— Навка, хватит давить матрас. Пошли на экскурсию в сторону еды. Ты ж не просто так, надеюсь, тут валялась, а провела разведку?
— Первый этаж, налево и до конца. А я не пойду, ты там ругаться сейчас начнешь, а у меня голова еще болит. Но надо будет кого съесть — кричи.
— Лентяйка, — попенял я ей и пошел в мир, размышляя о его несправедливости. Потому как жаловаться всегда легче, чем с радостной улыбкой идиота встречать каждый восход солнца.
Мир встретил меня узким, слабо освещенным коридором и длинной лестницей, уходящей в неизвестность. Ругнувшись на местное гостеприимство, я, набравшись храбрости, стал спускаться вниз, потому как воющий желудок победил дрожащую жопу. Ну да, не люблю я вот такие вот лестницы, потому как точно знаю — на них всегда происходит что-то нехорошее.
Второй этаж встретил меня… никак. Ну, в нормальных-то домах можно как бы спуститься по прямой, а тут нет. Чтобы перейти с третьего этажа на первый, надо было прошлепать весь второй. Кто так строит, я вас спрашиваю⁈ Еще напрягала непривычная тишина — ни девчушки, ни зверушки, было тихо, будто все вымерло.
Впрочем, тишина длилась недолго. Высокий мужик, затянутый в ливрею, лет эдак за сотню, но бодрячком, внезапно вынырнул из-за угла и замер, ожидая, когда я к нему подойду. Прикинув, что он вроде как не агрессивный и убивать меня вот так сразу не будет, я направился к нему, потому как бежать было бы неспортивно.
— Ваше Темнейшество, — обозначил он поклон. Не слишком низкий — и это я запомню.
— Я это он. А ты?
— Слуга рода. Мое имя вам ничего не скажет, поэтому так и зовите — Слуга. Афанасий Иванович послал меня узнать — не присоединитесь ли вы к завтраку?
— Вот прямо так и сказал? Ой, не верю. Небось ляпнул что-то типа — поднимись к этому идиоту, и если он встал, гони его пинками под жопу в трапезную. Угадал, да?
— Его Темнейшество никогда не опустится до подобных оскорблений, — задрала нос эта старческая немочь. — Он ожидает вас. Прошу следовать за мной.
— Веди меня, мой загадочный проводник! — патетично воскликнул я, и мой желудок ответил согласием. Ну, и жопа временно расслабилась, понимая, что прям сейчас по ней бить не будут.
И вот спустя каких-то жалких десять минут мы вошли в ярко освещенное помещение, в котором за длинным столом собралась куча народа.
Во главе его сидел дед, с которым мы уже успели познакомиться, по его правую руку — низенький пухляш с надменной рожей, по левую — дама лет сорока, симпатичная, но такая вся прям из себя холодная. М-да, тащить такую в постель — это ж грелок не напасешься. Правда, в жару, наверное, самое то. Хотя низя — это ж, наверное, тетка Тамара. Вон, даже фамильное сходство есть со мной — она, похоже, так же всех сидящих тут презирает.
Со стороны пухляша находились две девчонки, еще не достигшие возраста согласия на всякие извращения, пацан лет десяти, смотрящий на меня, как на гавно, и мелкая дошкольного возраста.
Со стороны тетки суровый хрен старше меня лет на пять, а может, и на двадцать пять. Его черты лица будто застыли, и мимика полностью отсутствовала. Рядом с ним шушукались то ли близняшки, то ли двойняшки. Ниче такие — живчики. Симпатичные. Ну, и последней сидела та самая скромняга служанка с пятым размером груди — эта смотрела на меня с искренней ненавистью. Вот точно запала. Ничего, пусть пока страдает и думает, как помириться.
И сразу вопрос — чего это она делает за столом господ? Либо она ни фига не служанка, и передо мной разыграли спектакль. Либо тут все прям такие демократичные, что писец. А еще где все остальные? Ну, в том смысле, что этот пухлый, насколько я знал, имел трех жен. Тетка была вдовой, поэтому вопросов по ней не было.
— Здрасти, — отвесил я поклон и плюхнулся рядом с большими сиськами, чтобы иметь их в шаговой доступности. Навка — это хорошо, но тройничок тоже нормально. Правда, надо выяснить, есть ли у нас с ней общая родственная линия, потому как инцест у темных хоть и не запрещен, но все же не поощряется.
Реакция на мое появление была вяло-никакой. То есть, меня все дружно ненавидели, но молча и как-то без огонька. Хотя, о чем это я? Они ж Моровы. Значит, должны ненавидеть без чего-то ледяного. Представлять мне присутствующих дед посчитал ненужным и подал знак слугам, которые споро начали накрывать на стол.
Дальше все ели — чинно и благородно. Причем настолько, что во мне опять проснулся дух противоречия — захотелось, знаете ли, чего-то эдакого. Ну, например, запустить помидоркой в морду пухляша. Интересно, он будет визжать, как девочка, или сразу полезет в драку? Но я сдержался, за что горжусь собой вот прям нереально.
Зато за сидящей рядом служанкой я ухаживал вовсю — то огурчик у нее из тарелки стащу, то вино из бокала отхлебну. Про неоднократные попытки погладить ее коленку под столом я умолчу — отбитая рука жутко болела.
— Видар, пошли со мной, нам надо поговорить, — голос деда отвлек меня от борьбы ногами под столом. Я пытался наступить на ногу служанке, а она мне. Увлеклись, признаюсь. Но было весело. Только она как-то скалилась непривычно и, кажется, хотела вцепиться мне в горло. Ну точно запала!
— Я готов, — вскочив с места, я успел напоследок мстительно пнуть эту нахалку, отчего она ТАК посмотрела на меня, что у меня все задымилось. Вот точно утащу ее к себе в берлогу и окажу первую помощь! А то я ей, похоже, сильно мозги травмировал — вон, и слюна потекла. Или это она просто не наелась?
В общем, я встал и, мысленно послав всех на хер, бодрой походкой, хоть чуть и прихрамывая, посеменил за дедом. Меня проводили злобными взглядами, ну а я, уже выходя, показал всем средний палец, явно намекнув на нетрадиционные отношения внутри семьи. Кажется, им понравилось — вон как зашумели за моей спиной.
Идя по очередному коридору, я вдруг задумался над своим поведением — и что это на меня нашло? Впрочем, мне даже нравится. Бесить, бесить и еще раз бесить! Не знаю, зачем, но почему-то очень хочется.
Я следом за дедом вошел в его кабинет. Тот, пройдя дальше, сел в массивное кресло и жестом пригласил меня сесть напротив него. Оглядевшись по сторонам, я, признаюсь, был впечатлен.
Кабинет деда был словно застывшая во времени картина, где каждая деталь говорила о его статусе, вкусе и богатой истории нашей семьи. Воздух здесь был наполнен ароматом старого дерева, воска и легкой пылью веков.
Письменный стол, огромный и величественный, занимал центральное место. Его темное лакированное дерево с глубокими прожилками блестело под мягким светом люстры. На столе лежали аккуратно сложенные бумаги, сьояла чернильница с серебряным пером и красовался старинный глобус.
Кресло, в котором сидел дед, было настоящим троном. Его спинка, украшенная резным гербом рода Моровых — рука скелета, сжимающая ледяной посох, возвышалась над ним, словно корона. Обивка из темно-бордового бархата была слегка потерта на подлокотниках, что выдавало долгие часы, проведенные здесь за размышлениями и делами.
Стены кабинета были украшены портретами предков. Их строгие взгляды, запечатленные маслом на холсте, словно следили за мной, оценивая, достоин ли я войти в это святилище. Между портретами висели старинные карты, на которых были обозначены земли, с отметками, кому и что принадлежит.
В углу комнаты располагался камин, его черный мрамор отливал глубоким блеском. На каминной полке стояли часы с маятником, их мерное тиканье заполняло тишину. Рядом с камином — стойка с изысканными тростями, каждая из которых, казалось, хранила свою историю.
Книжные шкафы, заполненные до потолка фолиантами в кожаных переплетах, тянулись вдоль одной из стен. На верхних полках стояли странные вещи: морские раковины, бронзовые статуэтки, миниатюрные кораблики.
В общем, не так я себе представлял рабочую комнату деда — думал, все будет просто и лаконично, а оказалось пафосно и богато. Ну ладно — сидим мы, значит. Он молчит, ну и я молчу — а чего говорить-то? Он же ни разу не дама, чтоб о погоде с ним болтать. Но я ж вижу, что он чего-то от меня ждет. А чего?
— Деньги, что принадлежат моей матери, я не отдам, — сходу выдал я гениальную фразу, желая сразу обозначить свои позиции. — Кстати, что там за счет и как я, как наследник, могу получить к нему доступ? А то несколько поиздержался в дороге.
— А что? В Нави вдруг стали принимать деньги смертных? — позволил он себе шутку.
— Еще как. А ты думал, там только душами можно расплачиваться? Неа. Золото тоже в ходу. Вон, даже Кощей его очень уважает. Говорят, даже иногда чахнет над ним. Но сам не видел, поэтому врать не буду.
— Доступ я тебе дам — ограниченный. А то еще спустишь все…
— Нет, — нахально перебил его я, и деда чуть инфарт не хватил. Затрясся так, что я думал, тут и сдохнет. Не привык он явно, чтобы его перебивали. — Никаких ограниченных. Это мое и только мое наследство, на которое ты не имеешь никакого права. Не дашь сам — обращусь в императорскую канцелярию. Я совершеннолетний и в опеке не нуждаюсь.
— А что ж ты такой взрослый, как запахло жареным, сюда прибежал⁈
— Так это отца идея. Главы рода. Он приказал — я сделал. Тащиться сюда через всю Навь, поверь, у меня желания не было. Если напрягает — могу свалить в гостиницу. С моими деньгами сниму самую лучшую и буду балдеть. Две недели — не слишком большой срок. Вот только все твои планы насчет меня в трубу улетят.
— Какие планы? Что ты несешь⁈
— Ну как же? А твердить мне, что мы семья, а в семье все общее? Ну, в смысле, всё мое — это общее? А ваше — это ваше, конечно же. А сделать меня любимым внуком, чтобы я растаял и сам все отдал?
— У тебя с головой все хорошо? Ладно, речь сейчас не о том. Можешь жить в поместье, но есть определенные правила. Первое и главное — веди себя достойно. Вчерашнее твое появление и поведение недопустимы. Наш род — один из древнейших существующих, и репутацию мы себе создавали долгие годы. Не хотелось бы, чтобы из-за одного невоспитанного юнца она испортилась.