род, одаряя каждого проспектами, самолеты выписывали в воздухе подходящие мысли, а поэты набрасывали будущие стихотворения вроде такого:
БОЖИДАР — СВИНЬЯ!
Божидар — свинья, свинья, свинья наш Божидар!
Дар божий — поросенок, а Божидар — свинья.
Да, поросенок — божий дар, свинья наш Божидар!
Говорят, что именно во время такого события Мидхат-паша стукнул себя по лбу и решил провести железнодорожную линию между Русе и Варной. Разумеется, это всего лишь легенда, что Генрих Восьмой Английский, глядя, как колют поросенка, догадался, каким образом уладить вопросы, связанные с его шестью супругами. Утверждают также, что в предсмертные минуты слепому Галилею явилось видение далекого отрочества: он увидел огромный вертел, на котором поджаривали поросенка, и воскликнул: «А все-таки он вертится!»
Согласно достоверным сведениям, город Кельн появился именно таким образом — сначала на том месте собирались, чтобы колоть поросят, затем появились торговцы Кельнской водой (Кельнише вассер), а потом монахи воздвигли кафедральный собор, после чего не составило труда построить и остальные дома. И только тогда появился Кеннет Кларк, которому мы обязаны прекрасными объяснениями относительно красот упомянутого собора. Не менее важен тот факт, что я лично тоже посетил этот город. Вот как это случилось: Мне нужно было в Пазарджик. Один из друзей пригласил меня на поросенка. Мы привязали поросенка за ножки к пастушьему посоху, взяли по острому ножу, взвалили поросенка на плечи и отправились подыскивать подходящее место. Смотрим туда, смотрим сюда — места нет! И вот из-за этого самого «туда да сюда» оказались мы аж перед самым Кельнским кафедральным собором, где лично бургомистр (о мэре идет речь) указал нам историческое место убоя, подле которого возник и сам город.
Расположились мы на этом месте, да вспомнили, что нет у нас луженого медного таза. Пришлось домой телеграмму отбить, и из института по убою поросят прислали семь человек, чтобы основательно изучить вопрос: какой именно таз нужен. Когда размеры были уточнены, к нам командировали искусных мастеров, затем лудильщиков… Гораздо проще оказалось переманить сюда оркестр с цыганками, отгрохать деревянные подмостки со скамейками для зевак и найти ковер для борцов. А потом как потянулись торговцы прирученными волками из Валахии и Молдовы, черкесы с саблями, наездники с ослами и скакунами, расписные повозки с девушками и парнями, циркачи, пожиратели огня и кинжалов, медвежатники, рекламные агенты, английские туристы, арапы от гроба Господня, ораторы и поэты — только держись! Вот тогда-то мы закололи поросенка и наполнили три кадушки: одну окороками, залитыми капустным рассолом с морской солью, горьким перцем, соком алычи и разными специями (сверху набросали лесных и горных лекарственных трав, дикой мяты, сельдерея, чеснока, лука, душистого и черного перца, тмина и чабреца), все это сверху прижали двумя округлыми булыжниками. Другую кадушку наполнили холодцом из головы и ножек, а в третью напихали кровяную колбасу. Весь этот шум и гвалт мы засняли на пленку, которую и продали западным телевизионным фирмам — таким образом, нам удалось выплатить командировочные научным сотрудникам, лудильщикам, цыганскому оркестру с цыганками, зевакам с деревянных подмостков, циркачам, пожирателям огня и кинжалов, черкесам, девушкам и парням в расписных повозках, торговцам из Валахии и Молдовы, медвежатникам и арапам, ораторам и поэтам… А англичанам ничего не досталось, потому что деньги кончились. На оставшиеся пять долларов мы купили жевательной резинки и подобру-поздорову вернулись домой — я в Софию, мой друг — в Пазарджик.
— Да, совсем забыл, — стукнул тут я себя по лбу, — приехали туда и двое шотландцев с волынками, которые…
Тут Спас не выдержал.
— Как бы не так, — пробормотал он. — Не двое, а трое. И не с чем-нибудь, а с волынками…
— Да где же ты видел шотландца без волынки?
— А ты где-нибудь видел мохеровую болонью? Тут я присмотрелся к Спасовой болонье и ахнул.
В начале рассказа плащ был совершенно гладким, а сейчас его украшала пятисантиметровая рыжеватая шерсть.
Бедняга, у него шерсть встала дыбом от ужаса!
— Ладно, Спас, — примирительно сказал я. — Давай хоть поросенка заколем!
— Какого еще поросенка?
— А твоего!
— Нет у меня поросенка, — ответил Спас.
Послесловие:
Когда я начал писать рассказ, со всех концов страны стали приходить письма с вопросом: на кой черт я пишу эту белиберду и что хочу ею сказать?
Отвечаю:
Рассказ предназначен для литературного чтения в крупных библиотечных и театральных залах. Слушатели обязательно должны быть в болоньях. В конце рассказа у плащей шерсть встанет дыбом от ужаса, они превратятся в мохеровые и могут быть проданы втридорога. Как видите, и от таких рассказов есть польза, и то не какая-нибудь — финансовая!
Автор
Георги Друмев. Одинокий мореплавательПеревод Наталии Дюлгеровой
— Бочку рома, два ящика джина, сундук сухарей, две коробки вон тех трюфелей, спички и, по возможности, кусок брезента, чтобы залатать дырку в парусе, — перечислял крупный мужчина с роскошной черной бородой, в грязно-белой капитанской фуражке, изъеденной морской солью тельняшке и сандалиях на босу ногу. — Чертов ураган в Магеллановом проливе снес мне мачту.
— Знаю, в газетах писали, — сказал продавец, не глядя потянулся к полке, над которой красовалась табличка «Уцененные товары», и выложил на прилавок несколько подозрительно вздувшихся банок консервов «Македонская колбаса с фасолью», способных, пожалуй, поднять в воздух судно среднего тоннажа.
— Что-нибудь еще, капитан?
— Карамба! Это превзошло все мои самые смелые ожидания! — воскликнул довольно мужчина, которого назвали капитаном, и начал засовывать консервы в свой моряцкий вещмешок. — Как вы предпочитаете? В американских долларах или японских йенах?
— А нет ли у вас корейских бонов? Хотя, честно говоря, и индийские рупии тоже могут сойти.
— Так и быть! Раз вы настаиваете — в испанских песетах. Тысяча чертей! Я забыл свою чековую книжку в кают-компании!
— Прошу вас не беспокоиться! Снабжать вас провиантом для меня большая честь! Я запишу все в блокнот!
— Ни в коем случае! Капитан Бобоцанов два раза обогнул землю, но нигде, даже в самых захудалых притонах, какие он имел честь посетить, у него не осталось долгов! Я пришлю вам чек из Вальпараисо! Первой же почтой!
Я еле вытерпел, пока со мной рассчитаются за пучок квелой, но еще неплохо сохранившейся для своего возраста редиски, и бросился вдогонку за капитаном. Я налетел на него за первым же углом, где он в задумчивости стоял перед мусорной урной.
— Господин капитан! Разве вы не видите, что вас обманывают! Ведь это же дрянь!
— Не дрянь, а неликвиды! — грустно усмехнулся капитан, вытряхивая содержание своего мешка в мусорник. — Впрочем, капитан Бобоцанов — мореплаватель-одиночка. С кем имею честь?
Я представился.
— Им лень приподнять свой толстый зад, и если бы не я… Впрочем, это не имеет никакого значения. Вы знаете, что мы, одинокие мореплаватели, питаемся водорослями и планктоном. Когда не работает школьная столовка, естественно… Если вы не спешите, не хотите ли пропустить по стаканчику виски в моей кают-компании? Мое корыто стоит на якоре здесь неподалеку.
Приглашение было принято с удовольствием.
Мы подождали, пока засветится зеленый глаз светофора, пересекли еще две улочки и очутились в квартальном сквере. Недавно окрашенные скамейки, аллеи, посыпанные гравием, детская площадка с горкой. На заднем плане, между общественной уборной и пожухлыми от августовской жары липами, синел кусочек лагуны. На затянутых ряской водах озерка послеполуденный бриз покачивал мачту дряхлого тримарана. Облупленная табличка на берегу давала все необходимые сведения:
Капитан Бобоцанов
мореплаватель-одиночка
Время работы с 8 до 12 и с 14 до 18 час. Выходной — среда. Каждый
третий четверг месяца — санитарный полудень. Вход — 20 стотинок. Для детей,
школьников и военнослужащих — скидка 50 %. Бросаться конфетами, булочками и
другими продуктами — воспрещается!
Около тридцати ребятишек с молоденькой учительницей ждали, когда капитан приступит к выполнению своих обязанностей. Бобоцанов оторвал им билеты, погладил по головке несколько школьников, ущипнул учительницу за щечку, попозировал перед фотоаппаратом и легко перебросил свое тело на палубу.
— Над воспитанием молодых нужно еще работать и работать, — задумчиво сказал он, наливая в стаканы из бутылки с этикеткой «Блэк энд Уайт».
— Вы обратили внимание на прибрежные домишки в наших селах? Все до одного — задом к воде. И это не случайно. Болгарин никогда не был в душе моряком, он всегда должен прочно чувствовать под собой землю… Впрочем, извините меня, я сейчас.
Капитан достал из кожаного футляра секстант и, сопровождаемый восхищенными взглядами присутствующих, определил свое местонахождение.
— «32°8′23″ западной долготы и 28°12′8″ южной широты», — оповестил он публику. Координаты были аккуратно внесены в бортжурнал. — Тысяча чертей! — взревел капитан так яростно, что его услышали даже на берегу, что и входило в его планы. — Течением опять снесло меня на юг. — Он вытащил свою подзорную трубу и долго исследовал горизонт. — Я так и знал! Утром я должен был пройти Антильские острова, а еще не прошел и мыса Горн! Так оно и есть: я упустил попутный ветер, давая глупые интервью для радиоузла, а теперь должен ждать пассатов! И буду киснуть здесь, а в Диего-Гарсия-Маркесе, где мы условились встретиться, Тур, наверное, беспокоится…
— Какой Тур?
— Хейердал, какой еще! Хотел о чем-то посоветоваться со мной. Где-то у меня было письмо от него, — порывшись в карманах, он вытащил только квитанцию на сданное утильсырье. — Наверное, я его выбросил. Что поделаешь — каждый день приходят горы писем, а хранить — негде! А надо было бы собирать для Дома-музея. Письма воспитывают. Жизнь и дело, конечно, важнее, но и письма тоже не следует недооценивать. Они раскрывают мой духовный мир. И вещи тоже. Даже если это банка из-под компота, важно, что я прикасался к ней! Это нужно подрастающему поколению! Народ, который веками прозябал в невежестве и не высовывал носа дальше своего села, нужно как следует встряхнуть, чтобы он почувствовал тревожный ветер неведомого, вкус к путешествиям! А посмотрите-ка на этих людей на пляже: лежат себе целыми днями и жиреют, режутся в карты, и никому в голову не приходит сесть в лодку, распустить паруса и отправиться на поиски неведомых земель! Если бы мир надеялся на таких, как они, Америка до сих пор оставалась бы неоткрытой!.. Но что поделаешь: когда, к примеру, голландцы чертили карту планеты, болгарские чорбаджии похвалялись тем, что ходили в Мекку или в Беч.