Софью аж затрясло.
Да, она уже запомнила, что не "наипервейшая". Но так нагло игнорировать её волю! Её! В недавнем прошлом - княгини Суждальской! Да она умнее их всех! Она ж куда более понимает в нынешних делах! Она же их делает, а остальные только так, на подхвате!
Ростислава сидела молча, смотрела в стол. Пауза затянулась. И Софья уже собралась объяснить всем этим... олухам, что "яблоко от яблони...", что дитё против слова родительского... как та подняла глаза и коротко сказала:
-- Нет.
И так это было произнесено, что всем стало понятно: другого слова - не будет.
Но Ростислава уточнила:
-- Мне - деваться некуда. Остальным - не советую.
Остаток совещания Софочка просидела с поджатыми губами. Когда все разошлись, накинулась на дочь с упрёками.
-- Ты чего, не понимаешь?! Сколь много выгод мы получим от такого крещения в веру местную?!
-- Сегодня - выгода, завтра - прогода. Воевода говорил, что ты далее длины руки своей не видишь. Таких выгод нам не надо.
-- А ты?! Ты за окоём глядишь?!
-- За окоём заглядывать - дело "Зверя Лютого". А мне бы так, на полверсты в чистом поле. И - довольно. Иди, матушка, мне ещё псалом на латинянском языке учить надобно.
Естественно, давление не прекратилось. Но Ростислава твёрдо отказывала, обосновывая недопустимостью навязывать душам христианским вероучение насильно. А свита её чётко оправляла к начальству: команды не было, "без команды не стрелять". И уж тем более не креститься.
Другое дело, что в караване было десятка два людей из Гданьска. Некоторые из них ещё дорогой приняли православное миропомазание от походного попа. Другие же попали под пристальное внимание местных церковников. Стремление их исповедать, превратить в источник информации о делах новой герцогини, а лучше - перевербовать, сделать своими агентами, проявлялось непрерывно и довольно грубо. Некоторые из поляков пошли на контакт. Некоторые из этих некоторых - с согласия Ростиславы. Остальных выявили и использовали "втёмную".
Собственно говоря, именно это - исповедь, новые обязательные и неконтролируемые контакты своих людей с местными - и были причиной воздержания. В смысле: от перехода в католичество. Свита герцогини сохраняла отдельность, чужесть, неместность. Разворачивалась спиной к своими. Чтобы встретить лицом к лицу пощёлкивающих челюстями и сочащихся ядом туземных.
В окружении герцога были люди, которые хотели бы потянуть со свадьбой, было множество - которые вообще против. Но Софья надавила, Генрих рявкнул по-львиному, церемониал начал проворачиваться.
***
"Все религиозные организации существуют тем, что продают себя богачам" - Б.Шоу? - Бернард! Да и фиг бы с ней, с продажностью! Но что ж так коряво да несуразно?!
***
Крещение, месса, венчание, пир, толпа подвыпивших гостей за столом, напутствующая молодых в меру собственного чувства юмора, провожающих в спальне, перед которыми пришлось раздеваться. Впрочем, роль служанки исполняла матушка. Которая тщательнейшим образом проверила помещение и одежду новобрачных на предмет присутствия колдовства или сглаза. Свадебная ночная рубашка была выдержана в лучших традициях аристократизма. В смысле: закрывала не только от подбородка и ладоней до пяток, но и прикрывала кусок пола вокруг ног.
***
Для здешней эпохи-местности такое типично: чем длиннее одежда - тем выше статус особы. Но только у благородных дам подол лежит на полу. Что и позволяет специалистам отличать на изображениях дам от безбородых юношей, часто носящих длинную одежду и сходные причёски.
***
Последующее тоже происходило вполне по канону.
Приподняв подолы ночных рубах себе и ей, раздвинув коленями ляжки новобрачной, муж, остропахнувший кабянятиной с "пикантным" грибным соусом и сладковатым итальянским вином, навалился своим несколько переетым пузом на тощую "молодую". Пыхтя куда-то в подушку выше её левого уха, исполнил необходимое ему количество фрикций, хрюкнул напоследок и тяжело отвалился в сторону. Похлопал поощряюще ладонью по чуть выпирающим из-под рубахи соскам консуммированной супруги. Типа: молодец, нормально отработала, отдыхай. Отвернулся к стене и захрапел.
Как и установлено нашей церковью христовой, никаких звуков, игр, ласк, поцелуев... произведено не было. Долг - исполнен. Остальное - грех.
***
Чисто для знатоков: последнее столетие римско-католическая церковь дозволяет женщинам издавать звуки. Перед соитием. Допустимы фразы: С нами Бог! Да поможет Господь! Смилуйся Пресвятая Дева!
Вероятно - заимствование из ислама в ходе крестовых походов. Я уже упоминал молитву, которая читается супругами в постели перед "этим делом". Хотя есть и местные причины.
Некий крестьянин ходил в лес по делам на несколько дней. Вернулся поздно, в темноте. Не поднимая шума, влез тихонько на супругу, где и исполнил. В смысле: супружеский долг. Утром обнаружил, что жена мертва. Причём, не первый день.
Крестьянин немедленно побежал в церковь, где и покаялся. Местный поп оказался в затруднительном положении. С одной стороны - грех, некрофилия. С другой - не по злобЕ, а в силу сложившихся обстоятельств неодолимой силы - темно было.
Был направлен запрос в Рим, и вскоре, лет через несколько, последовало разъяснение Святейшего Престола и Викария Господа на земле нашей грешной. Приступая к "этому делу", следует спросить:
-- Ты живая?
И обязательно дождаться ответа. В качестве допустимой акустической индикации "пребывания в числе живых" дан перечень разрешённых фраз. Впрочем, можно и просто "да".
***
Ростислава лежала в темноте, смотрела в балдахин над кроватью, молча плакала. Слёзы наполняли глаза, стекали по вискам. Но ни всхлипов, ни, не дай бог, рёва или упрёков, не раздавалось.
"Раз - лежи, и два - молча".
Лежу. Молчу.
Болело оттоптанное тушей "богом данного супруга" тело. На ляжке будет синяк - коленкой наступил, смятые рёбра постепенно восстанавливали возможность дыхания, между ног пекло и текло.
Ростислава криво хмыкнула в темноте:
-- В графе "Семейное положение" Бэлла Ефимовна написала: "Таки довыпендривалась".
Когда Воевода как-то произнёс эту фразу в её присутствии, ему пришлось объяснять каждое слово, кроме "написала". А её волновало только кто эта "Бэлла" и почему Воевода о ней вспоминает. Теперь дошло. "Довыпендривалась". Выразительное слово.
Ничего нового. Подобное уже бывало. Десятки раз за восемь лет супружества. Бывало и хуже. Когда-то она обижалась, пыталась объяснить, плакала... Потом привыкла. Просто терпела. Это - нормально, все так живут. Так бы и прожила жизнь в этом убеждении. "Что воля, что неволя - всё равно". В равнодушии и покорности. Но... Всеволжск. "Зверь Лютый". "Огненный змей".
Точно: не то согреет, не то сожжёт. С ним бывало больно. Изнурительно. Страшно. Очень. С ним не бывало скучно. И этим он приучил не бояться. "Ничего-ничего".
А теперь? Вот это - навсегда? На всю оставшуюся жизнь? Хоть бы обругал как-нибудь. Побил, что ли.
Даже воспоминания о временами довольно жестоком Магоге выглядели после такой брачной ночи привлекательно. С ним бывало противно, но... Тот хоть живой человек. А уж Ванечка... Когда они меня сразу втроём: Зверь Лютый, Змей Огненный и Ангел Хранящий... столь разными, невиданными способами... на алтаре, в седле, под небесами!
Хотя... а чего ты ждала, дурочка? - "Любовь - любовнице, семя - жене".
Ты своё получила. Консуммация - произошла, осеменение - исполнилось. Устранена одна из уважительных причин для признания брака недействительным. Близких общих предков у нас нет. Различие вер тоже отпало.
Матушка то хотела, резоны приводила. То расхотела: говорит, что Генриху нравится "восторжествовать над еретичкой". Ей и достаётся "любовь". А тебе - твоё, "мокро".
Что родная матушка - любовница мужа, это... хорошо. Она умеет очаровывать мужчин и управлять ими. Но как-то... завидно? - Нет-нет! Завидовать жаркой страсти этого... как он там? - поплямкал и снова захрапел, надо бы одеяло ему... а то проснётся и снова... сил нет, какая-то вялость во всём теле, опустошённость, усталость. Как побитая. Будто прачка вальком рубаху прокатила. А меня из неё не вынула.
А вот после Ванечки... тоже усталость, ни рукой, ни ногой не шевельнуть. Глаза не открыть. Но - другая. Радостная, довольная. Счастливая. Была. Не вернуть.
Слёзы потекли сильнее. Ростислава фыркнула, наконец, носом, вытерла лицо длинным рукавом свадебной ночнушки, поднялась и прикрыла ноги подолом рубашки, так и оставленной мужем задранной на бёдра. Заодно накинула одеяло на голые ноги супруга и снова уставилась в тёмный балдахин.
Что матушка муженька оседлала - хорошо. Пусть их связь крепнет и процветает. От неё же теперь требуется не давать поводов для развода. После сегодняшней ночи остаются две возможные причины: супружеская измена и бесплодие.
Ну, первое мне не грозит. Как-то после Ванечки какого-то в "милые друзья" выбирать... "после сладкого горького не захочешь".
А вот родить... родить мне не удастся. Рада честно сказала - не получится.
Ростислава прижала рукой грудь слева. Сердце болит. Давит. От "никогда". Вроде бы, уже и знаю давно, и наплакалась вволю, а вот... Не будет у меня "милого ангела", "кровиночки". Не доведётся любоваться маленьким, раскинувшимся в сонной неге и сытости тельцем, прислушиваться к сонному дыханию, уткнувшегося головкой в бок, развернувшегося поперёк постели своего дитя. Чувствуя - вот оно, счастье. Материнское...
Мне - не родить. Магог постарался. А потом бабки-приживалки помогли. Марана говорила, что если бы сразу... А так даже и мечтать не нужно. Но наследник у Герцога Саксонского должен быть обязательно. От сей ночи - через девять месяцев. Одна-две недели плюс-минус. Не позже. Уже начали.
В караване - две сотни душ. Половина здесь, в Миндене. Из них одиннадцать женщин. Мне... понятно. Матушке нельзя - она с Генрихом. Его пришлось бы ограничивать. А там эти... мокрохвостки в момент влезут. Да он и сам... не преминет. Нет, потом-то, конечно, матушка его снова... "приведёт в стойло", взнуздает и оседлает. Но у него появится иллюзия выбора. А это вредно.