Я так сильно хочу быть его женой… но я знаю, что этому не бывать. Он не передумал. Итак, сегодня мы отправляемся на праздник, и он попытается помочь мне найти кого-то, кто согласится взять в жены человека, при этом осознавая, что для остальных я буду олицетворять уродливое причудливое создание. Понимая, что все мои дети, которые у меня будут, будут наполовину людьми и не менее странными. Осознавая, что я «слишком слаба», чтобы помогать на ферме и что кто-то вроде меня будет считаться «контрабандным товаром» до конца своих дней. Эмвор, похоже, считает, что ни у кого здесь с этим проблем не будет. Возможно, он прав, но я все равно буду волноваться. В этот день меняется моя жизнь, а она никогда не была особенно стабильной. Я всегда завишу от чей-то доброй воли.
Так что я выбираюсь из постели и, окинув взглядом окружающую меня уютную маленькую комнату, сдерживаю вздох печали. Эмвор встает, такой же молчаливый, как и я, и направляется на выход, чтобы приступить к утренней работе по хозяйству. Наверное, это разумно. Он говорил, что большинство этих встреч — это мероприятия, продолжающиеся в течение всего дня, и мы должны выехать сразу после завтрака. Это будет путешествием в аэросанях, на дорогу которого уйдет приблизительно один час или около того, а потом — целый день праздного времяпрепровождения в общении и угощениях. На мой взгляд, это что-то похожее на старый добрый человеческий пикник. Эмвор говорит, что обычно он их избегает, но на этот раз, видимо, у него нет выбора, не тогда, когда он хочет от меня избавиться. Я сама никогда не была чрезвычайно социальным созданием. Пожалуй, когда-то давно и была, но после десяти с лишним лет, проведенных в шоу уродцев, ничто я так не хочу, как проводить тихий, спокойный вечер дома. В этом мы с Эмвором идеально подходим друг другу. Я наблюдаю, как он уходит, проходя мимо целой горы выпечки, которую я испекла вчера, готовясь к сегодняшнему дню. Обычно он то тут, то там пытается стащить чего-нибудь попробовать на вкус. Сегодня он совсем не обращает на мою выпечку внимания, и это разбивает мне сердце.
Думаю, мне лучше собираться.
После быстрого умывания я аккуратно укладываю волосы, поскольку знаю, что это — одно из моих главных достоинств. Я взбиваю их в крупные, воздушные волны, которые ниспадают на мои плечи, и заколками закрепляю их на висках. Нет смысла прятаться за волосами — все скоро увидят мое очень даже человеческое лицо. У меня есть изысканная туника с замысловатыми рукавами, на которой настояла Леандра, чтобы я приняла ее как свой свадебный наряд, но до этого момента я ее не вынимала. Я надеваю ее на повседневные штаны, а затем провожу следующие полчаса, трясущимися руками зашнуровывая, завязывая и собирая складки хрупких рукавов. Когда я готова, наношу на губы немного блеска, единственное косметическое средство, которым пользуются месакка женщины, после чего смотрю на свое отражение в зеркале. Я выгляжу, как маленькая зверюшка Леандры, и эта мысль наводит тоску. Я мечтала, что после того, как приеду сюда, стану другим человеком, что смогу начать новую жизнь. Что стану настоящей личностью, а не просто игрушкой.
Однако, похоже, что я качусь в обратном направлении. Какие успехи я бы ни достигла, какой новой личностью я бы ни стала с тех пор, как сошла с того космического корабля, в мгновение ока я опять, как и раньше, становлюсь оставленной в прошлом ручным зверьком Леандры.
«Я должна быть благодарна», — напоминаю я себе. Большинству рабов не дано право выбора. Большинство просто захватываются во время устроенных властями облав и отчуждаются, и в итоге они оказываются в захудалых космодромах, где работают, лежа на спине. Мне повезло.
— Повезло, — напоминаю я себе, когда, надев обувь, направляюсь в гостиную, чтобы собрать еду, которую мы забираем с собой. Тут до меня доходит, что мне наверняка надо упаковать и свои вещи, и снова из моих глаз грозят вот-вот покатиться слезы.
Глава 9
ЭМВОР
Я кормлю животных, пытаясь выключить мои мысли о том, что должно произойти сегодня. Мы поедем на праздник, будем общаться с моими соседями, и я сделаю все возможное, чтобы самому найти мужа для Николь. На этой планете много одиноких мужчин, так как фермерство уж точно не завлекает женщин сюда, на отдаленную Кассу. Я могу вспомнить, как минимум, пять фермеров по соседству, у которых нет жен и которые могут быть заинтересованы…, но ни один из них не кажется подходящим для Николь.
Итак, есть Хусери, но он не любит купаться и, как правило, от него сильно несет. В этом ничего страшного, если на своей ферме живешь один, но я представляю себе лежащую под ним изысканную Николь, и меня аж тошнит от этого. Она не для него.
Тут есть Четах, у которого очень крупная ферма, но в то же время он ужасно скуп. Николь заслуживает кого-то, кто будет ее баловать и позволит ей делать то, что ей нравится, особенно учитывая ту жизнь, которой она жила. Четах одевал бы ее в лохмотьях и возненавидел бы ее выпечку, потому что это израсходовало бы его запасы продуктов. Нет, он не тот, кто ей нужен.
Есть Санджурел, но он уже старый и до сих пор скучает по своей жене. Нет, он не подходит.
Еще есть Аманаст, но… мне не нравится его лицо. И у него странный смех, такое впечатление, будто он рыгает, а не смеется. Нет какой-то конкретной причины, чтобы он не нравился, просто не нравится и все.
Мысленно я разбираю всех оставшихся холостяков, живущих рядом, и не могу найти ни одного, подходящего для нее. Слишком короткий, слишком высокий, слишком старый, слишком молодой, слишком богатый, слишком бедный, слишком упрямый, слишком грубый. Нет никого, кто поистине подходил бы кому-то настолько замечательному, как Николь. Но я должен кого-нибудь для нее найти. Она не вернется в космос и не будет переживать о своем будущем. Хочу, чтобы она чувствовала себя в безопасности.
Не в силах больше тянуть время, я возвращаюсь в дом. Сегодня это должно будет произойти, хочу я того или нет. Я приглаживаю свои вспотевшие волосы. Надо помыться, прежде чем мы уедем, потому что это будет долгий день, и я не хочу, чтобы Николь считала, что я воняю так же дурно, как Хусери. Она…
Любая мысль, пришедшая мне в голову, тут же умирает, а дыхание у меня словно прерывается.
Николь стоит в дверном проеме спальни, и от ее красоты у меня аж дух захватывает. Она одета в длинную тунику, сшитую в традиционном стиле нашей родной планеты, поверх штанов. Рукава — изощренно вычурные, выполненные почти в нелепом стиле, который сейчас так популярен и который я избегаю в своей собственной одежде, но на ней все это выглядит просто потрясающе. Сложность одежды лишь подчеркивает, насколько она хрупкая, а также, насколько она изысканная и красивая. Ткань темно — почти полуночной темноты — синяя, и это заставляет ее кожу выглядеть еще более люминесцентно светлой, а волосы — блестящими. Девушка улыбается мне, ее алый ротик блестит, а великолепные груди идеально очерчены плотно прилегающей материей.
— Как думаешь, эта одежда подойдет? — застенчиво спрашивает она меня. — Я не знаю местных жителей и не знаю, какие здесь правила ношения одежды, но это лучший наряд, который у меня есть.
Мне хочется сказать ей, чтобы она переоделась во что-то более простое. Не потому что другие будут возражать, а потому, что эта одежда вырисовывает контуры ее прекрасной, изящной фигуры и изящный изгиб ее лодыжек. И эти груди. Но Николь нервничает и волнуется, ее руки дрожат, в то время как она разглаживает подол, и последнее, чего я хочу, — сделать все еще хуже.
— Ты выглядишь прекрасно, — говорю я хриплым голосом.
И тогда я награжден ослаблением напряженности в ее плечах и разбивающим мне сердце появлением тех ямочек. Просто несправедливо, что она будет принадлежать кому-то другому.
Мы едем в аэросанях не больше десяти минут, как вдали я замечаю еще одни, направляющихся в нашу сторону. Сани могут проехать практически по любой местности, поэтому я знаю, что нет причин ехать рядом друг с другом, если только не ради любопытства или компании. Предполагаю, что мы вот-вот получим понемногу и того, и другого.
— Кто это? — спрашивает Николь, натягивая шаль на свои плечи и волосы. Я понимаю, что она пытается прикрыть свое лицо. Несомненно. Она боится, что кто-то может прийти за ней.
Я чувствую резкий всплеск защитной реакции по отношении к ней.
— Все будет хорошо, — я обещаю ей, сохраняя мой голос нежным. — Это всего лишь один из излишне пронырливых соседей.
— Ясно, — говорит она дрожащим голосом, и я замечаю, что она не опускает капюшон.
Мы молчим, когда сани приближаются, чтобы ехать бок о бок с нашими. Я не замедляю свою скорость, чтобы приветствовать этот визит. Незачем. С первого взгляда я узнаю, чьи это сани. У Аманаста самые блестящие аэросани по эту сторону галактики. Они яркие, непрактичного красного цвета, которые бросаются в глаза, как воспаленный большой палец, который так и просится почесать.
На ходу он выезжает параллельно с нами и в приветствии прикасается рукой к своим рогам.
— Эмвор! Санджурел сообщил, что ты приедешь на этот праздник, но я ему не поверил. Сказал, что нам никогда не удастся вытащить этого старого хрыча из его пещеры, если только они не станут раздавать больше земельных угодий, — улыбаясь настолько широко, что кажется видны все его зубы, он начинает смеяться свом рыгающим смешком. — Кстати, слышал, к тебе приехала гостья, вот и подумал, мол, поеду лично и познакомлюсь. Кто это с тобой?
Я бросаю взгляд на Николь и вижу, что она, опустив голову, тщательно прячется под капюшоном. Ее руки также спрятаны. Я оглядываюсь обратно на Аманаста и замечаю, что его взгляд сосредоточен на ее груди. Гребаный ублюдок. Ему не следует так похотливо пожирать ее глазами.
— Компания, — это все, что я говорю. Наверное, нужно сказать ему больше, сказать ему, что она в поисках мужа, но у меня не получается, слова застревают в горле.
— Как по мне, так эта компания смахивает на женскую, — заявляет Аманаст, и я прям чувствую, как Николь возле меня дрожит.