Глава 10
Трудно было ожидать, что в Москве сорок третьего года Крайневу сделают необходимую бумагу для Бюхнера (Ильин так и сказал), поэтому Крайнев переместился в свое время и попросил документ у Гаркавина.
— Сделать не вопрос, — сказал Гаркавин. — Поднимем архив, найдем образцы подписи командира дивизии Зонненфельда, образцы штампов, печатей. Меня волнует другое. Лезете в осиное гнездо без должной сноровки. Николая Кузнецова несколько лет готовили.
— Из-за чего проваливаются разведчики? — спросил Крайнев. — Помните? В войну и после? Насколько я знаю, их предавали свои. Кто я на самом деле, в N знают только Седых и Эльза. Сомневаюсь, чтоб у них возникло желание предать. Кузнецова не предали, он и не провалился! Погиб от рук бандеровцев, случайно. А ведь он не только собирал сведения, но и стрелял в важных немцев.
— Ладно! — согласился Гаркавин. — Только я вас умоляю: ни в кого не стреляйте! Кузнецова группа страховала…
Изготовление документа заняло несколько дней — понадобилась кропотливая работа в архивах. Крайнев проводил эти дни с Настей. Федор держал слово, график жены упорядочился. Домашними делами занимался Виктор — времени было навалом, по приходу Насти они ужинали и строили планы на вечер. Провинившийся перед женой Крайнев делал все, чтоб вину загладить: водил Настю в магазины, театры, музеи… Как-то, гуляя по Москве, они забрели на выставку современной живописи и долго ходили по залам, рассматривая картины. Насте захотелось посетить дамскую комнату, она отлучилась, а Крайнев продолжил осмотр. Внезапно он увидел себя. Это был портрет командира первых лет войны. Петлицы вместо погон, три лейтенантских «кубаря», трехлинейка с примкнутым штыком в руках. Лейтенант смотрел не на зрителя, а чуть в сторону, и взгляд его был суров. Он видел врага и вот-вот должен был скомандовать: «В атаку!» Это был Крайнев: его лицо, глаза, твердо сжатый рот и русая прядь, выбивавшаяся из-под пилотки. Крайнев подошел ближе и рассмотрел подпись художника: «О. Казакова». Все стало ясно.
— Нравится? — раздалось за спиной.
Крайнев оглянулся. Это была Ольга. В воздушной блузке, обтягивающих брючках, она смотрела на него и улыбалась.
— Здравствуйте! — сказал Крайнев.
— Здравствуй! — отозвалась Ольга. — Рада, что пришел. Брожу по залу, смотрю, как люди реагируют, вдруг вижу — кто-то у портрета замер. Подошла ближе — ты!
— Замечательный портрет!
— Не подлизывайся! — отмахнулась Ольга. — Как дела?
— Хорошо.
— Слышала, женился?
— Верно.
— Где жена?
Крайнев обернулся. Настя появилась в конце зала. Она шла к нему стремительной походкой, легкое платье под напором встречного воздуха обрисовывало ее точеную фигурку. Крайнев невольно улыбнулся, Настя, увидев, заулыбалась в ответ.
— Она? — тихо спросила Ольга.
Крайнев, не оборачиваясь, кивнул. Настя подошла ближе и вдруг заметила портрет. Подбежала, некоторое время разглядывала, затем вопросительно глянула на мужа.
— Это Ольга, — сказал Крайнев, делая шаг в сторону. — Моя знакомая, художник. Она писала.
Настя назвала свое имя. Ольга шагнула к ней.
— Не подумайте ничего плохого, всего лишь один сеанс. После которого я вашего мужа выгнала.
— Почему? — спросила Настя.
— Пыталась его соблазнить, а он не поддался. Я обиделась.
Настя засмеялась.
— Между прочим, чистая правда. Он подтвердит!
— Будет вам! — Виктор покраснел.
— Пусть жена знает. Не то станет гадать, случайно ли мы встретились, о чем говорили в ее отсутствие. Все в порядке, Настя, встретились мы случайно, а муж любит вас так, что больно смотреть. Выпьем шампанского!
Крайнев начал отнекиваться, но Ольга, не слушая возражений, затащила их в кафе. Они выпили по бокалу, поболтали. Крайнев чувствовал себя скованно, а вот Настя с Ольгой нашли общий язык. Виктору это не нравилось, он сидел мрачный и явно сердился. Ольга, наконец, обратила на это внимание.
— Как вы, Настя, терпите этого хмурого типа? — спросила она. — Прогоните!
— Ни за что! — сказала Настя.
— Почему?
— Прогоню, а кто-то подберет.
— Он не из тех, кого подбирают, — сказала Ольга. — Можете мне поверить. В руки не дается.
— Что взъелись? — сказал Крайнев миролюбиво. — Давайте лучше о картине. Мне понравилась. Не потому, что с меня писано. Дух времени ухвачен.
— Старалась! — сказала Ольга.
— Что вас на войну потянуло? Отец рассказал?
— Что он должен был рассказать? — удивилась Ольга. — Я его в последнее время почти не вижу, ночует в своем банке. Кризис… После того как дедушку перезахоронили, на меня накатило. Захотелось увидеть лица тех, кто воевал. Поначалу думала написать дедушку, но не смогла представить его лицо. А тут набросок завалялся… Кстати! — Ольга повернулась к Насте. — Хочу продолжить и написать портрет фронтовой медсестры. Никак не удается модель найти. Почему-то кажется, что у вас облик девушки сороковых годов.
Настя украдкой посмотрела на мужа. Крайнев изобразил лицом недоумение.
— Согласны позировать? — спросила Ольга.
— Я работаю, — сказала Настя.
— По выходным!
— Я и в выходные работаю.
Ольга удивленно посмотрела на Крайнева.
— Кардиоцентр, — пояснил он. — Скользящий график.
— Так вы медик! — восхитилась Ольга. — Видите, как угадала! Но выходные у вас бывают? Давайте созвонимся! Диктуйте номер телефона, мобильного, если можно…
По дороге к дому Настя сосредоточенно молчала. Заговорила в квартире.
— Как ты с ней познакомился? — спросила.
— Просто. Она зашла в кабинет к отцу, там в это время был я.
— Кто ее отец?
— Владелец банка, Дюжий. Ольга — внучка Брагина, настоящего.
— Она богатая?
— Не то слово. Хотя сейчас, конечно, кризис и деньги не те.
— Она действительно тебя соблазняла?
— Сама слышала.
— Как?
— Угостила коньячком, села рядышком, положила головку на плечо. После чего намекнула прозрачно…
— И ты отказался?
— Настя! — укоризненно сказал Крайнев. — Что тебя разобрало?
— Погоди! — сказала жена. — Хочу знать. Это случилось, когда мы с тобой… — Она смутилась.
— Нет! — сказал Крайнев. — С тобой мы тогда еще совсем ничего. А с Соней уже ничего. В этом промежутке.
— То есть, ты был свободен, но отказал красивой и богатой женщине?
— Получается так.
— Почему?
— Потому! — рассердился Крайнев. — Это нелегко объяснить. Наверное, в глубине души любил тебя.
Настя бросилась ему на шею. Крайнев едва не упал от такого напора.
— Знаешь! — сказала Настя. — Она до сих пор тебя любит.
— Ольга?
— Конечно! Поэтому и сердится. Видимо, хочет забыть, но не может.
— Грустно слышать, — сказал Крайнев. — Чем я вам так дался? Будто медом намазан!
— Точно! — согласилась Настя. — Я влюбилась с первого взгляда. Соня… Сама мне рассказывала. Теперь вот Ольга…
«И Эльза!» — мысленно добавил Крайнев.
— Осталось выяснить, — сказала Настя деловито, — почему ты выбрал именно меня.
— Потому что самая вредная? — предположил Виктор.
— Противный! — Настя стукнула его кулачком в грудь.
— О! — обрадовался Крайнев. — Давно не били. Начинаем экзекуцию! Штаны снимать? — Он расстегнул пояс.
— Бесстыдник! — укорила Настя.
— Таким уродился. Снимать?
Настя покраснела и потянула молнию на платье.
— Хоть бы отвернулся! — сказала смущенно.
— Вот это фигушки! — сказал Крайнев. — Официальный брак. Есть свидетельство и штамп в паспорте. Имеем право…
Перед отправкой в сорок третий Гаркавин вручил Крайневу документ и одну принадлежность обмундирования, предварительно объяснив, для чего она.
— Дон Румата Эсторский, — оценил Виктор. — Только у него — золотой обруч.
— Самое лучшее решение, — пояснил Гаркавин. — У немецких фуражек тулья высокая, достаточно места для цифровой видеокамеры в специальном исполнении. Форма кокарды позволяет без проблем маскировать объектив. Самый естественный жест — снять фуражку, пригладить волосы и снова надеть. В это время нажимаете на кнопку, замаскированную под пуговку ремешка, включаете запись. Повторное нажатие камеру выключает. Не рекомендую сдавать фуражку в гардероб или как-то иначе передавать в чужие руки — она заметно тяжелее обычной. Вызовет подозрение, прощупают, распорют подкладку… Сам прибор немцы использовать не смогут, нет у них компьютеров, но назначение определят. Экономьте батарею. Время автономной работы восемь часов, как раз для заполнения памяти. Главный сюжет: проезды по улицам N, съемка зданий и сооружений, вывесок на них. Городская среда, интерьеры. То, что воспроизвести в наше время очень трудно и необычайно дорого. Лучшее доказательство пребывания в прошлом. Для оперативной работы камера непригодна, просмотреть запись можно лишь здесь. Диктофон использовали?
Крайнев рассказал об Ильине.
— Я б на его месте все равно не поверил! — улыбнулся Гаркавин. — Хотя могу представить впечатление. Диктофон расширит ваши возможности, никто не подумает, что зажигалка записывает речь. Неплохо передать ее Эльзе, красивая женщина не вызывает настороженности. Эльза курит?
— Нет.
— Пусть пробует. Женщина с сигаретой в длинном мундштуке — обычная примета тех лет. Только хорошо обучите, не то по ошибке вместо записи включит воспроизведение…
По прибытии в штабную избу бригады Саломатина Крайнев спрятал фуражку-камеру в чемодан, где хранился интендантский мундир. По приказу Ильина Крайнев появлялся в расположении бригады только в штатском, возил мундир с собой. Хранить его на «маяке» Ильин счел опасным. Крайнев лег спать и проснулся на рассвете. От стрельбы. Быстро оделся и схватил снайперскую винтовку, с которой не расставался в бригаде. Но успел только выйти.
— Оставайся здесь! — велел заскочивший в калитку Ильин. — Ничего страшного. Полицейские, не больше роты, пытались прорваться в деревню с юга. Сейчас мы покажем им кузькину мать, и вы с Седых спокойно уедете.