Глава треста «Главзолото» быстро оценил компетентность американца и использовал его в качестве своего доверенного эксперта, отправляя то на один, то на другой рудник, где возникали проблемы. Литтлпейдж проработал в СССР почти десять лет – с 1928 по 1937 год, выучил язык, обзавелся русским именем «Иосиф Эдуардович», должностью заместителя главного инженера треста «Главзолото» по производству и стал одним из немногих работавших в Союзе иностранцев, награжденных за индустриализацию орденом Трудового Красного Знамени.
В силу специфики своей трудовой деятельности Литтлпейдж о ходе индустриализации золотодобычи знал не только больше любого иностранца, но и лучше многих советских чиновников. Его взгляд интересен еще и тем, что он был человеком со стороны и потому подмечал вещи, которые местным казались само собой разумеющимся. После расстрела Серебровского «Иосиф Эдуардович» вернулся в Штаты и выпустил там книгу «В поисках советского золота» - прелюбопытнейший, я вам доложу, текст, который и будет цитироваться в будущей главе.
Четвертый рассказчик – это Иван Васильевич Копеин, 1903 года рождения, уроженец станции Гунчжулин, что в Манчжурии на КВЖД, выросший в Иркутске сибиряк, горный рабочий, активный комсомолец, ЧОН-овец, гонявший после Гражданской недобитые банды, студент Московской горной академии, однокашник и даже родственник моих героев.
Да, именно родственник - с Иваном Апряткиным они стали свояками, женившись на однокурсницах, сестрах Сидоренко. Вот он, второй справа, во время учебы в МГА со своими товарищами.
Но в отличие от металлурга Апряткина, Копеин вместе с женой, Александрой Сидоренко, закончили геологоразведочный факультет. Как и все мои герои – учились долго, поступив в 1922 году, дипломы они получили только в 1930-м, накануне расформирования МГА. Причина все та же, что и у Блохина, Чепикова и других геологов – многочисленные и долгие экспедиции.
Копеин, например, за время учебы в академии успел поработать на Сахалине, в Донбассе, на Урале, в Туруханском крае в Сибири и в Фергане в Средней Азии. Каждая экспедиция – минимум полгода. Вот и считайте.
Плюс – активное участие в Охоте на Курскую аномалию, о которой я писал в первом томе: в 1924-25 года Иван Копеин был секретарем президиума и управделами Особой Комиссии по исследованию Курской Магнитной Аномалии (ОККМА).
После выпуска следует небольшая командировка в Туруханский край, но уже в октябре 1930-го Иван Копеин становится аспирантом-ассистентом на кафедре «Геология СССР» одного из осколков Московской горной академии – Московского геологоразведочного института, тогда еще не «имени Серго Орджоникидзе».
Но научного работника из Ивана Васильевича не получилось – в 1932 году партия сказала: «Надо!» и перебросила коммуниста Копеина из Москвы в Иркутск, на «золотой фронт». Вот «на золоте» геолог Копеин и работал практически всю свою жизнь.
Его тексты уникальны. Трое первых свидетелей – Серебровский, Селиховкин и Литтлпейдж писали книги, то есть изначально были ориентированы на широкую аудиторию. В случае с Иваном Копеиным мы располагаем его письмами к жене, самому близкому человеку. Это немного другая степень откровенности и открытости.
И здесь я должен искренне поблагодарить Елену Копеину – замечательного человека, которая не только сохранила семейный архив, сделала все возможное для восстановления истории семьи, но и поделилась со мной результатами своих трудов.
Читая письма Ивана и Александры – очень информативные, немного нескладные и донельзя теплые – я очень многое понял об этом времени и о людях, живших в нем.
Постараюсь поделиться этим пониманием с вами.
Ну а пока – слушаем свидетельские показания о «поисках советского золота».
«Даешь золото!» - организация. Серебровский и Копеин
Говорят, что при Сталине был порядок. Это не совсем так, вернее – совсем не так.
Большую часть 28-летнего правления Сталина в стране был если не хаос, то бардак.
Масштабный, тотальный, всепобеждающий бардак!
Бардак в стране появлялся набегами, уходил и снова возвращался, «исчезал и снова рыскал в отдалении», его заносили извне и создавали собственными силами, он рос и хирел, иногда становился почти всесильным, иногда почти сходил на нет.
Но окончательно от него так и не избавились.
А своей репутацией Сталин обязан одному-единственному обстоятельству – у него лучше других получалось наводить в этом царстве бардака хоть какой-то порядок.
Собственно, он этим всю жизнь и занимался.
Если, конечно, сам не устраивал хаос – но об этом позже.
Индустриализация вызвала в стране невероятный бардак. Все взрослые люди в курсе, что любой ремонт – это по определению непрекращающийся бардак, а тут не ремонт, тут капитальная перестройка всей экономики страны.
Но, как я уже говорил, пусть рассказывают очевидцы.
Итак, Серебровский начинает перестройку системы золотодобычи в стране. Начинается наша «История в диалогах».
Диалог первый: Серебровский и Копеин.
Серебровский:
В первые же дни я увидел, что акц. общ. «Союззолото» существует только на бумаге и что предстоит проделать огромнейшую и труднейшую работу, чтобы в конце концов; добиться не на бумаге, а на деле организации настоящей крупной, технически подкованной золотой промышленности социалистического типа.
Нужно было не только превратить золотую промышленность из кустарного промысла в механизированную индустрию, надо было проделать огромную работу сначала по созданию самой организации, а затем уже по механизации золотой промышленности и по оборудованию ее.
Правление акционерного общества состояло из пяти человек, из которых некоторые действительно хорошо знали золотую промышленность, но, к глубокому сожалению, правление совершенно не пользовалось авторитетом на местах.
Предприятия и тресты его не слушались, вернее сказать, предприятия, как, например, Дальзолото, существовали совершенно самостоятельно, сами по себе, и считали, что Москва тоже «существует сама по себе». Никакому контролю со стороны Москвы они себя подчиненными не считали. Единственные разговоры были в отношении снабжения и денег, от которых они не отказывались, но больше никаких указаний, распоряжений и никакой зависимости не признавали.
Самому акц. общ. «Союззолото» законом предоставлены были очень большие права, и оно действительно могло построить сильную советскую золотопромышленность, но для этого нужно было изменить структуру, ввести дисциплину, изменить отношения с: местами, перевести управление ближе к центру и иметь одного хозяина (например, ВСНХ), а не двух.
Обратите внимание на слова «перевести управление ближе к центу». Серебровский пытался перенести центр управления золотопромышленностью в Москву. Это было не очень удачной идеей, поскольку основные рудники – это Сибирь и Дальний Восток, а в те годы поездки туда-обратно иногда занимали месяцы. Поэтому негласным центром управления отраслью всегда считался Иркутск. Там, тем более – и Ленские прииски под боком.
Вот как была воспринята эта инициатива на местах.
Письмо Ивана Копеина, в тот момент – начальника геологоразведочного управления объединения «Востокзолото» (Иркутск). Письмо написано жене Александре.
Копеин:
Ну здравствуй, Шурча!
Ругаешь, поди, за то, что до сих пор не писал. Слишком уже неопределенное положение - а отсюда и прескверное состояние. Не хочется писать в такие моменты. Коротко информирую о положении. В Главк я пошел 26 августа. Оказалось, что Серебровский должен ехать по директиве ЦК с бригадой ликвидировать прорыв в Грознефти. Я его застал уже уходящим на поезд. Обменялись с ним следующими фразами. Я: «Я приехал по вашему вызову», он: «А я уехал, придется подождать». Ждать, по-видимому, придется долго.
По одной версии, он уехал до 10 сентября, по другой, до 15-20 сентября. Без него же в Главке никакие дела не делаются, вопросы не решаются. Вот и сижу, жду - положение дурацкое. По словам Базжина и Никольского, Серебровский хочет устроить мне «бенефис», моя записка и не почтительные телеграммы ему, видать, пришлись очень не по вкусу. К такимвещам со стороны подчиненных он не привык. Ну что же, пусть попробует - пойду на все, а на ноги наступать себе не дам.
Положение с трестом. У работников аппарата имеется идея фикс - это разогнать все в Иркутске и создать в Москве мощный трест «Золоторазведка» с функциями не только производственно-оперативными и научными, но также и управленческими (в части всех разведок золотопромышленности). Так как всех работников Иркутска нельзя перевести в Москву из-за квартир, то их распределить по периферии. Дикость такой идеи всякому, кто не лишен здравого смысла, совершенно ясна. Она означает, прежде всего,то, что летние работы всех наших партий будут потеряны, так как камеральная обработка будет сорвана. Последние дни с трудом удалось доказать, что до 1 марта 34 нужно сохранить в Иркутске отделение, которое бы закончило камеральную обработку. Как будто на это деятели «Главзолото» идут. Стационары же передают добычным предприятиям. Но все это пока висит в воздухе, т.к. без Серебровского они (аппарат) ничего не решают, а драгоценное время идет, то, что в это время упущено, потом не наверстаешь.
К сожалению, Серебровский в верхах пользуется кредитом, и не малым, а поэтому мои письма в ЦКК никакого движения не получили. Был я в ЦК в секторе промышленности - заведующий сектором также считает, что глупость перебрасывать трест в Москву, но...
Кстати, Базжин, имея цель во что бы то ни стало переехать в Москву, переметнулся на сторону главкистов - ведет себя, как проститутка. Роман вначале (до моего приезда) также плелся в хвосте у Базжина, но сейчас жмется ближе ко мне, хотя ему и тяжело, т.к. ему придется работать из-за семьи в Москве.
В общем, Шура, лезу в драку, кончиться это может тем, что пошлют меня либо к черту на рога, или самому, не дожидаться «протекции», придется сговариваться. Из золота не выпустят - это факт, почву я уже зондировал, а на золоте, но другая система - это только Колыма. Пойти на Колыму - это значит расстаться с семьей на два года, т.к. с ребятишками там тяжело. Пока жду и готовлюсь к драке - а там видно будет. Такова, Шурча родная, конъюнктура.