ни Иннокентия Михайловича сниматься в роли трубача в картине «Романс о влюбленных».
А потом уже от Андрона последовало приглашение на роль дяди Вани. Это удивительный фильм! Я обе эти картины обожаю, потому что там была некая атмосфера, благородство, отсутствие пошлости, такая воплощенная искренность и такая одухотворенность. Купченко – Соня, Иннокентий Михайлович – дядя Ваня, Ирина Мирошниченко – Елена Андреевна, Сергей Бондарчук – Астров. Великие актеры, великий фильм! Но, к сожалению, его нечасто показывают. А нужно показывать снова и снова, ведь это наше национальное достояние.
А потом уже был Чехов в спектаклях «Иванов», «Дядя Ваня» во МХАТе… Олег Николаевич Ефремов пригласил Иннокентия Михайловича во МХАТ, благороднейший, добрейший человек, который во всем считался с Иннокентием Михайловичем. Это же был умнейший человек, знавший очень хорошо всю эту театральную кухню и актерскую жизнь на собственном опыте. Поэтому низкий поклон всем тем великим людям, которые окружали Иннокентия Михайловича.
«Далеко не все могут представить себе, что такое спектакль на самом деле, то есть не могут даже близко предположить его полигоном разумных, духовных, физических напряжений, усилий артистов, занятых в этом «побоище». А это именно так. Порою приходишь на спектакль и явно чувствуешь, что вот сегодня-то ты ну никак не можешь рассчитывать на эфемерную, осознанно временную, в общем-то добрую, если к понятию «власть» допустимо подобное качество, власть над полутора тысячами судеб, характеров, нравов, привычек, профессий, сиюминутных настроений, наклонностей и разнообразных до полной несовместимости мироощущений. И вот здесь-то и начинается потаенная, скрытая, никем из зрителей не подозреваемая борьба: борьба за умы и души, за возможность взять, подчинить, если хотите – подавить добровольно собравшихся мило и славно провести время и увести за собой в мир драматургии».
Иннокентий Михайлович был востребован во многих направлениях. Он и пластинки записывал, и фильмы озвучивал, и читал тексты за кадром, и дублировал. Очень много на радио читал.
Однажды во время отпуска его вдруг пригласили дублировать фильмы с Чарли Чаплином. Конечно, он согласился. Зритель, когда смотрит, просто не обращает внимания, что это фильм на русском языке, это самый настоящий Чаплин!
Много, очень много Иннокентий Михайлович сделал в искусстве. Это было некое наитие, мучительный труд, поиски бесконечные.
Не раз писали, что он любил женщин. Его искусство сводило с ума многих женщин, они признавались ему в любви, делали какие-то безумные поступки. Он их слушал, он смеялся, он не мог никого обидеть. Через его душу и жизнь они все проходили, он любил людей, и этих женщин тоже. Были у него поклонники и поклонницы, была такая Ольга Аполлоновна Малинина – педагог по вокалу, знаток театрального искусства, это просто чудо было. Она ходила на каждый его спектакль. Иннокентий Михайлович, действительно, любил поклонников, но была у него некая незыблемая защита от всего внешнего, что мешало его работе. А люди, люди – они ведь очень доверчивые, он никак не мог обмануть их доверия. Он всячески старался поддержать человеческое братство, он даже и говорил «спасибо, брат», когда ему оказывали какую-то услугу. И это бывало часто. К примеру, едем на машине, полетело колесо или еще что-то. Он сам это отлично все делал, не было никаких проблем. Ночью ехали однажды, пришлось колесо менять, запаску вытаскивать в темноте. Кто-то остановился и помог. Иннокентий Михайлович говорит: «Спасибо, брат».
Бывали такие случаи, когда кого-то надо было посещать в больнице, кого-то надо было устраивать в больницу, кому-то помочь найти работу. К Смоктуновскому бесконечно обращались как к известному влиятельному человеку. И, помимо творчества, это была его вторая работа.
Неукоснительно его касалось все, что происходило на его Родине. Это был человек, влюбленный в свою страну. Ему ведь предлагали оставаться за рубежом. Но он и подумать об этом не мог. Любовь, привязанность к Родине – это была основа всего.
Как он начал сниматься в «Берегись автомобиля»? Машеньке было тогда пять месяцев всего. Мы жили на даче. Иннокентий Михайлович был болен и получил отпуск, лили проливные дожди, но мы оставались на даче. Не знаю, как сумел Эльдар Александрович Рязанов проехать по этой непогоде, но прикатил к нам на дачу.
Так вот, Иннокентий Михайлович был болен, он тогда снимался в роли Ленина – да, была такая эпопея в его жизни. И Рязанов Иннокентия Михайловича уговорил, взял с него даже расписку, что он дает слово приехать на съемки. Нет главного героя, Юрий Никулин, тоже наш добрый друг, царство ему небесное, сломал ногу, а снимать-то надо, план горит, время летит. Иннокентий Михайлович написал расписку, и Эльдар Александрович уехал. Причем Рязанов обещал замечательные условия. Буквально через несколько дней, не успев поправиться, Иннокентий Михайлович поехал на съемки, и тут же началось обучение вождению. Никогда он не сидел за рулем машины, но сумел овладеть этим. Он стремился все делать сам, несмотря на то, что был у него замечательный дублер-каскадер, который самые сложные сцены должен был делать за актера. Он потом тоже приезжал к нам на дачу в Горьковское. Чудесный такой атлет.
После обучения вождению Иннокентию Михайловичу права были выданы без экзаменов. В дальнейшем он всегда сам вел машину. Это тоже было его любимое дело. Он всегда говорил: «За рулем я отдыхаю».
Такова жизнь актера. Не успевал он войти в дом, как сын требовал внимания: «Папа, я хочу вот такую-то постановку сделать». Он под столом устроил какую-то хижину и хотел что-то изображать из жизни индейцев. Ему тогда было уже, наверное, лет девять. «Папа, ты должен то-то и то-то делать со мной». А папа устал так, что ему не до чего. Говорит: «Мы с тобой на даче, когда я буду в отпуске, там, на чердаке, сделаем настоящую сцену и всех мальчишек позовем».
Иногда в начале работы он говорил: «Я плохо себя чувствую, я не могу сниматься».
Он хотел не того, чтобы его пожалели, а посочувствовали. Конечно, я сочувствовала ему, я-то сама не умею играть и никогда бы не стала актрисой. Говорю: «А зачем ты вообще стал актером? Я вот никогда не хотела, и не была бы, и не могу, и не хочу. А раз ты актер и тебе предлагают роли, то, наверное, надо работать так, как ты умеешь это делать». Думаю, кризисы бывают у многих творческих людей.
Говорил об этом, опять же, Достоевский и другие великие творцы. А Пушкин, он же искал смерти! Вроде бы легкость такая в творчестве, необыкновенная поэзия, даже не поэзия, а фантастическая музыка слова, в которой столько жизни. А он искал смерти. У него это была не первая дуэль с Дантесом, и до этого были дуэли. И вся жизнь была экстремальной, вся – в муках творчества. А Чайковский? Чайковского Иннокентию Михайловичу посчастливилось сыграть. Фильм фантастический! Но, опять же, его мало показывали, хотя зрители его ценили. Приезжала одна женщина из Австрии – Юта Хабермен, каждое лето приезжала. Это была очень пожилая женщина. Она жила в гостинице и раз в два-три дня приходила к нам в гости, чтобы поиграть с детьми и пообщаться с Иннокентием Михайловичем. И она говорила: «“Гамлет” и “Чайковский”, больше я ничего не смотрю». Юта по-немецки говорила, русского не знала, приходила с переводчицей. В фильме Иннокентий Михайлович прожил жизнь Чайковского в простоте, так он говорил. И долго переводчица не могла перевести именно это выражение – «в простоте». Он показал реальную жизнь великого музыканта и человека, который оставил нам такую удивительную музыку. Показал муки творчества, которые так или иначе свойственны всем творцам. Ни один великий художник не жил легко. Но при этом они были счастливы.
Так и мы с Иннокентием Михайловичем прожили длинную, трудную и очень счастливую жизнь. Потому что постоянно соответствовать обстоятельствам, статусу, обязанностям – нелегко. Иннокентий Михайлович соответствовал всем этим выпавшим на его долю персонажам, и это, конечно, большое счастье. Это удовлетворение от того, что ты сделал. Вот в этом, по сути, и состоит, наверное, счастье человека, а не в каких-то каждодневных удовольствиях, и даже не в признании.
В актерской среде очень много чудесных людей, доброжелательных, с определенным психологическим чутьем, которые Иннокентия Михайловича понимали. Они понимали, что актер такого дарования, актер милостью Божьей, он не может соответствовать толпе. А вместе с тем он был открыт людям, не было такого случая, чтобы кто-то позвонил в дверь, и мы не открыли. Всегда, если Иннокентий Михайлович был дома, он обязательно выходил, приветствовал и приглашал в гости. Посещали нас очень интересные люди, необыкновенные. Часто неожиданно, спонтанно, что иногда становилось проблемой. Особенно для меня, потому что мне нужно и важно было в семье сохранять порядок, режим, какие-то правила было необходимо соблюдать. Потому что ведь были дети. И, потом, дом великого актера, он должен был содержаться в очень большом порядке. А Иннокентий Михайлович всегда был людям открыт, был рад общаться.
Только в конце, иногда стали появляться такие люди, что лучше бы они и не появлялись, к нему пришла определенная усталость от людей, появилось напряжение. Люди-то разные, не всякий понимает, что если он актеру поклоняется, особенно это касается женщин, то это совсем не значит, что он или она должны этого актера беспокоить и приходить, и рассказывать какие-то свои идеи, и еще с какими-то просьбами обращаться, и настаивать на какой-то дружбе. Но были и деловые просьбы.
Молодые актрисы, актеры, пробивавшиеся в профессии, приходили почитать ему, приходили режиссеры с замыслами, со сценариями. Иногда совершенно немыслимыми, хотели через него протолкнуть как-то свою работу. Его же везде узнавали, куда бы он ни пришел. Поэтому он мог чем-то помочь и часто помогал.
Последнее, можно сказать, мое воспоминание, когда у нас была собачка, а Иннокентий Михайлович очень любил животных, и если он выходил гулять с собачкой, то обязательно кто-нибудь подходил к нему с беседой, с какими-то вопросами. Однажды подошел к нему батюшка. Около нас храм тогда открыли – подворье Валаамского монастыря. И батюшка с подворья поздоровался с Иннокентием Михайловичем и спросил, как он себя чувствует, почему он не приходит в храм. На самом деле, Иннокентий Михайлович был глубоко верующим человеком, и он сказал: «Я хожу в храм, только к вашему я еще не привык, он только недавно открылся, а я хожу в храм Николы в Кузнецах». Разговор со священником продолжился. «А как у вас жизнь в храме, батюшка?» – «Да у нас жизнь-то хорошая, но еще бедствуем, нет икон у нас хороших, все более бумага». – «Да я вам подарю чудесную икону». У Иннокентия Михайловича был иконостас, он, собственно, и сейчас есть в доме. Он очень любил церковное искусство: иконопись, духовную музыку. И он сказал батюшке: «Я вам подарю чудесную икону святителя Николая Угодника». Пришли из храма казаки и взяли эту икону, несли вдвоем, такая была тяжелая большая икона. Сейчас она висит в храме, и там табличку сделали уже после его смерти, что это дар Иннокентия Михайловича Смоктуновского.