Его последний уцелевший товарищ явно не ожидал от тощего паренька такой прыти, зато соображал, похоже, побыстрее других: завел руку за спину и рванул из-за пояса пистолет. Проворно, одним движением, но я все-таки успел узнать старину «Макарова». И тут же бросился вперед, нырнул под уже наставленное на меня дуло и ударил. Не кулаком — плечом, но с такой силой, что буквально снес гоблина. Он отлетел на несколько шагов и врезался затылком в угол ларька.
Аж гул пошел. Бездыханное тело медленно сползло на землю, оставляя за собой на ржавом железе влажный след, дернулось несколько раз и, наконец, затихло.
— Да что ж вы, студентики, себя не бережете — вздохнул я, подбирая телефон.
Кажется, целый — по крайней мере, экран. Да и корпус тоже. Только на закругленном уголке осталась крохотная царапина. Я на всякий случай огляделся. Кажется, обошлось без свидетелей. А гоблины уже ничего и никому не расскажут: двое погибли мгновенно, а первый, которому я сломал кадык, уже перестал хрипеть.
Особых сожалений я не испытывал. Любое действие рождает соответствующей силы противодействие — примерно такому учит школьный курс физики, которые три остывающих на асфальте покойника, похоже, так и не усвоили.
И уже не усвоят. Зато в городе станет почище.
— Лежит безжизненное тело… И некому его поднять, — подытожил я.
Потом подошел к забору, ухватился за край и одним прыжком махнул на другую сторону.
Верну себе все, что причитается — обязательно займусь пятигорской полицией. Что-то совсем уж здесь обстановка стала неприятная.
Криминогенная.
Глава 5
Никогда не любил японцев. И особенно сильно — с восемьдесят первого года. Наверное, потому, что куда лучше многих знал, что «трагическая случайность», о которой через несколько дней написали в газетах, на деле была никакой не случайностью. Почти никем не замеченная в столице тихая аннексия четырех островов Курильского архипелага стоила жизни пятнадцати морякам.
Гарнизон в Сяне ввязался в безнадежный бой, но продержался недолго: самураи высадили десант с моря и за считанные часы заняли весь Итуруп, а за ним и остальные три острова — самые крупные и самые близкие к префектуре Хоккайдо.
Жертва моряков оказалась напрасной: в Зимнем решили, что сохранение хоть какого-то мира с теперь уже бывшим союзником важнее, чем полтора десятка убитых и несколько тысяч квадратных километров русской земли с их жителями. В тот день я, тогда еще горячий и бестолковый тридцативосьмилетний полковник, раскидал по углам здоровенных кавалергардов, выбил дверь в дядюшкин кабинет и впервые высказал вжавшемуся в роскошное кресло старику все, что я думаю о нем и его умении выстраивать внешнюю политику государства.
Тогда моя выходка обошлась без последствий. Его величество то ли проявил великодушие, то ли просто-напросто испугался тронуть того, кто смог в прошлом году завершить победой грызню с турками на Балканах. Но обиду, конечно же, не забыл. И через пару лет под весьма надуманным предлогом отправил упрямого и своенравного племянника служить в горы на Кавказ. Тогда во дворце поговаривали, что на этом мою военную карьеру можно считать законченной.
Но так уж вышло, что карьера закончилась у дядюшки.
А на Курилах все так и заглохло: настоящей войны не хотели ни самураи, ни сам сегун Токугава, ни уж тем более дзайбацу, почти всемогущие семьи-корпорации. Хитрые толстосумы-промышленники куда быстрее прочих сообразили, что торговать с большим и порой весьма сердитым западным соседом куда выгоднее, чем портить отношения.
Наверное, поэтому японцы и поспешили убрать войска с Курил чуть ли не в тот же самый день, когда дядюшка Павел под прицелом автоматов отрекся от престола. Новый статус островов был официально зафиксирован в документах в девяносто четвертом, и уже на следующий год по всей России, как на дрожжах, начали расти магазины электроники и музыкальных инструментов, заводы, сборочные цеха…
И, конечно же, автосалоны. Я никогда не любил японцев — но к японской технике это не относилось. И когда взгляд вдруг наткнулся на огромную вывеску «HONDA», все разумные мысли о покупке какого-нибудь неприметного «Жигуленка» или «Волги» вдруг куда-то улетучились. В прошлой жизни я никогда не пылал особой страстью к двухколесному транспорту, но сейчас ноги будто сами понесли меня через дорогу, и уже через пару минут я с замиранием сердца слушал незнакомые слова.
— … четырехпоршневые радиальные суппорта, — продолжал распинаться мой провожатый, — алюминиевая рама твин-спар. Двигатель — четыре цилиндра общим объемом девятьсот девяносто восемь кубических сантиметров.
Господин Ямада (можете называть меня просто Тоши, господин Острогорский!) говорил почти без акцента. Значит, или приехал уже давно, или вообще родился в России: славные потомки самураев нередко предпочитали бусидо путь успеха и капитала.
Тридцать-тридцать-пять лет на вид и слишком солидный для рядового продавца. Похоже, меня почтил беседой сам управляющий, а то и владелец салона «Хонда». Чего у японцев не отнять, так это чуйки: даже после визита на рынок и в салон связи я вовсе не выглядел богатеем, однако Тоши каким-то образом сумел разглядеть среди полудюжины шатающихся между мотоциклов молодых парней единственного клиента с деньгами. Спустился из своего ультрасовременного офиса под потолком здания и теперь уверенно двигался к сделке.
— Заявленная мощность — сто семьдесят пять лошадиных сил. Такой зверь разгонится до сотни меньше, чем за три секунды. — Тоши провел кончиками пальцев по обтекателю. — Не случайно у нас на родине его называют «Хинокен» — огненный клинок. И обратите внимание на цвет, господин Острогорский! Редкая заводская окраска. Обычно такие мотоциклы выпускают в ярких вариантах, однако этот…
Черный. Почти целиком, от свежего протектора резины до заостренных кончиков зеркал. Только по бокам из-под пластика проглядывали не выкрашенные в цвет детали мотора, и поблескивали на колесах металлические диски с темно-красными суппортами тормозов. Тоши не поленился включить зажигание, и на передней части мотоцикла хищно вспыхнули узкие расходящиеся в стороны и чуть кверху фары.
Будто не только я присматривался к грозной машине, но и сам японский самурай поглядывал на меня, оценивая — достоин ли.
Лихо задранный глушитель, узкий спортивный руль, чуть затемненный пластик обтекателя над светящейся красным и белым приборной панелью… Воплощенная мечта любого мальчишки от семи до семидесяти лет включительно.
Любовь с первого взгляда.
— Комбинированные тормоза с интегрированной антиблокировочной системой. — Тоши потянулся к кнопке электростартера. — Впрочем, давайте послушаем двигатель…
— Полагаю, это ни к чему. — Я шагнул вперед и хозяйским жестом опустил ладонь на бак. — Я покупаю. Сколько?
— Это спортивная модель, господин Острогорский. С отличной комплектацией. — Тоши подобрался, как хищник перед броском. — Однако выпущена в прошлом году, так что в знак нашей дружбы я готов уступить ее вам за восемьсот пятьдесят имперских рублей. Впрочем, если эта сумма окажется для вас слишком…
— Не окажется, — улыбнулся я. — Если мотоцикл готов, предлагаю подняться в офис.
Никогда не имел привычки торговаться по мелочам — и обзаводиться не собирался.
— Разумеется, господин. — Тоши изобразил учтивый поклон. — Я сейчас же все оформлю.
Через несколько минут дело было почти сделано. Довольный, как смеющийся Будда, потомок самураев извлек из недров огромного стола целую пачку документов и принялся заполнять. Так проворно и аккуратно, будто писал на русском всю свою жизнь.
— Позвольте ваши документы, господин Острогорский. — Тоши отложил ручку. — Мне нужно заполнить…
— Это ни к чему. — Я ловко выдернул лист у него из-под ладони. — Я прекрасно помню все и так. Позвольте помочь вам.
Русский продавец непременно заподозрил бы неладное, но японец, конечно же, не посмел возразить дорогому гостю. В его дисциплинированном и полном национальных традиций сознании даже не мелькнула мысль, что кто-то посмеет вписать фальшивые данные, выставив цифры наугад и указав в нужной графе несуществующий паспортный стол города Тырныауза. Тоши откинулся на спинку кресла, терпеливо ждал, пока я не закончу, и только потом протянул для рукопожатия узкую сухую ладонь.
— Поздравляю, господин Острогорский! Вижу, вы приехали без шлема. Его и всю необходимую экипировку можно приобрести в соседнем отделе. В знак нашей дружбы, позвольте от лица всей семьи Хонда предложить вам скидку в двадцать процентов.
Шлем мне понадобится. Да и остальное, пожалуй тоже: это тело крепкое, но все же не настолько чтобы разъезжать без защиты на двухколесном монстре, способном лететь со скоростью чуть ли не в три сотни километров в час.
В общем, уже через десять минут я спускался в мастерскую, облачившись в джинсы с кевларом, кожаную куртку, перчатки и унося с собой шлем: затемненный визор, черный корпус с темно-красными иероглифами и крохотной фигуркой дракона и коробочкой гарнитуры на «челюсти» справа. Даже с учетом щедрости Тоши, семья Хонда стала богаче почти на сотню рублей, зато теперь я ощущал себя в полной мере достойным новой игрушки.
«Огненный клинок» оказался довольно легким — чуть больше двухсот килограмм заявленной в документах сухой массы — но просторным и уж точно не самым компактным. К счастью, моему новому телу хватало роста, и ноги уверенно доставали до земли. Габариты мотоцикла ощущались прекрасно. В последний раз я сидел за рулем двухколесной техники примерно сорок астрономических лет назад, и по сравнению с чудом японской инженерной мысли армейский «Урал» казался чуть ли не велосипедом — медлительным и неуклюжим, хоть и тяжелым. Но запредельная мощь в сто семьдесят с лишним лошадиных сил ничуть не пугала. Скорее наоборот — сама просила поскорее пустить ее в ход.
— Просыпайся, самурай, — прошептал я, ткнув бронированным пальцем кнопку стартера. — Пора нам с тобой немного прокатиться.