Из-за жестяных крыш показался конвертоплан. Два несущих крыла, поворотные пилоны и пропеллеры в кольцевых каналах. Черный цвет, отсутствие опознавательных знаков. Впрочем, мне знаки и не требуются — я понимаю, кто прилетел.
Пилоны разворачиваются, и на наши головы обрушиваются два воздушных потока. Я жестом показываю Арине, что нужно отойти. Ветер заполняет старинную улочку прохладой и механическим гулом. Кроны деревьев шелестят, водостоки начинают гудеть.
Конвертоплан идет на снижение.
Мы отошли на приличное расстояние, но разговаривать всё равно невозможно. В ушах — нескончаемый грохот лопастей. Моя шевелюра взлохматилась, хвост Арины мотался из стороны в сторону. Снизившись до уровня проезжей части, конвертоплан выпустил шасси. В корпусе прорезался прямоугольник, два сегмента раздвинулись. Пара спецназовцев в камуфляже, респираторах и экзоскелетах выдвинула наружу пандус. Тут же нарисовались парни в желтых костюмах бактериологической защиты. Эти персонажи выкатили приземистый контейнер белого цвета, испещренный знаками биологической опасности и маркировкой положения груза. Контейнер начал раскладываться увеличивая объем за счет выдвигающихся сегментов. Подозреваю, без техномагии тут не обошлось. Полминуты — и хранилище превысило по своим габаритам убитую тварь. Я оглянуться не успел, как четверо спецназовцев со штурмовыми винтовками неизвестной конструкции выскочили из конвертоплана и рассредоточились вокруг нас.
Последним из летательного аппарата выбрался Василий Тьма.
Мой куратор.
Приказной тоже был в респираторе согласно должностной инструкции. Щелкнуло устройство громкой связи, и раздался искаженный голос Василия:
— А ты здесь не скучаешь.
Я молча наблюдаю за слаженными действиями экспертов. Люди в защитных костюмах поводили над половинками монстра своими сканерами, затем активировали какие-то артефакты и окутали место происшествия полупрозрачным полем. Сначала одним, потом вторым. После этого половинки туши упаковали в раздвинувшийся контейнер, не прилагая ни малейших усилий. С конечностями и языком эксперты обращались крайне осторожно. Контейнер тут же скользнул в сторону пандуса без видимого участия людей. Значит, эта штука еще и роботизированная.
Покончив с тушей, тайные медики взялись за внутренности и спекшуюся кровь. Весь биоматериал расфасовывался по небольшим контейнерам и пробиркам, запечатывался герметичными крышками и магическими аурами. Я заметил, что каждая емкость снабжена необычными письменами, индикаторами и сенсорными кнопками.
Что ж, исследуйте.
Вас ждет много неприятных сюрпризов. Главный из которых — быстрое разложение.
— Не довезете, — говорю я, продолжая наблюдать за бригадой умельцев.
— Там поля и шумерские заклинания, — возразил Тьма.
— Они быстро разлагаются.
Василий пожал плечами.
Дескать, посмотрим.
Ладно, мне и самому интересно.
— Шансы у вас есть, — говорю я. Организация карантина и ликвидация первых ласточек мне понравилась. — Хоть и мизерные.
— Почему мизерные?
— Без эфира не справитесь.
— Так на тебя надежда.
Качаю головой.
— Слишком много бюрократического говна. Есть проблемы, я озвучу их на ближайшем совещании.
— Нам дают полный карт-бланш, — напомнил Василий. — Если кто-то ставит палки в колеса, я разберусь. Не переживай.
— Мне-то что. Вам переживать надо.
Биологи скрылись в недрах конвертоплана.
Мы последовали за бригадой экспертов, забрались внутрь аппарата по шаткому пандусу и оказались в уютном салоне с круглыми иллюминаторами. Краем глаза я заметил контейнер, исчезающий вместе со спецами тайной лаборатории в кормовом отсеке. Спецназовцы начали занимать свои места. Кто-то ударил по кнопке, втягивающей пандус. Створки люка закрылись отрезая шум лопастей.
Тишина показалась оглушительной.
Василий снял с лица респиратор:
— Чувствуйте себя как дома.
Очень смешно.
Мы начали располагаться в креслах. Арина даже пристегнулась, но я не видел в этом острой необходимости. Спецназовцы тоже избавились от своих масок и превратились в обычных парней. На вид — лет по двадцать с небольшим. Спокойные, уверенные в себе. Немногословные.
Арине я не рассказывал о том, кто я на самом деле. Она всё еще думает, что Рю Тиба — талантливый и не в меру умный семнадцатилетний корректировщик, потерявший родителей много лет назад. Да, владеет всеми четырьмя стихиями и непостижимым, но вполне реальным эфиром. Да, за считанные месяцы прокачался до ранга Всевидящего. Это не означает, что внутри засел пришелец из другой реальности. С Земли, сумевшей отбиться от тварей.
С Рэйденом, я, кстати, тоже не говорил на эту тему. Понимаю, что долго скрывать факт своего попаданчества от Абсолюта непросто, но всё же… Рю — последний в роду. Надежда на возрождение Когтей. И тут я заявляю предку, что я — это не я. То есть, его потомок — просто оболочка. А внутри этой оболочки засел упырь, имеющий доступ к детским воспоминаниям Рю. И не более того.
Все родственники Рэйдена мертвы.
По линии Тиба, во всяком случае.
Так что легкого разговора ждать не приходится.
Конвертоплан летел над крышами домов, забирая на северо-запад. Из иллюминатора хорошо просматривался центр и малоэтажная застройка спальных районов. Доминировали старые дома по три-пять этажей. Крыши сливались в оранжево-красный лабиринт, перемежающийся пышными зелеными кронами.
Весна-красна.
На днях у меня день рождения, между прочим. Восемнадцать. Тот самый срок, когда страх перед жадными родственниками из стана Друцких отступает.
— Что скажешь? — нарушает затянувшуюся тишину Василий. — Умеем работать, а? Щи лаптем не хлебаем?
— Это разведчики, — говорю я. — Даже не первая волна.
Экспедитор нахмурился.
Мои слова явно не пришлись ему по душе.
— Что ты увидел?
— Они стали сильнее.
— Это всё?
— Вы полагаетесь на технику. И артефакты. Думаете, если локализовать очаг угрозы и перебить всех монстров, то вторжение можно остановить. Ошибочное мнение.
Под нами очередной шагатель расправлялся с тварью, окутавшись голубоватым сиянием.
— Почему ошибочное? — обиделся Тьма.
— Их больше, чем кажется. Гораздо больше. Прорывы начнутся по всей планете. Ничего не удастся огородить. Мирные жители будут гибнуть миллионами. Тех мер, что вы предпринимаете, недостаточно.
Город остался позади.
Мы летели к Воронежу.
Глава 2
Сыроежкин развернулся на голографическом экране во всей своей необъятной красе.
— Привет, Рю.
— И тебе добра.
Зимой, когда мы перебрались в Токио, Виталик слегка похудел, и я даже начал верить, что он встал на путь истины. Удалось же мне приучить его к порядку, когда мы жили в Горно-Алтайске. Вот только с переездом в Россию мои надежды рухнули. Прямо как биткоин в феврале. Сыроежкин снова набрал вес, усиленно питаясь мантами, кулебяками и прочей вкуснятиной, зародившейся на просторах великого Империума. Следствие — мой лучший и единственный друг с трудом помещается в экран смарт-браслета.
Сидит, кстати, Сыроежкин в Горно-Алтайске.
Восстановился.
Не без моей помощи, как вы понимаете. Потребовались кое-какие вмешательства по линии Тайного приказа, чтобы успокоить руководство Четырех Столпов, изъять наши дела у полицейских и уладить прочие формальности. Я успел малость набедокурить перед своим отъездом, и Виталик проходил свидетелем по делу о сгоревшем фитнес-клубе. Сейчас всё изменилось. Местные власти о нас благополучно забыли, а Троекуровы впали в немилость и перебрались в другую губернию.
— Тут у нас такая тема… — начал Сыроежкин.
И замолчал.
Вижу по глазам — плохие новости.
— Говори, как есть.
Виталик вздохнул:
— Ты сам видишь, медведи стабильно просаживают курс. Всё красное четвертый месяц подряд. Если хочешь знать мой прогноз, будет еще хуже.
Мы с Виталиком зарабатываем на торговле криптой. Я ивестировал в предприятие на начальном уровне и продолжаю вкладывать лишние деньги в развитие нашего крохотного фонда. Были, естественно, планы по расширению бизнеса, но мы их временно заморозили. После небывалого взлета в декабре-январе биткоин обрушился, а вместе с ним в крутое пике ушли и другие монеты. Виталик успел зафиксировать прибыль в фиате, поэтому мы не обливали себя бензином, как чуваки из Гонконга. Но пояса пришлось слегка затянуть.
И вот — получите-распишитесь.
Будет еще хуже.
— Насколько хуже? — решил я прощупать почву.
— Я бы сказал, до дна еще далеко, — уклончиво ответил мой управляющий. — До конца лета… и даже осени… не стоит вкладываться в крипту. Смотри, что я сделал. Большая часть наших активов в фиате. Это рубли, иены, конбаксы. Часть — в акциях перспективных техномагических компаний. И немножко я оставил в биткоинах на будущее.
— Полагаешь, у крипты есть будущее? — я даже не скрываю скепсиса.
— Есть, — уверенно заявил Виталик. — В прошлом такие коррекции уже случались. Я проанализировал историю битка с 2011 года. Так вот, бывали затяжные просадки. На год-полтора. Потом наблюдался взрывной рост, и все, кто не слился, пожинали плоды. Ты же в курсе, что изначально биткоин можно было купить за пятьдесят копеек? Даже сейчас он не должен рухнуть ниже четырех тысяч рублей. Мощности растут, добыча требует больших энергозатрат. Майнеры не будут работать себе в убыток, и медведи это понимают.
— Ты забыл про стоимость электричества в разных странах, — резонно возразил я. — Точка безубыточности будет разная. Кому четыре тысячи, а кому и три.
— Пусть три, — согласился Виталик. — Ты знаешь много активов, которые за двадцать лет выросли с пятидесяти копеек до трех тысяч рублей?
Нет.
Не знаю.
Даже акции ведущих мировых корпораций, развивающихся по две сотни лет, выглядят не столь привлекательно в среднесрочной перспективе. Волатильность — это минус. Ибо нет стабильности. Зато профит… в конечном счете превысит даже самые смелые ожидания.