— Надеюсь, ты звонишь заплатить, а не просить в долг. — Голос на том конце провода звучал так, будто его владелец курил без фильтра с трёх лет. Хриплый, пропитанный сарказмом.
— Мне нужен выход из Стамбула, — сказал Хавьер коротко. — И вход в Гамбург. Тихо. По морю.
На том конце провода повисла тишина.
— Гамбург, — протянул «Аптекарь». — Хм. Ты решил поплавать с акулами, Хавьер? Чужих там не любят.
— У меня нет выбора.
— Выбор есть всегда. Обычно между плохим и очень плохим. Ладно. Это будет дорого. Очень дорого. И не в деньгах. Мне нужна услуга.
— Какая?
— Пока не знаю. Но когда понадобится, я спрошу. И ты не откажешь. Идёт?
— Идёт, — ответил Хавьер. — Мне также нужно снаряжение. Ствол, патроны, оптика. Что-нибудь, чтобы уравнять шансы.
— Шансы никогда не бывают равными, парень, — прохрипел «Аптекарь». — Будет тебе твоя игрушка. риклад: Есть судно. Старая посудина, возит контрабанду. Уходит на Гамбург завтра, в четыре утра, седьмой причал. Ищи контейнер с маркировкой «Сельхозтехника». Пароль — «Минотавр».
Хавьер замер. Минотавр. Лабиринт. Кровь на стене. Не совпадение.
— Понял, — только и сказал он, и отключился.
Он сел на край скрипучей кровати. Гамбург. Значит, он на верном пути. Но теперь за ним охотятся. Он больше не хищник. Он — дичь. И ему это совершенно, блядь, не нравилось.
Ситуационный центр Aethelred Consortium был похож на морг для технологий. Огромное помещение без окон, залитое холодным, синеватым светом от десятков экранов. Тишину нарушал лишь тихий гул систем охлаждения.
Хелен Рихтер стояла в центре этого холодного зала, одна. На гигантском экране перед ней в замедленном режиме проигрывалась запись с уличной камеры в Стамбуле. Вот её команда блокирует цель. Вот появляется неизвестный. Движения резкие, смертоносные. Бой. Хаос. Отход.
Её лицо было абсолютно неподвижно. Маска из слоновой кости, на которой не отражалось ничего. Но под столом её правая рука была сжата в кулак. Ноготь большого пальца с силой впивался в подушечку указательного. Острая боль помогала держать под контролем другую боль — тупую, пульсирующую, что зарождалась за глазными яблоками.
— Оракул, — её голос был тихим, но эхом разнёсся по залу. — Анализ. Идентифицировать.
Система подчинилась. На экране замелькали базы данных. Алгоритм прогонял изображение лица мужчины, выхваченное на долю секунды. Процесс занял тридцать семь секунд.
Наконец, на экране появилось досье.
РЕЙЕС, ХАВЬЕР.
СТАТУС: БЫВШИЙ БОЕЦ GEO. КРАЙНЕ ОПАСЕН.
РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ: РЕЙЕС, ЛЮСИЯ (СЕСТРА). Журналист.
Хелен медленно выдохнула. Вот оно. Угроза перестала быть сбоем в системе. Теперь у неё было имя. Лицо. И хуже всего — иррациональная, личная мотивация. Хелен ненавидела такие переменные. Её мир был построен на расчёте и контроле. Хавьер Рейес был хаосом.
Боль в висках стала острее. Шум. Она вспомнила отца. Его уволили не за провал, а за то, что он не учёл одну такую «переменную». Одного человека, ведомого местью, который разрушил всю его карьеру. Она не повторит его ошибку.
Она отвернулась от экрана и подошла к панорамному окну, за которым была лишь чёрная стена. Смотрела на своё отражение. На холодную, безупречную женщину в дорогом костюме.
Хелен активировала защищённый канал связи.
— Марко.
— Слушаю, — раздался в наушнике спокойный голос её полевого командира.
— Наша проблема в Стамбуле имеет имя. Хавьер Рейес. Система отследила его звонок. Он направляется в Гамбург.
— Задача та же? Наблюдение? — в голосе Марко не было ни тени сомнения.
Хелен сделала паузу. Её собственный пульс отдавался в ушах глухими ударами.
— Я меняю задачу, — её голос стал плоским, лишённым всякой интонации. — Он больше не сопутствующий риск. Он — цель. Прямая и единственная.
Она снова помолчала, давая словам набрать вес.
— Устранить эту «дикую карту». Любой ценой.
Она закончила вызов. Подтверждение ей было не нужно. Закрыла глаза, двумя пальцами массируя виски. Шум в её голове не утих. Наоборот, он стал громче. И теперь у этого шума было имя. Хавьер Рейес.
Глава 3: Левиафан
Холод Гамбурга вцепился в него, как только он ступил с трапа на бетонный пирс. Сухой, колючий, он проникал под одежду и впивался в рану под курткой.
Рана пульсировала. Тупо, ровно. Каждый удар отдавался в висках. Ещё одно напоминание о стамбульском провале.
Гавань спала под низким, серым небом, похожим на грязный брезент. Воздух был густым, пропитанным запахами дизельного топлива, соли и дохлой рыбы. Далеко в тумане стонали портовые краны. Гигантские стальные динозавры, склонившие шеи в ожидании рассвета.
Хавьер двинулся вперёд, не оглядываясь. Он был тенью среди других теней — докеров, водителей грузовиков, куривших у кабин. Ещё одна уставшая спина. Он натянул шапку ниже, пряча лицо.
Паранойя въелась в него, стала рефлексом. Привычкой смотреть на руки, а не в лица. Годами это спасало ему жизнь. Но сейчас к этому чувству примешивалась вина. Она гнала его вперёд, заставляя игнорировать боль.
Я проглядел. Я проебал всё, Люсия.
Он нашёл нужный контейнерный терминал. Ржавые стальные коробки громоздились друг на друга, как гигантские, уродливые кубики. На одном из них, почти у самой воды, белой краской был небрежно нарисован символ — лабиринт. Тот самый, что умирающий «актив» начертал кровью на стене в Стамбуле.
Сердце сделало глухой, тяжёлый удар о рёбра. Он на верном пути.
У контейнера его ждал мужчина. Невысокий, суетливый, с бегающими глазками. Он то и дело вытирал мокрые от пота ладони о штаны и курил, делая короткие, резкие затяжки.
— Говорят, здесь водятся крысы, — бросил мужчина, не глядя на Хавьера. Голос был высоким и дребезжащим.
Хавьер остановился в паре шагов. Холодный пар вырвался изо рта.
— Ищут Минотавра.
Мужчина, Клаус, вздрогнул. Бросил сигарету в лужу и торопливо растоптал её.
— За мной. Быстро. Он не любит ждать.
Клаус повёл его прочь от огней терминала, вглубь портовой зоны, где заканчивалась цивилизация и начиналась империя ржавчины и бетона. Каждый шаг отдавался болью в боку, но Хавьер не подавал вида. Слабость — это приглашение к атаке.
Они подошли к ржавой бочке у стены склада. Клаус нервно огляделся и постучал по крышке. Проходя мимо, он неловко толкнул Хавьера, якобы оступившись. Его рука метнулась к рюкзаку, но Хавьер инстинктивно шагнул в сторону. Рука Клауса лишь скользнула по ткани. Хавьер замер на долю секунды, его взгляд впился в Клауса, но тот уже спешил дальше, бормоча извинения.
— Там, внутри. И остальное.
Хавьер поднял крышку. Внутри, завёрнутый в промасленную тряпку, лежал пистолет и два запасных магазина. «Аптекарь» выполнял обещания. Но теперь Хавьер был в долгу.
Они подошли к огромному, приземистому бетонному сооружению, вросшему в землю. Древний бункер. Вход зиял чёрной дырой.
— Что это? — спросил Хавьер.
— База подводных лодок. «Левиафан». Построили во время Холодной войны. Теперь… теперь здесь заключают другие сделки.
Они вошли внутрь. Воздух стал ещё холоднее, пах плесенью и машинным маслом. Узкий коридор вывел их в пространство, от масштабов которого он на мгновение замер.
Это был гигантский док, выдолбленный в бетоне. Достаточно большой, чтобы вместить атомную субмарину. Сейчас он был пуст. Высоко под потолком тускло светили несколько ламп, их свет тонул во мраке. С потолка капала вода. Каждая капля билась о бетон со звуком выстрела. Эхо металось под сводами, множилось, превращая тишину в пытку.
Всё тело кричало: ловушка. Идеальная. Слишком много открытого пространства. Слишком много теней для стрелков.
Он должен был развернуться и уйти. Но образ Люсии, её испуганные глаза в их последнем видеозвонке, держал его на месте. Заставил сделать шаг вперёд.
— Он там, — прошептал Клаус, указывая на дальний конец дока, где виднелся силуэт ящика. — Ждёт.
Как только Хавьер сделал несколько шагов, Клаус рванулся в сторону, к тени коридора.
— Прости! — выкрикнул он. — Они бы убили мою дочь!
В тот же миг воздух вокруг Хавьера запел. Тихое, смертоносное фьить-фьить пуль с глушителями. Они высекали искры из бетона в сантиметрах от его ног. Профессионалы. Та же группа, что и в Стамбуле.
Хавьер не думал. Просто рухнул на пол, перекатился и вскочил за массивной бетонной колонной, толстой, как опора моста. Боли больше не было. Только колонна, пистолет в руке и тени, скользящие во мраке. Дыхание стало ровным. Это было состояние охоты. Он выхватил пистолет.
Начался бой.
Он был один против группы. Они двигались слаженно, обходя его с двух сторон. Тактика «молота и наковальни». Классика. Он прижался к шершавому бетону, пытаясь уловить их передвижение в этом акустическом аду, где каждый шорох превращался в грохот.
Он сделал два быстрых выстрела в сторону вспышки. Ответом была плотная очередь, впившаяся в колонну, осыпавшая его бетонной крошкой.
Они не торопились. Они загоняли его, как зверя. Боезапас был ограничен.
Ты труп. Ты совершил идиотскую ошибку.
Он выглянул на долю секунды. Две фигуры перебегали слева. Ещё одна — справа. Минимум трое. Он выстрелил дважды по тем, что слева. Один вскрикнул и упал, но второй тут же открыл шквальный огонь, заставляя Хавьера снова вжаться в бетон. Он чувствовал, как на лицо сыплется цементная пыль.
Ещё несколько минут такой игры, и всё будет кончено. Он стиснул зубы. Нет. Он не сдохнет здесь. Не так.
Он перевёл дыхание. Вдох. Выдох. Пульс под контролем. Он приготовился к последнему рывку. Прорваться к коридору. Шанс один из ста. Но это лучше, чем ждать смерти. Он сжал пистолет так, что побелели костяшки.
И в этот момент что-то изменилось.
Боец справа, который как раз собирался сменить позицию, вдруг беззвучно рухнул на пол. Словно у него просто выключили свет. Хавьер замер. Секундой позже то же самое произошло с бойцом слева. Он сделал шаг из-за укрытия и просто упал лицом вперёд.