Он смотрел на Сару и улыбался, демонстрируя щель между передними зубами, придававшую ему совсем уж невинный и простодушный вид. Янгер был похож на деревенского парня, который всю жизнь провел на свежем воздухе и не боится разрушительного действия времени.
Сара опустилась на привинченный к полу стул за низким столиком в двух метрах от койки и закинула ногу на ногу.
Янгер не отрывал от нее взгляда. Вначале Сара увидела в его глазах привычный мужской интерес — на нее так смотрели многие. Но через секунду он перестал сдерживаться, и глаза полыхнули хищной похотью.
Янгер, неуклюже приподнявшись, сел на краю койки, покусывая нижнюю губу.
— Эрнест, вы знакомы с пациентом из палаты C32?
Он задумчиво уставился в потолок, будто припоминая.
— Инспектор Геринген… До чего ж непредсказуема жизнь! Вы и представить не можете, какое удовольствие доставили мне своим неожиданным визитом!
Сара прекрасно понимала, что может означать слово "удовольствие" в устах этого извращенца.
— Я здесь не по вашу душу, Эрнест.
— Да что вы? Какая жалость, а я уж думал, посидим, с наслаждением вспомним наше общее прошлое, — промурлыкал Янгер, откровенно раздевая ее взглядом.
Несмотря на весь свой опыт, Сара поморщилась от отвращения — то, что сейчас делал Янгер, на ее профессиональном языке называлось "визуальным изнасилованием".
— Я пришла поговорить о пациенте, которого здесь называли Четыре-Восемь-Восемь. Вы его знали?
— Четыре-Восемь-Восемь? О да, еще бы… А почему вы говорите о нем в прошедшем времени? — жизнерадостно поинтересовался Янгер.
— Он умер, — сказала Сара. — Вы были друзьями?
— Умер? Ну надо же! А что с ним случилось?
— Пока неизвестно. Но вы могли бы нам помочь. Вы хорошо его знали?
— Мы были добрыми приятелями, хотя за четыре года он не сказал мне ни слова.
— Четыре-Восемь-Восемь был здесь этой ночью?
— Да. И как всегда, кричал. Своим особенным криком, жутким таким… Реально жутким. Вам ли не знать, что уж я-то к крикам привычный, всяких наслушался. Но поверьте, оттого, как вопил этот старик, даже меня до печенок холод пробирал.
— Он кричал каждую ночь? Вы знаете почему?
— Может, и знаю. — На этот раз в улыбке Янгера не было ничего невинного, но в следующую секунду его лицо снова стало по-мальчишески обаятельным.
— Господин Янгер, — жестко сказала Сара, — что вам известно о пациенте Четыре-Восемь-Восемь?
— Вы, наверное, желаете знать, кто его убил?
— Убил? Вы считаете, это было убийство?
— Хочешь меня расколоть, сука легавая?! — вдруг заорал Янгер.
Сара машинально отпрянула, сердце отчаянно заколотилось. Подобного поведения надо было ожидать, и все же внезапная вспышка ярости у серийного убийцы, который прежде казался вполне безмятежным, застала ее врасплох. Она решила зайти с другой стороны:
— Эрнест, я знаю, что каждую ночь вас и Четыре-Восемь-Восемь куда-то уводили и, вероятно, делали что-то плохое. Расскажите мне об этом — возможно, я сумею вам помочь.
— Его убил черный сон. Я следующий.
— Черный сон? Что это такое?
Янгер оскалился, втиснув язык в щель между зубами, и все его лицо перекосилось от бешенства.
— Тебя я тоже вылечу, сука! — прорычал он и резко вскочил, будто в тощем теле рывком распрямилась пружина.
Сара с трудом заставила себя усидеть на месте.
— Вылечу, как остальных баб! Поиграем с тобой в больничку в моей "скорой"! — Его лицо разгладилось, оскал вновь сменился ангельской улыбкой. Янгер тихонечко опустился обратно на койку. — Не волнуйтесь, госпожа Геринген, курс лечения будет очень эффективным, вы поправитесь, — ласково заверил он и посмотрел с сочувствием санитара.
В свое время Сара не раз допрашивала Янгера и уже сталкивалась с такими припадками безумия, поэтому знала, что нельзя показывать свою растерянность и упускать инициативу в разговоре.
— Эрнест, что такое "черный сон"?
— Директор не тот, за кого себя выдает, — гневным шепотом сообщил Янгер. — Он главный сумасшедший во всей психушке.
Сара мысленно подобралась. Она слышала шумное дыхание убийцы, отмерявшее время, как обратный отсчет.
— Что с вами делал профессор Грунд?
— Ты меня любишь?
— Эрнест, только я могу избавить вас от страданий, которым вы тут подвергаетесь. Давайте не будем тратить время впустую.
— Никто меня не любит. И не любил никто, вот и приходилось заставлять их признаваться в любви. Так здорово было слышать, как они шепчут ласковые словечки всего через несколько минут после того, как прошли мимо меня по улице, даже не удостоив взглядом.
— А теперь директор вас самого заставляет делать то, что вам не нравится, верно?
— За дурака меня держишь? Я же вижу: ты тут добренькую разыгрываешь, чтобы меня расколоть, а как только получишь то, за чем пришла, свалишь отсюда и думать обо мне забудешь, как те, другие. Поэтому знаешь что? Раздевайся! И скажи, что ты меня любишь. — Теперь Янгер смотрел исподлобья, шарил взглядом по всему ее телу, почти прижав подбородок к груди; его дыхание стало тяжелым и прерывистым.
— Эрнест, я не такая, как другие. У меня есть обыкновение выполнять свои обещания. И если я сказала, что смогу избавить вас от страданий, значит, и правда смогу. Помогите мне, и я даю слово, что помогу вам. Почему вы сказали, что директор — сумасшедший?
— Раздевайся! — выпалил Янгер, засучив ногами.
Сара, немного поколебавшись, медленно подвернула рукава свитера на несколько сантиметров, открыв запястья; тонкую, почти прозрачную, молочно-белую кожу на них густо усеивали веснушки.
Янгер вытаращил глаза.
— Что он с вами делал? — невозмутимо повторила Сара.
— Еще! Подними повыше!
— Если хотите увидеть больше, сначала ответьте на вопрос.
Психопат озверело застучал пяткой в пол.
— Не со мной, с Четыре-Восемь-Восемь! Ему ставили укол, я видел, а потом увозили куда-то смотреть черный сон — старик сам так говорил. И после этого он разрисовывал стены!
— Вы знаете, с какой целью директор проводил над ним опыты?
У Янгера начался нервный тик — задергались веко и уголок рта; он все сильнее впивался зубами в нижнюю губу.
— Если хочешь, чтобы я что-нибудь сняла, будь умничкой и расскажи мне все, что знаешь, — проворковала Сара.
Взгляд убийцы затуманился — он погрузился в фантазии, о которых ей страшно было даже думать, глухо рычал и перебирал ногами, будто сдерживал желание наброситься на нее.
— Янгер…
— Ты мне все равно не поверишь!
— Говори! — Сара впервые повысила тон.
— Снимай всё! — рявкнул Янгер, в котором уже не осталось ничего от наивного мальчишки. Он задергался в смирительной рубашке и принялся раскачиваться всем корпусом вперед-назад.
— Что за эксперименты ставил директор на пациенте Четыре-Восемь-Восемь? Ты знаешь что-то конкретное? — спросила Сара, покосившись на дверь.
— Знаю только, что для его экспериментов нужен был именно Четыре-Восемь-Восемь, больше никто не годился. Это всё!
И тут Янгер прыгнул на Сару. Она вскочила в то же мгновение, увернулась, и убийца, налетев на привинченный стул, грохнулся на пол. Сара схватила его под мышки, вздернула на ноги, впечатала в стену и прижала голову, расплющив щеку.
— Остынь, Янгер. Сейчас я выйду из палаты, а ты будешь тихонечко стоять здесь, пока за мной не закроется дверь. Ясно тебе?
Он захрипел в знак согласия. Сара чуть ослабила захват. — Не переживай, рыженькая. Больше всего на свете я хочу, чтобы над Хансом Грундом кто-нибудь поиздевался так же, как он издевался над нами. Отомсти ему за меня, ага?
Когда Сара, отпустив его, отошла назад, Янгер сполз по стене на пол и вскинул на нее голубые глаза обиженного ребенка:
— Вот было бы здорово пообщаться с тобой у меня в "скорой". Уж ты-то не стала бы визжать и хныкать, как те сучки.
Сара медленно попятилась к выходу. Нащупала за спиной дверную ручку, подергала ее — створку тотчас распахнули с другой стороны. Как только она выскочила в коридор, коренастый санитар поспешно захлопнул дверь и запер замок. Офицер Сольберг таращился на инспектора так, как будто она вернулась с того света.
— Подкрепление уже прибыло? — спросила Сара.
— Нет еще.
— Тогда оставайтесь здесь, пока вас не сменят.
Она связалась по рации с Нильсеном, который поднялся на второй этаж вместе с директором.
— Ханс Грунд может оказаться опасен, будьте с ним осторожны, офицер. Я сейчас приду.
— Вас понял.
К директорскому кабинету Сара почти бежала. Взлетела по винтовой лестнице, промчалась по коридору и только потянулась к дверной ручке, как створка распахнулась изнутри от удара ногой. Сара от неожиданности дернулась назад, пошатнулась, чуть не упав. Прямо перед ней мелькнуло лицо Ханса Грунда — он бросился к лестнице. Едва удержав равновесие, Сара выхватила из кармана рацию.
— Всем офицерам! Грунд бежит к сектору А! Он опасен и, возможно, вооружен!
Она заглянула в кабинет — офицер Нильсен сидел на полу, привалившись к книжному шкафу и держась рукой за голову; из-под ладони текла кровь. Рядом с ним валялся увесистый плексигласовый куб для фотографий, угол которого тоже был испачкан кровью. Офицер сделал знак, что с ним все в порядке, и Сара с облегчением кинулась догонять Грунда, на бегу проговорив в рацию:
— Пошлите кого-нибудь в кабинет директора! Офицер ранен!
Отличная физическая подготовка сделала свое дело — прыгая через две ступеньки, она услышала внизу, совсем рядом, топот и тяжелое дыхание, а с последней ступеньки соскочила в тот момент, когда Ханс Грунд исчезал за дверью под лестницей. Оттолкнув не успевшую закрыться створку локтем, Сара помчалась по длинному грязному коридору. Профессор был всего в десятке метров от нее. Он вдруг остановился и обернулся, засовывая руку во внутренний карман пиджака.
Только тут Сара вспомнила, что оставила пистолет в машине.
Глава 5
Сара приготовилась уворачиваться от пуль. Но Ханс Грунд достал из кармана не оружие, а ключ, присел на корточки, вставил его в замочную скважину в полу, рывком откинул крышку люка и исчез в проеме. Рванувшись вперед, Сара последние метры проехала по полу, одну ногу подогнув под себя, другую вытянув вперед, и успела подсунуть ступню под опускавшуюся крышку. Откинув ее, осторожно заглянула в люк — директор как раз спрыгнул с последних перекладин вертикальной лестницы, задрал голову, увидел преследовательницу и в следующую секунду исчез из поля зрения. Сара, быстро спустившись по ступенькам, очутилась в подвале с бетонными стенами, тускло освещенном красной аварийной лампой под потолком. Фигура директора маячила впереди; оттуда раздался скрежет замка.