«Как ты нас нашёл?» — внутренний голос Хавьера был ледяным шёпотом. Он не доверял Еве с самого начала. Её история была слишком гладкой, её помощь — слишком своевременной. Она привела его сюда. Прямо в пасть волку.
Ярость, густая и горячая, поднялась в горле, но он загнал её обратно. Сейчас не время.
Марко, будто прочитав его мысли, кивнул в сторону рюкзака Хавьера, брошенного у стены.
— Хороший маячок. Надёжный. Немецкое качество. Мы слышали каждый твой шаг от самого порта в Гамбурге. — Он перевёл взгляд на Еву. — И твой тоже, милая. Кто бы ты ни была.
Удар был не физическим, но Хавьера качнуло, словно от настоящего. Не Ева. Не её предательство. Его вели с самого начала. «Аптекарь»… ловушка была расставлена ещё в Неаполе. Вся эта кровавая погоня, весь этот путь через полмира — просто поводок, который держали в стерильном офисе за тысячи километров отсюда.
Его паранойя, его инстинкты — всё оказалось бесполезным. Они не просто охотились на него. Они играли с ним.
Его взгляд метнулся к Еве. На её лице промелькнуло что-то — не удивление, а тень раздражения. Словно мелкая деталь нарушила её собственный, более сложный план. Значит, она не работала на них. Но она знала, что за ним следят. И использовала это. Использовала его как таран, чтобы пробить дорогу к своей цели.
Все эти мысли пронеслись в его голове за то мгновение, пока Ариф не сделал своего последнего, рокового движения.
Программист взвизгнул. Тонкий, панический звук, полный животного ужаса. Он рванулся в сторону, одновременно выхватывая из-за пояса что-то блеснувшее — маленький нож или заточку. Это было самоубийство.
Один из оперативников у двери, действуя на опережение, среагировал первым. Короткая очередь. Сухие хлопки оглушили, разорвав воздух в тесной хижине. Пули вошли Арифу в живот. Его тело дёрнулось, глаза расширились от шока, на тонкой рубашке расплылось тёмное пятно.
И в этот момент хаос стал её стихией.
Пока все смотрели на падающего Арифа, Ева уже двигалась. Нечеловечески быстро, текуче, как хищник. Она не тратила время на прицеливание. Её нога, обутая в тяжёлый ботинок, с силой врезалась в проржавевшую ножку жаровни.
Раскалённые угли с шипением посыпались на деревянный пол. Хижину мгновенно наполнило едким, удушливым дымом.
Видимость упала до нуля.
Хавьер среагировал на мгновение позже, инстинктивно падая на пол. Крики, беспорядочная стрельба. Он ответил вслепую, целясь туда, где только что были фигуры. В дыму раздался ещё один выстрел, но не от него. Резкий, звонкий. Затем — звон бьющегося стекла и короткий, яростный крик.
Блядь. Она не целилась в них. Она выстрелила в керосиновую лампу над головой одного из оперативников. Горящая жидкость и осколки заставили его отшатнуться, открывая им секунду.
— Сюда! — её голос был резким приказом в его ухе.
Пули с треском прошивали тонкие стены хижины. В дыму и суматохе Хавьер на ощупь схватил Еву за руку и потащил за собой. Единственный выход был не наружу, а вниз. Он помнил это место. Гнилые доски, которые прогибались под ногами.
Он ударил по ним ногой. Раз. Другой. С сухим треском дерево поддалось. В лицо ударил концентрированный смрад стоячей воды. Не думая, он шагнул в темноту, увлекая Еву за собой.
Падение было коротким. Шок от погружения в мутную, неестественно тёплую воду выбил из лёгких остатки воздуха. На мгновение мир исчез, сменившись давлением, тишиной и запахом абсолютного разложения.
Они всплыли, отфыркиваясь и жадно хватая ртом воздух. Хавьер тут же затащил Еву за широкую бетонную сваю, которая держала хижину над водой. Сверху доносились приглушённые крики, ругань на английском и ещё несколько выстрелов. Потом стало тише. Они искали их. Хавьера мутило. Он сглотнул, чувствуя, как к горлу подступает кислая желчь. Запах этой воды, казалось, въелся прямо в кровь.
Хавьер прижался щекой к холодному, склизкому бетону. Сердце билось о рёбра — глухо, часто, как барабан. Он пытался восстановить дыхание, но каждый вдох был пыткой. Запах. Он был вездесущим. Это был сложный коктейль из гниющей рыбы, тины, дизельного топлива и неочищенных стоков.
Запах забивался в нос, в горло, оседал на языке кислым привкусом. Хавьера чуть не вырвало. Он сглотнул, чувствуя, как желчь поднимается к горлу. Этот запах, он знал, останется с ним надолго. Как шрам.
Он посмотрел на Еву. Она держалась на воде спокойно. Её лицо было мокрым, волосы прилипли ко лбу, но глаза оставались холодными и сосредоточенными. Она смотрела на него, и в её взгляде не было ни страха, ни раскаяния. Только оценка. Словно она взвешивала, представляет ли он всё ещё ценность.
«Сука», — подумал он. Ярость снова начала закипать, но тут он увидел движение.
В нескольких метрах от них, цепляясь за деревянную сваю, барахтался Ариф. Его тело было уже наполовину в воде, он хрипел, и с каждым вздохом из его рта вырывались кровавые пузыри. Он умирал.
Хавьер оттолкнулся от опоры и подплыл к нему, игнорируя Еву. Вся его миссия свелась к этому человеку, захлёбывающемуся кровью и грязью.
Он схватил Арифа за воротник мокрой рубашки.
— Список! — прошипел он, и его голос был похож на скрежет металла. — Где список, Ариф?!
Глаза программиста сфокусировались на нём. В них уже не было страха, только тупая боль. Он попытался что-то сказать, но изо рта вырвался лишь булькающий кашель.
— Говори, твою мать! — Хавьер встряхнул его, не обращая внимания на слабое тело. — Где он?!
— Ты… ищешь… не то… — слова были обрывками, хриплыми и едва слышными.
— Что не то?! В ком он?! — Хавьер чувствовал, как уходит время. Как уходит жизнь из этого тела.
Ариф закашлялся снова, его тело содрогнулось в конвульсии.
— Нет… списка… — прохрипел он. — Не на… бумаге… Он… в них…
Хавьер замер.
— В них? В ком?!
Взгляд Арифа стал совсем мутным. Он смотрел куда-то сквозь Хавьера.
— В… якорях… — его губы едва шевелились. — Акустических… Кросс… Только Кросс… может их… прочесть…
Его голова дёрнулась в последний раз. Тело обмякло в руках Хавьера. Он разжал пальцы. Тело программиста медленно ушло под воду, оставив после себя лишь расходящиеся круги.
Тишина.
Сверху больше не доносилось ни звука.
Хавьер остался наедине с последними словами мертвеца. Нет списка. Якоря. Кросс.
Осознание ударило, как кувалдой по затылку. Стамбул. Гамбург. Все трупы, оставленные на пути. Вся эта отчаянная гонка была погоней за призраком. За ложной веткой.
Он медленно повернул голову. Ева смотрела на него. В её глазах не было удивления. Он увидел там то, что боялся увидеть больше всего: холодный, трезвый расчёт. Она не выглядела разочарованной. Она выглядела так, будто получила именно то, за чем пришла.
Он подплыл к ней. Вода между ними казалась наэлектризованной.
— Ты знала, — это был не вопрос. Это было утверждение.
— Я догадывалась, — её голос был ровным, безэмоциональным. — Я знала, что список — это приманка. Слишком просто для них. Я не знала, что именно они ищут. Теперь знаю.
— И ты привела меня сюда, чтобы он сказал это мне? — ярость в его голосе была сдавленной, низкой.
— Я привела тебя сюда, потому что знала, что команда Рихтер придёт за тобой. И знала, что они приведут меня к Арифу. А ты был хорошим тараном, чтобы пробить эту стену. Ты справился.
Блядь. Она даже не пыталась врать. Этот цинизм был хуже любого предательства. Он был просто инструментом. Одноразовым. Его одержимость, его боль по поводу сестры — всё это было для неё лишь рычагом.
Инстинкт кричал ему свернуть ей шею прямо здесь. Но слова мертвеца вцепились в его мозг. Якоря. Кросс. Она знала больше. Сейчас она была единственным ключом.
Он ненавидел её. Но она была ему нужна.
Это осознание было омерзительнее, чем запах, который их окружал.
В ситуационном центре Aethelred Consortium не было хаоса. Были холод, тишина и стерильность. Единственный звук — низкий, ровный гул серверов. Хелен Рихтер сидела перед стеной из мониторов, её спина была идеально прямой. Она была центром этой тишины, островом спокойствия посреди бури.
На главном экране дёргалось изображение с нашлемной камеры Марко. Хелен видела всё: панику, дым, стрельбу. Она видела, как Хавьер Рейес и неизвестная женщина исчезают в дыре в полу. Провал. Полный, катастрофический провал.
Её большой палец с силой вжимался в подушечку указательного под полированной поверхностью стола. Острая, заземляющая боль была единственным, что выдавало её внутреннее состояние.
«Негативная итерация», — пронеслось в её голове. Эвфемизм для слова «провал». Она ненавидела это слово. Провал — это то, что случилось с её отцом. Он проявил слабость, и система его сожрала. Она не повторит его ошибку.
И тут трансляция с камеры Марко вздрогнула. Её люди, оперативники Aethelred, начали падать. Их убирали профессионально, точными выстрелами. Другая команда. «Чистильщики». Но не её.
Хелен подалась вперёд, её глаза сузились.
Камера Марко упала вместе с ним. Перед тем как сигнал пропал, объектив на долю секунды зафиксировал лицо одного из нападавших. Молодой парень, сосредоточенный, с мёртвыми глазами и гарнитурой в ухе.
Хелен застыла.
Она знала это лицо. Её система, «Оракул», сотни раз прогоняла досье конкурентов. Антон. Позывной «Сыч». Лучший полевой техник и оперативник Дмитрия Воронова.
Русские.
Её взгляд метнулся к другому монитору, где мигала точка маячка, который привёл её команду в эту ловушку. Точные координаты. Воронов не мог оказаться там случайно. Так не бывает.
Он знал. Знал, где и когда нанести удар.
А это означало только одно.
Кто-то передал ему эти координаты. Кто-то из её команды. Кто-то, кому она доверяла.
Её мигрень, которая тупым обручем сжимала череп последние несколько часов, внезапно исчезла. Боль сменилась абсолютной, ледяной, кристальной ясностью. Мысли стали острыми, как осколки стекла.
Она смотрела на погасший экран, но видела не его. Она видела лицо Марко. Его преданность. Его слова. Его быстрый, украденный взгляд на фотографию дочери.