Погруженная в переживания, я и не услышала, как соседка подошла и встала за спиной.
— Какое красивое! — воскликнула она, заставив меня подпрыгнуть. Я недовольно покосилась на Мейбл, но та даже не заметила, с тихой грустью рассматривая нежную ткань, расшитую мелким речным жемчугом так, что на свету платье переливалось.
— Да уж, — проворчала я.
— Повезло тебе, — грустно улыбнулась девушка.
— В чем же? — Я все-таки достала платье из коробки и приложила к себе, взглянула в зеркало, скривилась и небрежно отбросила на кровать.
Мейбл с укором взглянула на меня и нежно расправила смявшуюся ткань.
— Да во всем. У тебя приятная внешность, хорошее приданое, любящие родители, которые тебя балуют, — начала перечислять она, загибая пальцы.
Я задумчиво посмотрела на соседку, гадая, она действительно такая дура или прикидывается в надежде выведать что-то по поручению наставниц. Удивительно, но сейчас Мейбл казалась абсолютно искренней. Я вдруг вспомнила, что сама она почти бесприданница, которую мачеха сослала в пансион. Девочки рассказывали, будто за два года Мейбл ни разу не получила весточки от родных. Что же касается нарядов, то я сама видела, как соседка недавно перешивала старое бальное платье в надежде хоть как-то его обновить. Надевать одно и то же на несколько балов подряд считалось дурным тоном.
Наверное, в глазах Мейбл я действительно выглядела избалованной богатой девчонкой. Я бросила на девушку задумчивый взгляд. А ведь ей это платье было бы к лицу, фигуры у нас похожие, а вот цвет кожи — совершенно разный.
— Знаешь, если оно тебе нравится — бери! — заявила я.
Соседка, все еще любующаяся платьем, вздрогнула и быстро отошла на свою половину комнаты, потом внимательно взглянула на меня.
— Ты серьезно?
— Конечно.
— Но… Амелия, это очень дорогое платье!
Еще бы! Когда это родители покупали мне дешевые вещи!
— И что? — как можно более беззаботно ответила я. — Я все равно его не надену ни за какие коврижки!
В глазах Мейбл читалась внутренняя борьба. Ей действительно хотелось надеть это платье, но воспитание не позволяло принять мое щедрое предложение.
— А… — сделала она еще одну попытку, — что на это скажут твои родители?
— Они и не узнают, — отмахнулась я. — Ну же, Мейбл, хотя бы примерь его!
Соседка шумно выдохнула, решаясь.
— Хорошо, но только примерю! — строго сказала она, успокаивая, вероятно, саму себя.
Я закивала, с готовностью подавая наряд.
Мейбл действительно была хороша в этом платье. У нее даже глаза засияли, когда она оглядывала свое отражение в зеркале.
— Вот видишь! — продолжала искушать я. — Я никогда не буду выглядеть в нем так же хорошо! Так что — забирай!
— Спасибо, — соседка вдруг порывисто обняла меня, но тут же отпрянула, несколько устыдившись своих чувств.
Я только хмыкнула: а может, не такая уж она и лицемерка. Во всяком случае, сейчас она мне даже нравилась.
— А, ерунда, — отмахнулась я, подходя к огромному сундуку и вытаскивая оттуда несколько платьев. — Знаешь, пожалуй, сама я надену вот это, из золотистого шелка…
Чуть позже, вечером, мы стояли в коридоре, готовые к инспекции мадам Клодиль. Как рассказала Мейбл, директриса пансиона перед балом лично проверяла воспитанниц, и не дай Создатель было не соответствовать ее высоким идеалам о приличиях.
Во всяком случае, тем, кто не соблюдал строгие правила, на балы в этом сезоне можно было не рассчитывать.
— Девушки, запомните, на балу вы должны вести себя скромно, — напутствовала нас наставница. — Ваша задача — показать себя в выгодном свете перед теми лордами, которые ищут себе именно жен!
— А кого еще могут искать себе лорды? — донеслось откуда-то сбоку.
Несколько девушек рассмеялись.
— Они могут искать себе собаку, — предположила я, втайне надеясь, что за дерзость меня оставят в пансионе. Признаться, в свете родительского письма меня бы это очень устроило.
— Леди Амелия! — возмущенно воскликнула мадам Клодиль.
— А что? — я наивно захлопала ресницами. — Она ведь тоже покладистая, верная и, главное, умеет слушать, не перебивая… Я не понимаю, зачем лорду обязательно искать себе жену.
Судя по лицу директрисы, я была близка к тому, чтобы осуществить свой план, но одна из наставниц что-то зашептала. Почтенная дама прислушалась и кивнула.
— Мы не будем сейчас спорить, девочки, — снисходительно произнесла она, — у нас нет времени, ведь кареты уже поданы. А вас, леди Амелия, я попрошу к следующей неделе подготовить эссе на тему различий между женой и собакой.
От досады я закатила глаза, за что мне сразу же сделали еще одно замечание. Я поймала на себе взгляд Мейбл, полный молчаливого неодобрения, и фыркнула.
Наставницы предпочли сделать вид, что не заметили. Конечно: третье замечание автоматически лишило бы меня посещения бала, но, видимо, это не входило в планы директрисы, и мне пришлось чинно вышагивать в веренице остальных пансионерок в колонне, чтобы занять место в карете.
В экипажи мы садились по четверо, стараясь не помять пышные платья. Моими соседками выпало быть Мейбл, ее подруге Лизетте и еще какой-то долговязой девице, имя которой я постоянно забывала. Проведя в пансионе не один год, эта троица дружно щебетала ни о чем, я же предпочитала помалкивать, понимая, что злюсь и на этот бал, и на незнакомого мне жениха, и на щебечущих ни о чем пансионерок. Спутницы то и дело подозрительно косились на меня, и было понятно, что они умышленно щебечут о ерунде, поскольку опасаются, что иначе я могу донести на них наставницам. Даже Мейбл, прекрасно-воздушная в моем новом платье, предпочла переговариваться с Лизеттой.
Это оскорбило меня еще больше, чем неприкрытое презрение, и я сердито отвернулась к окну.
ГЛАВА 2Девушки и платья
Бал в городской ратуше был одним из главных событий сезона хотя бы потому, что туда приглашались воспитанницы пансиона Святой Матильды, из стен которого выходили самые лучшие жены.
Девушек привозили к десяти часам, и ровно в полночь они уезжали обратно в пансион. Эта традиция не нарушалась никогда, впрочем, как и традиция, что с одним партнером девушка могла станцевать лишь один танец.
К половине десятого бальный зал начинал наполняться кавалерами: влюбленные юнцы, охотники за приданым, да и просто те, кому необходимо было найти покорную и добропорядочную жену.
Разумеется, такого сборища женихов не могли пропустить и те матери, что воспитывали своих дочерей дома. Оттого к десяти часам в бальном зале просто нечем было дышать, а в глазах пестрело от черно-белых вечерних костюмов мужчин и ярких платьев женщин. Граф Рейнард Аттисон не любил суеты и предпочел появиться в зале ровно через четверть часа после начала первого танца. К этому времени бальные книжки дебютанток были расписаны, а Рейнард был волен проводить время так, как ему заблагорассудится, а не оказывать любезность очередной подруге матери, танцуя с ее робкой и юной дочерью.
Вот и сейчас граф Аттисон ожидал вместе со своими друзьями в закрытом экипаже и внимательно наблюдал, как девицы выпархивали из карет.
— Смотри, а они весьма недурны собой! — заметил Освальд Горринготон, один из близких друзей Рейнарда.
По всей видимости, он намеревался утешить друга, поскольку единственный из всех присутствующих знал об истинных причинах, заставляющих графа Аттисона сидеть в карете и уныло разглядывать юных пансионерок, вместо того чтобы провести вечер в клубе.
Подбадриваемый одарил друга мрачным взглядом.
— Возможно.
— Да ладно, друзья, я не понимаю, чего мы ждем? Неужели у кого-то из вас есть желание вытанцовывать затейливые па и пить вино? Между прочим, у Ватто сегодня большая игра, и поговаривают, что пришла новая партия контрабандного бренди! — воскликнул Джон.
Из всех троих он был самым заядлым игроком, и если бы не неслыханное везение, то приятель давно бы пошел по миру.
Рейнард задумчиво взглянул на Джона, словно решая, можно ли ему доверять.
— Видишь ли, — решился он наконец, — похоже, мне в ближайшее время придется жениться.
— Что? — выпучил глаза тот. — Быть не может!
— Увы.
— Это, должно быть, какая-то шутка!
— К сожалению, нет.
— И кто же она?
— Некая Амелия де Кресси. Юная девица, чье имение находится по соседству с моими землями.
Рейнард говорил с видимым безразличием, хотя внутри все клокотало от гнева.
— Амелия де Кресси? — Джон нахмурился, но имя было явно незнакомо. — Давно она выезжает?
— Она еще не выезжает. Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она обучается в пансионе Святой Матильды.
— А, эта знаменитая школа невест! — фыркнул Джон. — Узнай, не преподавала ли ей некая мисс Клавдия. Если да, то тебе, мой друг, может оказаться весьма нескучно в супружеской спальне.
— Ты-то откуда знаешь?
Друзья в недоумении уставились на приятеля. Тот пожал плечами:
— Я встречался с ней… гм… в неформальной обстановке… никогда не думал, что у наставницы невест может быть такая богатая фантазия…
Рейнард невесело усмехнулся.
— Предлагаешь мне надеяться, что ученица превзойдет наставницу?
— На это я бы не рассчитывал, — после недолгих раздумий отозвался Джон. — Впрочем, почему бы тебе сразу не переключиться на мисс Клавдию?
— Потому что на кону честь Аттисонов… — Рейнард вздохнул. — Мой отец устроил помолвку много лет назад, закрепив магической клятвой, и отказаться от нее просто так невозможно!
— Но ведь твой старик умер три года назад! — возмутился Джон.
— Увы, помолвка была заключена гораздо раньше.
Рейнард вновь всмотрелся в стайку пансионерок, щебечущих на крыльце. В своих ярких платьях они напоминали экзотических птичек.
Несколько раз среди желтого и голубого мелькнуло белое. Рейнард невольно напрягся, но в темноте и издали деталей платья было не разглядеть.
Удивительно, но родители невесты не стали рассказывать про саму девушку, ограничившись лишь описанием ее бального платья. Просьба показать изображение невесты тоже не помогла: в парадной галерее имелся лишь семейный портрет де Кресси, на котором темноволосая девочка лет трех-четырех сидела у ног матери.