— Пижон! — мрачно произнес Крутихин, когда они исчезли из вида. — Хочет заработать право первой ночи.
— Ты чо несешь, Николай? — Булавин жестко посмотрел на капитана Крутихина, — здесь правила как на военном судне: женщина неприкасаема.
— Посмотрю, как вы запоете через две недели, Ульрих Романович, — усмехнулся Крутихин, — на Франце у меня хоть повариха есть. Ладно, — он поднялся из-за стола. — Выйду на свежий воздух, покурю, пообщаюсь с медведями. Пойдешь со мной, Джек?
Хаски тявкнул в ответ, но посмотрел на своего хозяина.
— Иди, если хочешь, а то ты тоже, целый день в бункере, — разрешил Булавин собаке. — Возьми автомат, Николай, — бросил он вслед уходящему пограничнику.
Когда Булавин и Иноземцев разместились в своей комнате на кроватях, Ульрих Романович стал читать детектив Дэя Кина. В последнее время он всегда старался перед сном что-нибудь почитать.
— Товарищ майор, — вдруг заговорщицки зашептал Иноземцев и приподнялся на кровати, — тут сегодня была непонятка одна, хочу вам сообщить.
— Какая непонятка? — Булавин посмотрел на лейтенанта, который выглядел встревоженным.
— Когда мы с подполковником Самойловым ходили по этажам, то у меня было такое ощущение, что за нами кто-то следит.
— Кто за вами мог следить?
— Не знаю, Но мне Самойлов еще перед самым обходом сказал, чтобы я взял с собой автомат.
— А что он вообще искал здесь в бункере?
— Не знаю, он мне ничего не говорил. Но он все высматривал какие-то следы, а некоторые предметы рассматривал даже через лупу.
— Чем он это объяснял?
— Он мне, когда я его спросил об этом, сказал: «Ищу следы возможного преступления».
— То, что здесь было расхищено на миллионы, и без лупы видно. Это уже давно известно и расследовано. Других преступлений здесь быть не могло, так как последние двадцать пять лет здесь больше никто не жил.
— Да и еще: мы нашли здесь склад с консервами, в основном банки с тушенкой. Какие-то крупы, но они уже все…того… испортились.
— А чего же он нам об этом не сообщил? — Булавин вскинул удивленный взгляд на Иноземцева.
— Не знаю. Да и вот еще что, — Иноземцев встал с кровати, подошел к кровати Булавина, — это я нашел, — он показал старшему офицеру маленький годовой календарь.
— Ну и что, календарь как календарь.
— Да вы посмотрите, какой календарь, этого года.
Булавин взял в руку календарь. Это был картонный карманный календарик. Даты на нем были зачеркнуты чьей-то рукой. Последняя зачеркнутая дата — двадцатое апреля. Странно, мелькнула в голове Булавина, а мы прибыли на остров двадцать первого апреля.
— Где ты нашел его? — спросил Булавин Иноземцева.
— В комнате, где поселилась майор Беленко.
— Никому об этом не говорил?
— Нет.
— Ладно, пока никому не говори. Разберемся. Я устал как собака, извини Джек, — он погладил по голове хаски, расположившегося около его кровати. — Завтра тяжелый день, спать!
Глава IХ
Жизнь на острове постепенно вошла в рабочую колею. Беленко, Булавин и Крутихин после завтрака спускались в помещение склада, работали там часа четыре до обеда. Физически работа не сложная, но напряжение большое: необходимо было быть предельно внимательным и осторожным. После обеда устраивали небольшой отдых, или, как называл этот период времени Крутихин, «адмиральский час». Затем, после отдыха, снова спускались в бункер еще часа на четыре.
Иноземцев занимался обеспечением радиосвязи и приготовлением пищи. Странным и непонятным было времяпрепровождение подполковника Самойлова. Он ходил по этажам бункера, делал фотоснимки некоторых помещений. Выражение лица его при этом было сосредоточенным и значительным. Иногда он выходил на поверхность, ходил по острову, и разговаривал с кем-то по своему спутниковому телефону.
— Что он все вынюхивает, Ульрих Романович? — спросил как-то Иноземцев Булавина.
— Теряюсь в догадках, — признался Булавин. — Единственное, могу предположить: либо кого-то или что-то ищет, либо заканчивает какое-то служебное расследование. Инспекторский отдел!
— А какое тут может быть расследование, после двадцати пяти лет?
— Да ч-черт его знает! Может, закрывают какое-то незаконченное дело, может, копают под кого-то. Я лет пять назад потерял секретный документ. Вернее не потерял, нечаянно уничтожил. Так меня ребята из инспекторского отдела целый месяц мордой об стол: «На кого работаешь? Кому передал документ?». Хорошо, вмешался наш генерал: «Прекратите делать из него шпиона! Выговор свой он получил. Пусть работает».
Крутихин обозвал Самойлова Шерлоком Холмсом, и за его спиной отпускал в его адрес едкие шуточки. Ольга Беленко равнодушно отнеслась к своеобразной работе Самойлова, один раз только бросила фразу: «Не мешает нам — и слава Богу!».
На четвертый день пребывания во время ужина Иноземцев вдруг спросил всех столующихся соратников:
— Кто из вас взял зеленый лук и чеснок из холодильника?
Все недоуменно уставились на повара. На первом этаже в большой пластмассовом баке был оборудован своеобразный холодильник: на дно бака положили лед, а поверх клали немногочисленные скоропортящиеся продукты, к которым относили свежий лук и чеснок.
— Почему ты думаешь, что это мы взяли? — удивленно спросил Булавин. — Кроме нас на острове никого нет. Джек пес воспитанный, не привык воровать, да он и не ест лук.
— Я не знаю, кто взял, но весь лук и чеснок пропал.
— Это диверсия врага! — Воскликнул Крутихин. — Враг хочет, чтобы мы заболели цингой. Кругом враги! Так ведь, товарищ подполковник? — обратился капитан к представителю из Москвы.
Выражение лица Крутихина было в этот момент искренним и возмущенным. Но Булавин, уже изучивший капитана Крутихина, увидел в этом только хорошую игру.
— Крутихин, прекрати ерничать! — оборвал его Ульрих Романович, — сообщим Францу, через неделю оттуда все равно придет катер с харчами.
Удивительной была реакция подполковника Самойлова. Он дожевал макароны с сыром, вытер рот салфеткой.
— А вот здесь я с вами согласен, товарищ капитан, — тихо и значительно обронил он. — Я разберусь, — повернулся к лейтенанту Иноземцеву, — налей, пожалуйста, чаю.
На следующий день в группе офицеров, работающих на дезактивации зарина, произошел инцидент, резко изменивший атмосферу в коллективе.
Вечером, закончив работу на складе боеприпасов, Булавин, Беленко и Крутихин как обычно прошли к дегазационной камере, сняли химзащиту, бросили ее в камеру. Булавин и Крутихин прошли в душевые кабинки, стали обмывать себя водой. Вода была холодная, поэтому эту процедуру мужчины всегда старались делать быстро. Но на этот раз Крутихин долго стоял под душем. Булавин уже оделся, а Крутихин все еще обмывался.
— Ты чего так долго? — Спросил его Булавин.
— Задел ногу химзащитой, поэтому постою еще, заодно и закалка, — капитан улыбнулся в лицо Булавину белозубой улыбкой.
— Ладно, я пошел, — Ульрих Романович направился к лифту.
В освободившуюся душевую кабинку вошла Ольга Беленко. Она закрыла занавеску перед входом в душ, включила воду. Из-за шума воды женщина не слышала, что Крутихин осторожно вышел из своей кабинки, подошел к душевой кабине, в которой находилась Ольга Беленко, приоткрыл занавеску, вступил на территорию кабины.
Женщина стояла спиной к входу и не видела вошедшего мужчину. Крутихин завернул вентиль, вода перестала литься.
— Что за черт?! — недовольно воскликнула Беленко.
— Спинку потереть? — вкрадчиво спросил капитан Крутихин.
Женщина резко обернулась, увидела перед собой голого накаченного мужика с внушительными бицепсами. Реакция женщины была необычной. Лицо окаменело, глаза сузились до узких щелок, но испуга в них не было.
— Как ты любишь, спереди или сзади? — с циничной улыбкой поинтересовался насильник.
Он стоял от Ольги на расстоянии метра и сальным взглядом разглядывал голую фигуру женщину. Бежать, просить «этого» не делать, кричать о помощи было бесполезно. Крутихин сделал шаг вперед. Перед худенькой женщиной мощный мужчина выглядел так убедительно, что какое-либо сопротивление представлялось бессмысленным.
— Лучше сзади, — сказала Ольга и повернулась спиной к мужчине.
Крутихин подошел к вплотную Ольге, положил руки на плечи, нагнулся, стал лизать ее плечи, шею, скулы, постепенно подбираясь к ее губам.
Неожиданно женщина резко развернулась, Крутихин увидел перед собой лицо Ольги и ее глаза, сверкавшие ненавистью.
— Ты не понял, сзади — это ты! — она вдруг резко коленом ударила мужчину в пах, сделала полушаг назад, молниеносно выкинула вперед локоть.
Опустившаяся от удивления нижняя челюсть капитана Крутихина смачно клацнула по верхней челюсти, женщина сделала левой ногой подсечку и толкнула тело мужчины назад. Тот попытался схватиться за какую-нибудь точку опоры, но его руки только скользнули по гладким и мокрым кафельным стенам кабинки. Спиной мужчина налетел на занавеску, сорвал ее телом, упал боком на пол. Стеная, повернулся лицом к полу, начал подниматься, но женщина вдруг подпрыгнула вперед и, опустившись на пол, пяткой сильно ударила Крутихина в поясницу. После такого удара тот окончательно распластался на полу.
Ольга спокойно переступила через лежащего мужчину, повернулась к стонущему насильнику, зло, сквозь зубы произнесла:
— Если еще хоть раз притронешься ко мне пальцем, пишу на тебя рапорт твоему начальству.
В это время раздался шум опускающегося лифта, Из кабинки лифта вышел Булавин. Увидел сюрреалистическую картину: на полу лежит голый и стонущий Крутихин, рядом, над ним — Ольга Беленко, тоже голая.
— Чего это тут у вас? — изумленно воскликнул Булавин.
— Так, небольшой урок по соблюдению правил субординации, — усмехнулась женщина и, не спеша, прошла в свою раздевалку.
Булавин, который все понял, прошел мимо стонущего Крутихина, тоже вошел в раздевалку на мужскую половину.
— Ну, и как, урок усвоен? — спросил он Ольгу.