной женщины, божественной Иды. Она стала его женою, и от них пошел новый род людской, – «сей род Ману», как apийскиe индусы сами себя называют.
Это самое древнее и простое изложение представляет лишь общее очертание хорошо знакомого рассказа, и само по себе не дает повода к слишком определенным выводам. Не сказано даже, кто была рыба, и можно только догадываться, что она была существом божественным или небесным посланцем. По времени следует Махабхарата. Там изложение гораздо полнее и представляет некоторые интересные подробности. Во-первых, не оставляется никакого сомнения насчет личности героя, который назван по имени и отчеству и является тем самым братом Ямы, известным уже по другим источникам. Вот этот рассказ, весь без пропусков.
«Был некогда великий Риши, Ману, сын Вивасвата (который в течение многих лет, предавался строжайшему подвижничеству).
Однажды к нему приплыла рыбка, на берегу реки Чирини, и говорила ему так: “Господин, я – малая рыба; я опасаюсь больших, и ты должен меня от них спасти. Ибо сильные рыбы пожирают слабых, так водится у нас с незапамятных времен, ради нашего пропитания. Избавь меня от страха того, и я тебе воздам за доброе дело”.
Услыхав такую речь, Ману, сжалившись, взял рыбку в свою руку и посадил ее в банку, светлую, что лунный луч. Тут рыбка, при превосходном уходе, подросла, ибо Ману ходил за нею как за собственным детищем. После долгого времени она выросла очень большая и уже не умещалась в банке. Тогда, увидав Ману, она опять заговорила: “Чтобы мне жилось хорошо, перемести меня во что-нибудь другое”.
Тогда Ману вынул рыбу из банки, принес ее к большому пруду и пустил туда. Там она продолжала расти еще очень много лет. Хотя пруд был длиною в две иоджаны и шириной в одну, лотосоглазая рыба уже не находила в нем места, где бы двигаться, и опять сказала Ману: “Неси меня к Ганге, возлюбленной супруге морского царя; у нее я буду жить”.
Ману послушно взял рыбу и пустил ее в реку Гангу. И там она росла некоторое время, но опять сказала Ману: “По великому моему росту я не могу двигаться в Ганге. Будь милостив, и скорее неси меня в море”. Ману взял ее из Ганги и пустил в море.
Попавши в море, рыба сказала Ману: “Великий владыка! Ты всячески меня охранял: слушай же теперь от меня, что надлежит тебе делать, когда настанет к тому время. Скоро все, что существует на земле, движимое и недвижимое, обратится в ничто. Пришло время для очищены миров. Потому я научу тебя тому, что послужить тебе на благо.
Настал срок, страшный для вселенной, движимой и недвижимой. Сооруди себе корабль, крепкий, с привязанным к нему канатом. Садись в него вместе с семью Риши и упрячь в него, тщательно подобранными и в сохранности, все семена, которые в старину описали брахманы. Севши на корабль, ищи меня глазами. По рогу моему ты легко меня узнаешь: я к тебе приду. Так ты и сделай все. Теперь приветствую тебя и ухожу. Этих вод глубоких не переплыть тебе без моей помощи. В моем слове не сомневайся”. – Ману ответил: “Все сделаю, как ты сказала”.
Распростившись друг с другом, они пошли каждый своей дорогой. Затем Ману, как ему было велено, забрав с собою семена, поплыл по волнообильной пучине на прекрасном корабле. Тогда он вспомнил о рыбе, и та, зная его желание, спешно приплыла, выдаваясь из воды своим рогом. Завидя рогатое чудовище, высокое, что гора, Мане прикрепил канат к рогу, и рыба поволокла корабль с великой быстротой через соленое море, которое словно плясало своими волнами и гремело своими водами. Корабль, кидаемый бурями, метался, как шатается пьяная женщина. Не видать было ни земли, ни концов миpa; ничего, кроме воздуха, воды да неба.
В таком-то взбудораженном мире, носились Ману, семь Риши да рыба. И так много-много лет, рыба неустанно влекла корабль по водам, и наконец приволокла его на высокий хребет Химавата. Тогда, ласково улыбаясь, она сказала семи Риши: “Привяжите корабль безотлагательно к этому хребту”. Они это исполнили. И этот высокий хребет Химавата доселе известен под названием Наубандхана (“Привязь корабля”).
Дружелюбная рыба тогда объявила им: “Я – Праджапати (“Владыка всех тварей”) Брахма, выше коего нет никого и ничего на свете. В образе рыбы я избавил вас от сей великой опасности. Ману создаст вновь всякую живую тварь – богов, асуров, людей, со всеми мирами и всеми вещами, движимыми и недвижимыми. Моею милостью и своим строгим подвижничеством он достигнет полного разумения своего творческого дела и не растеряется”.
Сказал и мигом исчез. Ману, желая вызвать к жизни всякую тварь, совершил строжайшие подвиги и принялся видимо создавать все живущее…»
Не распространяясь об обстоятельности и необыкновенной литературности этого изложения, заметим, что в нем прибавлены три важные черты, значительно усиливающие его связь с халдейским и библейским рассказами: 1) Потоп посылается потому, что пришло время для очищения миpa, – или наказания, так как это выходит на одно; 2) Ману спасается не один; ему разрешается взять с собою несколько человек (не друзей или родных, а семерых святых мудрецов), и «семена»; 3) Таинственная рыба открывается Ману и его спутникам и оказывается Верховным Божеством, самим Брахмой, – говорит с ними и приказывает Ману вновь населить мир; только, с велеречивостью, одолевшей индийских арийцев со времен сравнительно простых Вед, приказание это не ограничивается землею и родом человеческим; Ману должен создать еще и богов, асуров, и все миры.
Избыток воображения сказывается в еще большей мере в Пуране «Матсия» («Рыбной»), в которой нужно прежде всего заметить то, что спасителем от потопа является не Брахма, а Вишну, что свидетельствует о происшедшем уже расколе в брахманизме и распадении его на несколько сект. Одна из них возвела не особенно важного солнечного бога в верховные охранители и спасители всего мироздания.
В «Матсия-Пуране» Ману является «героическим царем», долготерпеливым сыном Солнца, достигшим такой высокой степени святости, что он отказался от венца в пользу своего сына (не поименованного), чтобы всецело посвятить себя подвижничеству, которому он предавался с неослабным рвением «целый миллион лет», «в некоем крае в Малае» (Малабар). Однажды, когда Ману приносил жертву душам предков (Питри) в своем ските, в руки его вместе с водой попала маленькая рыбка. Следует известное уже перемещение рыбы из банки в большой кувшин, в колодезь, в озеро, в Ганг, наконец, в океан.
«Когда рыба наполнила собою весь океан, Ману в страхе воскликнул: “Ты – какой-нибудь бог или сам Васудэва. Кто же другой будет таким? Преклоняюсь перед тобой, о Владыка Mиpa”. – На слова сии божественный Джанардана, в образе рыбы, ответил: “Верно ты говоришь и верно признал меня. В скором времена земля, со своими горами, рощами, лесами, будет потоплена водами. Корабль сей построен всем сонмом богов для спасения великого множества живых тварей. Посади в негo все живые твари, как те, что родятся из влаги и яиц, так и те, что родятся живыми, также растения, и спаси их от гибели. Когда корабль понесет бурями в конце настоящей юга, ты прикрепишь его к этому рогу моему. Тогда, после того, как свершится мировoe истребление, ты станешь Праджапати (в настоящем случае “создателем”) всего миpa, движимого и недвижимого”».
Под словами «все живые твари» разумеются, конечно, представители каждой породы, так как нельзя вообразить себе корабля такой величины, чтобы вместить всех существующих тварей; под растениями разумеются тоже образцы или, вернее, семена. Что же касается людей, Вишну дает в спутники Ману только одного святого Риши. На дальнейшие расспросы бог отвечает, что великому потоплению будет предшествовать мировой пожар, который последует за столетней засухой и голодом, так что земля станет подобна золе и самый эфир сделается жгучим, как полымя. Даже боги и планеты погибнут. Из первых уцелеет один Брахма, а из последних солнце и месяц. Веды тоже должны спастись в корабле. В одной важной черте рассказ Пураны разнится от халдейского подлинника, а именно: страшное разорение посылается не в виде наказания, а в конце одного юга, или мирового периода, перед наступлением другого; а по брахманскому верованию, конец каждого такого периода знаменуется уничтожением вселенной, а начало другого – ее обновлением. Рассказ кончается как-то резко:
«Когда настало время, возвещенное Васудэвой, потопление произошло тем самым порядком. Тогда бог явился в образе рогатой рыбы; змий Ананта пришел к Ману в виде каната… Он тогда прикрепил корабль к рогу рыбы змеиным канатом, стоя на корабле…»
Таким же отсутствием нравственного начала отличается и гораздо более драматически выработанный рассказ в Бхагавата-Пуране.
Там тоже, в конце одного из мировых периодов происходит катаклизм, в котором мир потопляется водами океана. Но еще большее 6едствиe настигает богов и людей: пропадают Веды. Их крадет и уносит «силач Хаягрива», демон из рода великанов Даитья, которые вечно воюют против богов и портят их благие творения, – и тут только Вишну принимает образ рыбы. Героем является не Ману, а «некий великий царственный Риши» по имени Сатьяврата, праведный царь дравидийский, преданный поклонник Вишну, строгий подвижник, который, как водится, в следующую новую эру, – юга, – вновь рождается сыном Вивасвата, Ману.
«Однажды, в то время как он в pекe Критамале (в земле дравидийской или Малабаре) приносил душам предков (Питри) возлияние водой, в его руки вместе с водой попала рыбка».
Следуют известная просьба рыбки, ее переселения, признание ее за перевоплощенного бога Вишну. На вопрос: почему он принял именно этот образ? – бог отвечает:
«На седьмой день от сего дня все три миpa погрузятся в пучину небытия. Когда вселенная исчезнет в этой пучине, к тебе придет большой корабль, посланный мною. Забрав с собой растения и разные семена, окруженный семью Риши и всеми существами, ты сядешь на тот корабль и без боязни понесешься по темной пучине. Когда бурным ветром станет трясти корабль, прикрепи его великим змием к моему рогу, ибо я буду близко».
Все происходит по предсказанию, и когда свершилась мировая гибель, Вишну убивает Хаягриву и отбирает у него похищенные Веды, между тем как «царь Сатьяврата, обладающий всяким знанием, священным и мирским, сделался, милостью Вишну, сыном Вивасвата, Ману новой эры (юга)».
Это воплощение (аватар) Вишну называется «Рыбным» (Maтсия), в отличие от других девяти, под которыми он в разные критические моменты спасает миръ. Одно воплощение еще предстоит в конце настоящей эры (юга). В Агни-Пуране рассказ совершенно тот же, только короче, так что нет повода повторять его.
Великий французский санскритист, Эжен Бюрнуф, издавший и переведший Бхагавата-Пурану, знал все эти версии, кроме самой древней, в Шатапата-Брахмане, еще не открытой в его время, и, даже без последней, был положительно уверен в том, что суть предания пришла из Вавилона. Единственная ошибка его та, что он ставит это заимствование в очень позднее историческое время, тогда как самый сюжет и многие подробности указывают на несравненно более ранние сношения, еще в доарийскиe века, между родственными народами дравидийской Индии и досемитского Вавилона. На тожество между божественным покровителем Ману и богом Эа, покровителем Хасисадры, слишком ясно и уж никак не случайно указывает рыбное воплощение, сразу напоминающее символический облик, так часто встречаемый на памятниках, наконец, самое имя Эа-Xан, – «Эа-Рыба» – (Оанн) полурыбообразного божества, насадителя цивилизаций в Халдее. Нельзя также оставить без внимания такие совпадения, как сходство между индийским праведником Ману и праведными патриархами Хасисадрой и Ноем, и еще более то обстоятельство, что индийский праведник Пуран называется царем дравидийским, и он показан молящимся в приморской земле Малабаре; это – прямое указание, каким путем важнейшая легенда древней эрехской поэмы прибыла в Индию задолго до того, как там стали известны, хотя бы только по имени, будущие apийскиe завоеватели.
Едва ли требуется еще указать на тождество во всех рассказах последнего события – остановки корабля на высокой горе (Низир, Арарат, Химават), со следующей за тем беседой патpиapxa со спасшим его божеством, жертвоприношениями, приказанием вновь населить землю. Но будет небезынтересно здесь напомнить о милой сказке, знакомой нам с детства; вряд ли кому придет в голову привести эту сказку в связь с почтенным древним преданием, хотя она, безо всякого сомнения, есть крошечный осколочек от той же величественной глыбы: мы разумеем cеверогерманскую сказку «О рыбаке и рыбке», так прелестно рассказанную великим Гриммом, прямо из народных уст, и так изящно пересказанную в поэтической форме нашим родным Пушкиным. Начало, во всяком случай, то же, что в индийской легенде. К рыбаку в невод попадает малая рыбка, просит пощадить ее и отпустить на волю и обещает воздать благодетелю. Рыбак отпускает. Продолжение, конечно, совсем другое. Это – история того, как у человека разыгрываются дурные страсти: жадность и властолюбие от потворства доходят до чудовищных размеров и наконец наказываются. Но божественность рыбы выступает во всем рассказе ярко и живо, а под конец – даже с грозным величием. Сколько наших любимых сказок, скромных усладительниц хаты и детской (если проследить их), дошло до нас такими же дальними, окольными, давно затоптанными тропами!
(Текст приводится по изданию: Рагозина З.А. История Индии времен Риг-Веды. СПб., издание А.Ф. Маркса, 1905).