могут присоединиться к наркокартелям, поэтому всячески пытаются привлечь их к работе, проводя реформы рынка труда и обеспечивая стипендии.
В 2015 году в США насчитывалось 10,2 миллиона NEET, то есть около 17 % от всей молодежи в возрасте 16–29 лет. Большинство из них, 57,4 %, составляли женщины[20],17.
В Европе доля NEET выше всего на юге континента. Показатели сильно отличаются в зависимости от страны: самые высокие цифры в Греции и Италии, самые низкие – в Люксембурге и Дании.
В 2019 году в Швеции 5,5 % молодых людей 15–24 лет не работали и не учились.18 В последние годы их доля оставалась относительно стабильной, ниже среднего показателя по ЕС. NEET чаще всего встречаются среди социально незащищенных, рожденных за пределами Швеции и тех, кто не имеет законченного гимназического образования.
В мире инцелов быть NEET означает существовать за счет других, не принося обществу никакой пользы, – так они отвечают на дискриминацию и унижение, которым их якобы подвергают. План сводится к тому, чтобы до конца жизни никогда не учиться и не работать, поскольку смысла в этом всё равно нет.
На форуме инцелов, где я регулярно бываю, транслируют такую позицию: для них нет места в человеческом сообществе – ни в университете, ни на работе. Это представление разделяют инцелы как с низким, так и с высоким уровнем образования. Нередки случаи, когда инцелы ведут образ жизни NEET годами, а то и десятилетиями.
Их идея сводится к следующему:
Если вы не хотите принять меня в свое сообщество, то я не собираюсь становиться вашим куколдом на зарплате. Я ненавижу все, что связано с вашим обществом. Так что придется вам меня содержать!
6. Магнус, часть 1
Человеку, сидящему напротив меня, явно не по себе: ситуация для него неуютна. Мы находимся в помещении консультации, которую Магнус регулярно посещает, – это единственное место, где он чувствует себя защищенным. Каждый раз он общается с одной и той же медсестрой и иногда с врачом, который обновляет его рецепты на медикаменты. У Магнуса диагностирован синдром Аспергера – одно из расстройств аутистического спектра, которое, среди прочего, проявляется в коммуникационных проблемах. У людей с Аспергером часто совершенно нормальный уровень развития интеллекта, однако им трудно считывать и понимать свое окружение. Это, в свою очередь, может привести к озлобленности, направленной на самого себя, и в конечном итоге к депрессии и презрению к себе, а в экстремальных случаях – к ненависти к окружающим. Лечения не существует. Люди с Аспергером очень не любят неожиданностей, для них важно жить в понятной и предсказуемой среде. Чтобы Магнус мог нормально функционировать, ему нужно развивать социальные контакты, что в его случае обеспечивает консультация. Здесь ему повезло. В этом отделении в одном из пригородов Стокгольма работа налажена хорошо, персонал работает с душой, с ним встречаются одни и те же сотрудники. Магнус потребовал, чтобы медсестра присутствовала и на протяжении нашего интервью. Несмотря на то что мы с ним уже встречались, и именно здесь, ему всё равно спокойнее, когда она рядом.
Время послеобеденное, мы сидим за маленьким круглым столиком в углу. Рядом – письменный стол с компьютером и принтером. Из окна на противоположной стене открывается вид на парковку.
Магнус начинает с того, что извиняется – он опоздал на пять минут. Пунктуальность для него важна. У него темные волосы и рост ниже среднего – в целом совершенно обычная внешность. В своей аккуратной одежде он мог бы легко слиться с толпой в центре города. Правда, сейчас он очевидно нервничает. Лицо напряжено, часто сглатывает, взгляд пугливый, во всей манере держаться ощущается надлом, будто больше всего на свете ему хочется вскочить и выйти из комнаты. Однако он остается на месте, поскольку обещал мне и медсестре: если это может помочь другим, он готов дать в интервью, как бы тяжело это ни было. Но цена высока. В ближайшие ночи он будет плохо спать и пропускать приемы пищи, потому что, когда он чувствует тревогу, аппетит пропадает начисто. Поэтому Магнус не хочет рассказывать о главной травме своей жизни – том кошмарном сне, в котором он до сих пор находится и уверен, что никогда из него не выберется.
Начинаю я с вопроса о юности.
– Я вытеснил воспоминания о детстве и школе. Мне было очень плохо, я часто злился, и никто не понимал почему, в том числе я сам.
– А почему ты злился?
– Естественная реакция на окружение. Скорее я не понимал, почему не злятся все остальные. Сердился, потому что не мог понять людей вокруг. А когда возникали недоразумения, я приходил в ярость.
– Но почему ты сердился? – настаиваю на своем вопросе я.
– Мне было плохо. Я просто злился. Не понимал, почему я должен ходить в школу, если я там все равно ничему не учусь. Всё время ввязывался в конфликты, никто меня не понимал.
Магнус останавливается, делает глоток воды из стакана. Смотрит в пол, потом поднимает взгляд на меня – один из немногих моментов за время интервью, когда он смотрит мне в глаза. Затем делает глубокий вдох и говорит:
– Не люблю вспоминать о том времени, о том, каким я был человеком. Я оставил всю эту злость позади, или…
Пауза. Снова глубокий вдох. Теперь он произносит слова медленно, более взвешенно:
– Или же всё осталось где-то на заднем плане, просто мысли изменили форму, превратившись в депрессию. Или, может быть, я научился лучше контролировать свои мысли, даже не знаю, – тут он пожимает плечами.
Несмотря на все свои проблемы, Магнус хорошо учился в школе и не был совсем одинок. Друзья у него были.
– Когда я не сердился, мог быть очень веселым. У меня всегда было чувство юмора. Наверное, некоторые хотели общаться со мной, потому что им было любопытно, что я придумаю в следующий раз.
Но родители тревожились за него.
– Начиная с одиннадцати лет я хотел умереть, и эти мысли преследуют меня до сих пор.
Окончив гимназию с хорошими оценками, он набрал 60 крéдитов в университете[21]. Но дальше дело не пошло.
– Я выгорел, сил больше не оставалось.
Сейчас Магнус работает несколько часов в неделю на складе – всё, что он в состоянии делать. Когда я спрашиваю, как часто он общается с семьей, Магнус отвечает, что у него есть младший брат, с которым он практически не контактирует.
– У него своя жизнь, у меня своя.
– А родители?
– Я к ним ездил за город в выходные.
Возвращаюсь к работе Магнуса, пытаясь уточнить, какие же задачи он выполняет.
– Собираю мусор, который лежит кучами, и выбрасываю в два контейнера.
Он замолкает.
– Да нормально, – продолжает он со смирением в голосе. – Условия ужасные, но работа простая, приходится двигаться, коллеги приятные. Всё нормально.
Я спрашиваю, как выглядит его обычный день.
– Встаю я рано. Сплю плохо, часов шесть за ночь. Завтракаю. Немного играю в компьютерные игры. С утра до работы иду пешком, чтобы сэкономить, а на обратном пути еду. Перекусываю лапшой, отдыхаю. А потом готовлю нормальный ужин.
Настает момент затронуть самую больную тему в разговоре. Начинаю осторожно к ней подбираться.
– Как у тебя дела с… э… ты говорил, что у тебя было много друзей… как у тебя с девушками?
Магнус резко зажмуривается – так он делает всегда, когда мы затрагиваем щекотливые темы.
– Ох, вот с этим у меня всегда были проблемы.
Он смотрит на меня взглядом, полным мучений.
– Я очень боялся, что мы затронем эту тему. А такой вроде хороший был день. – Тяжелый вздох. – Это очень больная тема.
На какое-то время наступает тишина. В окна начинают просачиваться осенние сумерки, из коридора доносятся шаги пациентов и сотрудников. Медсестра молча сидит рядом со мной.
– Противоположный пол меня всегда интересовал, даже в детстве мне почему-то казалось, что девочки интереснее мальчиков. Не знаю почему, но они меня очаровывали. Но мне всегда трудно было завести себе девушку, и в тех немногих случаях, когда удавалось, всё заканчивалось, толком не начавшись. Это были лучшие моменты в моей жизни, которые я ценю больше всего.
Его голос дрожит – я вижу, что Магнус вот-вот заплачет. Он судорожно сглатывает, пытаясь сдержать слезы.
– Во мне столько ненависти! Такая ярость, такое разочарование! Тринадцать лет у меня не было девушки. Трудно сказать, после чего именно я сдался, но я сдался. Мне случалось влюбляться в женщин, но из этого ничего не выходило. Влюбляешься, конечно, не каждый день, но теперь я стараюсь такого вообще избегать.
Слезы пополам с гневом всё же вырываются наружу, злость нарастает, он говорит напряженно, голос срывается. Пока он пытается взять себя в руки, повисает пауза – использую ее, чтобы задать вопрос.
– Как ты думаешь, почему ничего не выходило?
– Не знаю. Иногда мне кажется, что причина в злобе. Женщины просто-напросто злые. Им нравится видеть, как мужчины страдают.
Слезы текут по лицу Магнуса, медсестра протягивает бумажный платок. Магнус вытирает щеки.
– Во мне столько ненависти, у меня появляются такие ужасные мысли по поводу женщин… и вслух-то страшно сказать.
– Ты можешь вспомнить, когда начал испытывать такую ненависть к женщинам?
– Пожалуй, когда меня бросили тринадцать лет назад. Когда она заявила, что мы расстаемся, я подумал: убью ее! Я этого не сделал, но не знаю, может, зря. Она этого заслуживала, а то и еще чего похуже.
– Потому что предпочла уйти от тебя?
– Да!
– Сколько времени вы были вместе?
– Недолго. Несколько недель. И она даже не объяснила, почему решила меня бросить.
Уставившись в одну точку, он продолжает:
– Столько всего страшного и ужасного я читал и думал… и всего этого она заслуживает. Всего! Я для нее изобретал самые ужасные казни, но ни одна не была достаточно страшной. И со временем всё становится только хуже.