Лошадей привязали на опушке, взяли оружие и устремились в лесную чащу. Туда, где каждую ночь, влекомые злой волей разгневанной богини, вставали из могил мертвые, дабы нарушить мир и покой живых.
Санька шел первым. Крупный, тяжелый, а ступал легко, неслышно. Следом за ним кралась Эрика. Шли в темноте. Эрика не хотела расходовать магический резерв на пульсары. Неизвестно, сколько мертвецов поднимется этой ночью. Берегла силы для битвы. Юлий тяжело пробирался сквозь валежник, спотыкался, отчего-то поминал демона, а еще брата Сульфия, который отправил его в Непролазные Грязи. Неверных обращать. С неверными у брата Юлия не вышло, к тому же в неравную войну с мертвыми ввязался. Опять же, если сон — правда, тех умертвий Русалка насылает. Значит, он сейчас супротив ее воли идет. Хочет Небесная погубить чародейку — ей решать. Колдовство противно чистой вере. Значит, Эрика должна умереть.
Юлий представил, как умертвия бросаются на чародейку и резко остановился. Под ногой громко хрустнула ветка. Санька и Эрика обернулись.
— Ты чего, братец? — пробасил Санька. — Меч тяжелый? Давай я понесу.
Меч, спрятанный в самодельные ножны, ощутимо колотил по ногам. Но Юлий ни за что не признался бы будущему шурину в таком мелком неудобстве. Воин нашелся! Даже меч до места битвы донести не в силах. Дальше шел осторожнее, стараясь не шуметь и не отставать от быстроногих спутников.
Кладбище обступило внезапно. Вот еще шли меж разлапистых елей, укутанных снегом, и вдруг ели закончились, замелькали березы, осины, а меж ними мелкие столбики тролльих захоронений.
Эрика остановилась и приложила палец к губам. Мертвую тишину нарушил легкий хруст. Будто снег под сапогами. Вслед за хрустом раздался тихий вой. Не волчий, а словно человечий. Эрика метнулась за широкую ель. Санька вставил стрелу в арбалет. Юлий с трудом вытащил меч из тугих ножен, широко расставил ноги и устремил взор на россыпь могил, освещенных бледным светом луны.
— Кажется, началось, — еле слышно прошептал он и почувствовал, как сердце забилось быстро — быстро, а спина вдруг намокла от едкого страха.
Перед ними прямо на глазах поднимались могильные холмики, а из них неожиданно вырастали черные фигуры с выеденными червями глазами и грязными, полусгнившими телами. Юлий начал считать умертвий, и на втором десятке сбился. Мертвые словно знали, где они прячутся, шли прямо на них. Свистнула тетива, вылетела стрела, вонзилась прямо в сердце умертвию. Тот замер на миг и рухнул, рассыпавшись прахом. Стрелы летели одна за другой, разили умертвий, но их становилось все больше. Казалось, все троллье войско мертвых решило восстать из могил, чтобы извести троих живых. Эрика пускала в умертвий один пульсар за другим. Мертвецы вспыхивали, как свечки, разлетались вонючим пеплом. На их месте появлялись другие и шли вперед. Юлий не выдержал, выскочил и начал размахивать мечом, срубая головы мертвецам. Безголовые падали наземь, рассыпались, исчезали, будто их и не было. Свистели тролльи стрелы, дрожали огоньки пульсаров, ругался Санька, кричала Эрика. Отбросив сомнения, размахивал мечом бесстрашный Юлий.
Миновала полночь, луна скрылась за облаками, пульсары Эрики стали слабее, у Саньки заканчивались стрелы. Юлий устал и тяжко дышал, рука, держащая меч, онемела. Силы были на исходе. А мертвецы все не кончались. Вдруг Эрика тяжело вздохнула и рухнула без сил. К ней приблизился упырь, протянул руки к чародейке, желая утащить за собой в могилу. Юлий бросился вперед, взмахнул мечом — и меч пронзил пустоту. Умертвия исчезли, словно их и не было. Чуть поодаль удивленно озирался Санька. В арбалете блестел серебряный наконечник последней стрелы. С закрытыми глазами лежала на снегу Эрика. Юлий стоял рядом, готовый убить каждого, кто посягнет на жизнь чародейки. Но таких не было.
— Куда они подевались? — к Юлию неслышно приблизился Санька.
— Легли обратно в могилы, — пожал плечами храмовник.
— Невозможно. Они исчезают с рассветом. До него еще далеко.
Эрика застонала, села и удивленно посмотрела на чистую поляну с нетронутым снегом. Словно и не было здесь умертвий, и никто не топтал этот снег, не пачкал вонючим пеплом.
— Они исчезли. Колдовство рассеялось. Но я не понимаю, как это произошло. Мои заклинания на них не действовали. Я все перепробовала, — шептала Эрика. Юлий помог ей встать. Все трое молча взирали на белую поляну с россыпью столбиков.
— Мы собрались здесь вместе, чтобы сразиться насмерть. Сила, колдовство и вера! Тройственный союз. Залог победы, — прошептал Юлий. Словно умертвия могли услышать его и вернуться обратно.
— Триада света, — кивнула Эрика. — Только вместо колдовства должна быть любовь. Без любви союз не сложится. Кто-то из вас двоих влюблен. И притом сильно. Истинной любовью, способной победить смерть.
— Почему не ты, чародейка? — хмыкнул Санька. — В деревне ходят слухи, что ты и брат Юлий…
Юлий резко отпрыгнул от Эрики — откуда силы взялись — и замотал головой.
— Я не люблю, — выкрикнул он, — Вернее, люблю, но не госпожу Эрику.
И покраснел. Но в полутьме этого никто не заметил.
— Сестру он твою любит, — усмехнулась Эрика. — Глаз отвести не может. Придется тебе, Саня, готовить приданое и свадьбу играть.
— Храмовники не женятся. Они дают обед служить только Русалке, — погрустнел Юлий.
— Так уйди из храмовников. Кто тебе не дает? Отправь письмо в храм и откажись от службы. Одним братом меньше — твоя Русалка даже не заметит.
Эрика помолчала, а потом добавила:
— Вряд ли она вообще что-то замечает. Иначе не было бы на земле столько горя.
Юлий бросил на Эрику пытливый взгляд — в глазах чародейки блестели слезы.
Свадьба была пышной — гуляли всем селом. По случаю женитьбы брат Юлий снял мантию и нарядился в штаны и рубашку, на которой заботливая невеста вышила вензель из первых букв их имен. Когда закончился пир, молодые, наконец, остались в тролльем доме одни. Матушка по случаю свадьбы временно переселилась к бабке Лизавете. Саньку приютил гном Юрчик.
На другое утро Эрика оседлала Луну и неспешно выехала на дорогу. Накануне выпал снег, и дорога блестела, серебрилась. Красное солнце мягко скользило по земле холодными лучами. Негромко лаяли деревенские псы, доносился ровный перестук кузнечного молота — Юрчик, как всегда, начал работать еще засветло. Где — то заливисто голосил петух. Непролазные Грязи начинали еще один день. Эрика обернулась и окинула село теплым взглядом. Натянула поводья, собираясь пустить Луну легкой рысцой, и вдруг услышала крик:
— Стой, чародейка! Погоди!
От ворот тролльего дома к ней спешил взлохмаченный Юлий Тюльп. Уже не брат — храмовник, а простой сельчанин и семьянин. Запыхавшись, слегка неуклюже, он пробирался по снегу. Эрика с насмешкой глядела на бывшего храмовника. От мантии избавился, а ловкости не прибавилось. Споткнулся о брошенную оглоблю, чуть лоб не расшиб.
— Стой! — Юлий схватился за поводья. Луна тряхнула серебристой гривой, недовольно фыркнула.
— Я сказать тебе хотел, — немного сбивчиво начал Юлий. — Когда я только приехал и впервые ночевал в твоем доме, сон мне приснился…
И он рассказал Эрике о демоне, об умертвиях, насланных Русалкой. О клятве оберегать Эрику от тех умертвий. Эрика слушала и недоверчиво качала головой:
— Так вот зачем ты каждый раз таскался за мной по лесу. Клятву, говоришь, дал. Самому демону? Неужели ты, бывший служитель Русалки, веришь демонам?
— Теперь верю, — взгляд Юлия стал серьезным, будто за эти дни он узнал что — то важное, и это важное изменило его. Сделало другим. — Демон сказал, что Русалка наслала на тебя умертвий, дабы свершить свою месть. А еще он сказал, что ты, чародейка, — его дочь. И велел мне спасти тебя.
— И ты поверил! — хмыкнула Эрика.
Юлий пристально вглядывался в ее лицо, старался прочесть: верно ли это. Правду сказал демон или солгал? Ложь свойственна тварям из преисподней. Или он раньше так думал. Пока не увидел тварей, которых наслала на чародейку Небесная Русалка. Защитница всех и каждого.
— Не верь демонам, Юлий. Они всегда лгут. Никакой он мне не отец. Я — Эрика Миллер, дочь мельника.
Эрика натянула поводья и галопом поскакала прочь. Оставив растерянного Юлия посреди сельской дороги. Юлий долго смотрел ей вслед, пока силуэт девушки на лошади не исчез за горизонтом. Затем повернулся и пошел домой. К жене Иванке. Настало время написать отцу Сульфию и попросить отставки. Наверное, придется возместить храму использованные не по назначению орудия пыток. А знатный, однако, меч вышел. Умертвий разить — самое то.
Конец