лепляя круглыми каплями толстые линзы очков в железной оправе. Пытаясь укрыться от дождя и ветра, что угрожали ему с одной стороны, и охранных видеокамер — с другой, он в последний раз, отчаянно, испуганно затянулся…
Угадали, сигаретой. ТАБАК. Перед моим мысленным взором возник уже другой список адвокатов — мастаков по делам о загрязнении воздуха физическими лицами. Усилием воли я вытащил себя за шкирку из этого долбаного режима «Мыслитель» и снова стал нормальным человеком.
— Здраст… Гасан.
Я-то думал, он меня уже заметил. Отнюдь. Услышав мой голос, Табули подскочил, точно я ударил его пониже спины электрохворостиной — какими скот подгоняют. Он спешно попытался заглотать одним вдохом весь окружающий атмосферный слой, стиснул горящую сигарету в кулаке (мамочки!), в панике обернулся…
— 0-ох! — Узнав меня, Гасан самую чуточку успокоился. — 0-кх-кх! — закашлялся он и, обнаружив, что вывел сам себя на чистую воду, то есть чистый воздух, окончательно оправился и выдохнул целое облако горячего, канцерогенного дыма. — О, привет, Джек. Я тут… э-э… — Обнаружив в своей левой руке сигарету, он нервно помахал ею в воздухе. — Я… э-э… если тебе интересно, я только что нашел это… ну, вот это… как его… — Он указал, сам не глядя куда, — там. В кустах! Да, вон там, и я… да, я как раз собирался, ну понимаете, сообщить об этом. Сообщить Конни. В Окруж-Сред-Здрав.
Хотя Табули был из начальников, я к нему относился хорошо и считал его… ну, почти другом. Демонстративно не глядя на сигарету, я переспросил:
— О чем сообщить, Табули? Я ничего не вижу. Он озадаченно сдвинул брови и еще раз взмахнул своим бычком. — Это, ну знаете… — и тут до него дошло. — Не видите? Я помотал головой:
— Не-а, не вижу.
Гасан расплылся в широкой, ласковой, коричневозубой улыбке:
— Ну, в таком случае… — и он прильнул к сигарете с фильтром, как моя матушка — к пол-литровой бутылке «Будвайзера». Глубокая затяжка; выдох, переходящий в шумный, блаженный вздох; ухмылка сытого кота. Гасан кивнул мне:
— Так держать, Джек. Увидимся внутри. Я развернулся и пошел к дверям.
— Да, вот еще что, — окликнул меня Гасан, — спасибо, что вы вышли в субботу и закончили полуквартальный статистический отчет! Даффер был в восторге!
А вполголоса, обращаясь больше сам к себе, добавил:
— Да, в восторге, хотя ни слова там не понял.
Возможно, Табули еще что-то сказал, но я больше ничего не успел услышать, потому что переступил порог, где меня поджидали…
Во-первых, детектор металла, желавший проверить, нет ли у меня с собой складной снайперской винтовки. Во-вторых, клетка Фарадея — чтобы установить, нет ли при мне враждебного программного обеспечения. Затем обонятельный детектор химсостава биотел удостоверился, что ни при мне, ни во мне не имеется запретных фармацевтических препаратов, а особый сканер поинтересовался моим магнитным билетом Видеобиблиотеки — уточнил, не смотрел ли я на выходных фильмы предосудительного содержания. После этого я вставил левой рукой мое удостоверение сотрудника компании в контрольное устройство, правую ладонь притиснул к экрану дактилоскопа, вытаращенными глазами уставился в жерло сканера глазной сетчатки — одновременно подпрыгивая на одной (левой) ножке и насвистывая первые четыре такта песни «Не забывай меня, Аргентина».
Под мелодичный звон курантов дверь шлюза отъехала в сторону — и я оказался нос к носу с Карлом — стражем последней и мощнейшей линии обороны, истым сыном XXI века, самым электронифицированным и механизированным охранником в Америке — и (не ручаюсь, но догадываюсь) владельцем удостоверения номер 00000002. Каждое утро процедура повторялась. Карл стоял в дверях: суровый, высокий, нечеловечески прямой (благодаря дополнительным серво-моторам в его искусственных коленях и бедрах). Слышался лишь стук медицинского насоса, который, пульсируя в ритме три четверти, бесперебойно снабжал его организм успокоительными и инсулином. Исхудалые пальцы правой руки Карла покоились на рукоятке древнего револьвера, которая высовывалась из набедренной кобуры. Кое-как взяв своей парализованной левой рукой удостоверение, которое я ему вручал. Карл подносил его к глазам — с таким видом, будто держит сердитого живого скорпиона. Щуря затянутые катарактами глаза, Карл напряженно пытался понять, соответствует ли фотография моим чертам лица, и не лучше ли, зря не напрягаясь, пристрелить меня сразу. Ожидая его приговора, я забавлялся тем, что мысленно соединял линиями старческие родимые пятна на его лице, пытаясь получить какое-нибудь изображение. Обычно выходила лошадка.
Тут он улыбался (ПРЕВОСХОДНЫЕ вставные челюсти) и, вручая мне удостоверение, произносил посредством голосового синтезатора (как говорится, продал свою гортань за сигару): «Доброе утро, мистер Берроуз». И, дребезжа, освобождал мне дорогу.
Этот момент мне, кстати, по-настоящему нравился. МИСТЕР Берроуз, видали! Кое-кто называл меня Джеком, а, по неясным мне до сегодняшнего дня причинам, большинство сотрудников МДИ именовало меня «Пайл», но старый Карл всегда говорил: «Мистер Берроуз» и вообще обращался со мной, как с человеком, а не как с двадцатитрехлетним вчерашним студентом.
Однако в то утро в стандартную последовательность событий вкралось непредвиденное происшествие. Я прошел через клетку и сканеры. Был осмотрен Карлом, аки новые ворота — бараном, после чего услышал любезное: «Доброе утро, мистер Берроуз». Со звоном и скрежетом он уступил мне дорогу, и я, прицепов на карман рубашки свой именной бэдж, вышел в вестибюль. Завернул за угол, к лифтам…
И был едва не сбит с ног стаей бодрых, обаятельных, символизирующих собой равенство всех культур и цивилизаций, отвратительно добросердечных ПРОМОУТЕРОВ (ТОРГОВЫХ АГЕНТОВ).
— Привет! — заявила атлетически сложенная особа женского пола. — Мы представляем компанию «ПИЩА ЖИЗНИ». Только сегодня мы бесплатно предлагаем вам особое лакомство! — Вывернувшись из ее объятий, я срикошетил к противоположной стене коридора.
В ласковые руки престарелой чернокожей особы женского пола.
— Сыночек, верь нам, мы жизнь прожили! — прошамкала та. — Как утро, так хочется выпить чего-нибудь горяченького, вкусненького, чтоб раз — и ожил!
Обманно дернувшись влево, я рванулся вправо — и наскочил на молодую желтолицую особь мужского пола.
— Но, будучи сознательным другом экологии, — сообщил он, — вы хотите получить бесспорные доказательства, что приобретаемый вами продукт помогает окружающей среде…
Мускулистый представитель коренного населения Северной Америки, бесшумно приблизившись ко мне, подставил мне подножку:
— …и не содержит вредных добавок! Падая, я умудрился высвободить локоть — и врезал ему по почкам. Болезненно вскрикнув, он ослабил хватку — а я вскочил на ноги.
Долговязый подросток в электрической инвалидной коляске, резко развернувшись, отпихнул меня к стене:
— Вот почему «ПИЩА ЖИЗНИ» рада представить вам…
Женщина с синдромом Дауна, принадлежащая к нестандартной весовой категории (политнекорректно говоря, упитанная), схватила меня своей мясистой рукой за горло и изо всех сил прижала к стенным панелям:
— …этот принципиально новый напиток для завтрака!
Свободной рукой она сунула мне в лицо стаканчик с чем-то горячим. От стаканчика шел пар. Чуть не вывихнув шею, я отвернулся от нее и крепко сжал губы. Несколько обжигающих капель, ударившись о мою щеку, сползли за воротник.
Из сумрака выступил вооруженный, одетый в форму охранник МДИ. Наклонился ко мне близко-близко, пахнув ветчиной:
— А ну, не задерживай людей! Попробуй подарочную порцию их продукта. — Он покосился на мой бэдж, после чего прошипел:
— Понял, Джек?
Я посмотрел на него. Посмотрел на промоутеров. Стрельнул глазами в оба конца коридора, надеясь на спасение, — никого, кроме кучки изможденных, перепуганных, дрожащих хлюпиков — одним словом, типичных сотрудников МДИ.
— Премного польщен, — тихо молвил я, улыбнувшись охраннику. Промоутерша, ослабив хватку, приготовила новый стаканчик. Борясь с тошнотой, я зажмурился, опустил голову на грудь и приоткрыл рот.
Почувствовал губами пластиковый ободок стакана. Сделал маленький пробный глоток.
— Ноль сахара, ноль кофеина! — проворковала блондинка.
— Не пачкает вставные зубы, — добавила чернокожая.
— Сто процентов натуральных компонентов, — подчеркнул Азиат.
— Его производство не вредит природе, — заявил коренной американец.
— И что самое великолепное, — заключил парнишка в инвалидной коляске, — при его разработке удалось обойтись без опытов на животных!
— Что скажете? — поинтересовалась женщина, державшая меня за горло.
— Ваше откровенное мнение? — пробасил охранник, занося мое имя и номер в карманный компьютер.
Они сгрудились вокруг меня. Нахальные, как стервятники. Уставились ожидающе.
— Можно еще глоток? — спросил я наконец. Охранник испустил низкий рык. Великанша вновь поднесла к моим губам стаканчик. На этот раз я сделал большой глоток. Подержал напиток во рту. Прислушался к своему носу и вкусовым рецепторам.
— Это кипяток, — вымолвил я наконец.
— НЕТ! — взревели они в унисон. — ЭТО «ГЕЙ-ЗЕРКОЛА»!
Сердито ворча, великанша выпустила меня и отпихнула в сторону. Остальные промоутеры удалились по коридору, чтобы устроить ловушку следующей невинной жертве. Я опрометчиво потратил две минуты, высматривая, куда подевался мой портфель. Вспомнив, что оставил его дома, я встряхнулся, приосанился и направился было к лифтам…
Тьфу ты черт! Опять этот охранник! Еще не видя его, я почуял стойкую вонь одеколона; услышал жалостные крики четырех крохотных клеток мозгового вещества, тщетно искавших друг друга в его пустой голове. Выступив из сумрака, он преградил мне путь.
— Не нравится мне твой подход к жизни, — он вновь покосился украдкой на мой бэдж, — Джек. Я тебя возьму на заметку.
— Спасибо, очень мило с вашей стороны, — с этими словами я попытался его обойти. Попятившись, он вновь оказался у меня на пути: