Я задумчиво молчал, полулежа на корме глубоко ушедшего в воду плота и крутя в пальцах случайно замеченный среди камней сувенир. Я выдернул его из грязи, отмыл в воде, рассмотрел хорошенько и в голову со вспышкой «вернулись» еще несколько кусочков воспоминаний. Сама найденная мной безделушка раздавалась бесплатно и по законам тех лихорадочных агонизирующих лет была создана по всем правилам «полезной рекламы» — любая другая материальная в средние времена Эпохи Заката была запрещена на законодательном уровне по всему умирающему цивилизованному миру.
— В жизни не все пошло так как хотелось, амиго — Сесил продолжал смотреть на меня со становящейся все отчетливее видимой горделивостью — Но без дела я не сидел! О нет! Я за многое брался! Принимал на себя! Брал поручения весомых людей! Да мало что у меня получилось… Но я старался! Так уж вышло…
Я поморщился, не пытаясь скрыть брезгливость. Очередной дерьмоед, проповедующий столь удобную ему систему вербальной самозащиты, могущей влегкую оправдать любую неудачу, любой провал. Очередной способ прикрыть свою некомпетентность.
— Но в чем-то я получше других! — Сесил все еще бубнил, сам не замечая, как начинает говорить все громче и как у него сходятся на спине лопатки, возвращая ему полузабытую за время рабства идеальную осанку — А моя семья — одна из старейших! Боковая ветвь, но мы все же родичи тем, кто правит! Да, да, амиго! Так и есть! Я и за тебя могу замолвить пару словечек там в Церре! Я всегда умел разговаривать с людьми! Словечко тут, кивок там, встреча за стаканчиком с нужным человечком здесь… да порой я перегибал со стаканчиками, но я всегда старался как лучше! Я старался! Понимаешь, амиго?
— Не понимаю — усмехнулся я и, подбросив на ладони древний пластиковый сувенир, лениво поинтересовался — Знаешь скольких таких как ты я убил?
— А? Таких как я, сеньор? Не понимаю…
Шест в его руках дрогнул, он инстинктивно сместил ладони чуть ниже, перехватывая ближе к центру, чтобы в случае чего суметь быстро выдернуть его из воды и без замаха ударить меня, снося с плотика. И снова ему показалось, что он это проделал незаметно и искусно. И даже не заметил, как куда-то пропала его горделивая поза, как он снова согнулся дугой, съежился испугано.
— Не понимаешь — повторил я — Уверен, что не понимаешь, эсклаво?
— Я больше не раб, сеньор — напомнил он и с силой налег на шест, проталкивая нас через узкий проход между двумя накренившимися и столкнувшимися верхними этажами зданиями, теперь уже навечно стянутыми удавками лиан — Я получил свободу!
— Ты больше не раб — кивнул я — Да, Сесил. Ты снова свободный кусок дерьма, готовящийся вернуться к главному занятию своей жизни — пачкать и портить все к чему прикоснешься, не забывая регулярно приговаривать свою сучью мантру при каждом очередном провале порученного дела: но я старался, так уж вышло. Да, Сесил?
— Я… Послушай, сеньор Оди, ты ведь меня не знаешь…
— На заре молодой, а ныне похороненной и пытающейся возродиться из наслоений дерьма цивилизации каждый гоблин хорошо знал — если он возьмется за дело — за любое сука дело! — то он обязан либо выполнить его, либо сдохнуть! Просрешь дело, на которое сам и вызвался — и вождь без раздумий перережет тебе глотку, а тело бросит в пыли между шатрами. Чтобы другие видели, как ты корчишься на земле, как хрипишь и плюешься кровью, как твои выпученные глаза медленно угасают… и чтобы никому и в голову сука не пришло в следующий раз браться за дело, если не уверен, что сумеешь его завершить. И чтобы никому в голову и прийти не могло, что самые поганые словечки «Я пытался!» имеют какую-то волшебную силу и могут защитить от лезвия ножа… Нет, сука! Не могут! Но так было раньше… а сейчас дерьмоеды вроде тебя, не хотящие напрягаться по-настоящему, не хотящие прикладывать все силы без остатка, не хотящие бежать за подраненным оленем так далеко и долго, чтобы в конце выплюнуть окровавленные легкие на песок, но оленя догнать, убить, а затем сдохнуть на нем же, зная, что племя теперь не умрет с голоду… сейчас дерьмоеды вроде тебя процветают. Снова. Снова, с-сука… и снова это меня бесит. Я никогда не понимал и не понимаю почему таких как ты, просравших все подаренные им шансы, наплевавшие на все обязательства… я не понимал и не понимаю почему таких как вы оставляют в живых.
Сесил испугался. Вот теперь он испугался по-настоящему. Шест в его руках подрагивал, плечи мелко дрожали, но продолжали плыть между полуразрушенными зданиями и плот шел в два раза быстрее, чем прежде. Сесил мечтал добраться до цивилизации… мечтал добраться до свидетелей… Почему? Потому что он наконец-то ощутил исходящую от меня угрозу. Но при этом он все еще не понимал причину моей злости. И сейчас он сделает очередную попытку оправдаться…
— Каждый может ошибиться! — он даже улыбнулся, нервно расчесывая покрытое красными струпьями бедро — Каждый заслуживает второго шанса, сеньор Оди!
— Не всегда — ответил я, продолжая крутить в пальцах сувенир — И это тоже ложь, выдуманная для оправдания ленивых и трусливых ублюдков. Не всегда надо давать второй шанс, Сесил! Если тебе доверили пристрелить предателя племени, а ты дрогнул и отпустил врага, который уже завтра вернулся с подкреплением и вырезал половину племени — ты заслуживаешь второй шанс?
— Но… это уже совсем другое!
— Ну да — с кривой усмешкой кивнул я — Это уже совсем другое, да?
— Совсем другое! Мне такого не поручали, сеньор! Мерде! Я бы не дрогнул! У меня как-то была хорошая наваха и я бы без раздумий вонзил ее в сердце предателю! Я бы не дрогнул! Тут ты неправ, сеньор Оди!
— Вот тебе другой пример — кивнул я — Представь, что ты раб прикованный ко лбу каменной гимнастки, а твоего хозяина нет дома. Представь, что хозяин сказал тебе четко и ясно — вот веревка активации ловушки, дернешь ее, когда любой, я повторю, когда любой чужак вздумает вплыть в здание. И дернуть веревку ты должен в нужный момент — чтобы упавшая сверху глыба раздавила к херам чужака. И у тебя есть только одна попытка. И вот ты дергаешь гребаную веревку, камень падает, но ты дернул слишком рано, и ловушка сработала впустую. Чужак выжил. И теперь ты плывешь с этим самым чужаком на его плоту где-то в руинах и рассуждаешь о том, что каждый заслуживает второй шанс… или третий… или четвертый, а там можно дать и пятый шанс в очередной раз обосравшемуся упырку… верно?
— Дерни я вовремя — и ты бы умер, сеньор — напомнил Сесил.
— Нет — возразил я — Плот мой ты быть может и расхерачил бы. А вот я сам выжил бы и отстрелил тебе яйца.
— Вот видишь, сеньор Оди! Вот видишь! Значит — я не облажался!
— Но шанс меня убить у тебя все же был — заметил я — Крохотный, но был. И прихлопни ты меня, выполни порученное тебе дело — заслужил бы чуток уважения старого рыбака Мумнбы, а он ведь гоблин с непростым прошлым. Мог бы замолвить за тебя пару словечек… Но ты облажался, Сесил. Снова облажался. Опять. Провалил порученное тебе дело.
— Но ведь все сложилось к лучшему, сеньор!
— Но тебе было поручено не о будущем рассуждать. Тебе было сказано вовремя дернуть сраную веревку. А ты поторопился…
— Но я старался!
— Ни хера ты не старался — буркнул я — Раз я жив — значит, ты не старался. А раз ты здесь на плоту со мной — значит, ты просрал еще одну вакансию. В буквальном смысле.
— Не понимаю…
— Убей ты меня, докажи свою полезность — и старый Мумнба быть может оставил бы тебя при себе. Сытное спокойное будущее. Редкие вылазки в город и вечера в кантине…
— Всю жизнь ловить рыбу на окраине и спать на вонючей подстилке? — рожу Сесила перекосило так сильно, что даже плот чуток курс изменил — Не для это этого меня мама рожала!
— Да уж — согласился я — Не для этого. Рыбаком не каждый может стать. А вот лить понос в воду — каждый сможет. Тут ты и пригодился, да?
— Я еще поднимусь, сеньор! И поднимусь скоро! — он опять выпрямился, заулыбался, с силой заработал шестом, заставляя плот с плеском идти по ковру из красных водорослей — Уже сегодня я начну! Верну все потерянное! И уже знаю с чего начну!
— И я знаю — хмыкнул я.
— Знаешь?
— Конечно знаю. Ты предсказуемый, Сесил. И не умеешь сдерживать эмоции. То, как ты внимательно слушал наш с рыбаком разговор, чавкая там наверху, то как ты сейчас поглядываешь на меня, когда думаешь, что я не замечаю… ты ведь уже решил меня сдать кому-то из своих весомых знакомых там в городе. Ты уже понял, что чужак я явно непростой, говорю странные вещи, прибыл неизвестно откуда и везет на своем плоту неизвестно что. Ты уже представил себе, как вприпрыжку добегаешь до важного знакомого и ему, только ему и только в мохнатое ухо шепчешь важную инфу о подозрительном чужаке и его подозрительных разговорах с вроде бы исчезнувшем наконец с радаром старым телохранителем. Ты обязательно расскажешь, с радостными всхлипываниями и ухмылками, про то, что у старого рыбака оказывается есть целый арсенал и подготовленные огневые точки там на окраине, что у него где-то большая богатая кладовка и наверняка там найдется тяжелый мешок звонких песо. Так может старому рыбаку пора поделиться? Ты уже представил, как тебя за это хвалят, дают приличную одежу, отсыпают сколько-то монет, и ты снова во весь опор несешься… нет, не к просранной тобой семье, чтобы поделиться с ними деньгами, а в ближайшую кантину, где тут же закажешь самую дорогую жратву с бухлом и начнешь всем вещать, что Сесил наконец-то вернулся, уже пригодился и вот-вот начнет подниматься все выше и выше…
— Я… — побелевший Сесил попытался выдавить из горла что-то еще, но не сумел и замер на носу плота неподвижным изваянием.
— Да, Сесил, да — кивнул я — Твое лицо выразительно как натертая о камни алая жопа гамадрила — видна каждая эмоция, предсказуемо каждое будущее действие. Ты уже решил нас всех сдать, поиметь с этого бабла, набухаться, снять пару шлюх, потратить все деньги… а утром следующего дня, протрезвев, уняв похмелье остатками из бутылки под кроватью, ты будешь валяться, смотреть в потолок и прикидывать как бы раздобыть еще деньжат, как бы прилипалой зацепиться за кого-нибудь весомого, чтобы за его счет припеваючи жить как можно дольше… Но при этом ты у нас гоблин разборчивый… ты мог попросить Мумнбу Рыбака приютить тебя, изменить тебя, дать работу — да сука работу тяжелую, выматывающую, но честную! Ты бы мог попросить ради своей семьи эту работу и каждый месяц отвозил бы им заработанные деньги. Но надо ведь пахать, да? Тянуть тяжелые сети, вытягивать сучьи крабовые ловушки, рвать кожу о ядовиты шипы рыб… а не для этого тебя мама родила, да? Еще ты бы мог попросить меня — чужака — взять тебя с собой, чтобы не возвращаться в город, где твоя репутация на самом дне. Ты бы мог попроситься уйти со мной — неизвестно куда, но почему не попытать удачи в пути хотя бы на полгода? Подзаработать, набраться умений, вернуться домой победителем, а не жалким членососом эсклаво… но это ведь надо куда-то плыть, работать шестом, спать в руинах… а тебя не для этого мама родила, да?