Я сделал еще семь или восемь шагов. Остатки паркета трещали под ногами. Я встал на колени перед темным пятном там, где не хватало планок, но ничего не увидел: сплошная чернота. Я решил ненадолго включить фонарик на телефоне; в любом случае грохота упавшей двери было достаточно, чтобы определить мое местонахождение…
Я запустил руку в карман, но телефона там не было. Я машинально проверил другой карман, с тем же успехом. Тогда я вспомнил, что отдал его Анне, когда она прокладывала маршрут в машине с помощью приложения GPS. Она забыла вернуть его мне.
Тогда я подобрал кусок штукатурки и бросил его в темноту между планками… Прошло как минимум три или четыре секунды, прежде чем он ударился обо что-то с глухим звуком, отозвавшимся долгим эхом.
Под моими ногами была яма. Глубокая.
Это снова напомнило мне историю из моего романа. Какое тут еще нужно подтверждение?
Внезапно я осознал огромный риск, которому я подвергался, отважившись пересечь эту комнату по трухлявому полу, от которого почти ничего не осталось. И тут же у меня в голове возник пугающий образ: вот я стою на коленях на деревянной плашке, буквально нависая над бездной, готовый устремиться в эту глубокую черную яму. У меня сразу же закружилась голова, как бывало всякий раз, когда я оказывался рядом с пустотой. Мгновенное головокружение завладело всем моим существом, и меня пробила дрожь, возникло такое чувство, будто крепкое спиртное растекается у меня по венам. Казалось, я видел, чувствовал эту пустоту подо мной, словно она звала меня, стремилась поглотить. Боязнь высоты, как и все фобии, может показаться смешной тем, кто ей не подвержен. Но если вы в ее власти, в такие минуты вам не позавидуешь.
Я совершил сверхчеловеческое усилие, пытаясь овладеть собой, взять под контроль свои чувства, немного успокоиться…
Мне удалось это лишь отчасти. Теперь мне предстояло вернуться тем же путем к исходной точке, хотя, возможно, мне было предначертано свалиться в яму…
С бесконечными предосторожностями я выпрямился. Сердце билось так сильно, что я чувствовал пульсацию крови в висках. Я развернулся и сделал шаг вперед, очень медленно перенеся вес тела с одной ноги на другую. Паркет протяжно застонал, и я задержал дыхание на несколько секунд, мои ноги дрожали. Я сделал еще один шаг, стараясь двигаться как можно более плавно, хотя все мускулы моего тела были напряжены до предела: я хотел быть готовым к падению, если вдруг пол подо мною рухнет.
В конце концов я добрался до упавшей на пол двери, на которой почувствовал себя в безопасности. Перевел дыхание и постарался расслабиться, собираясь с духом.
И тут, в одну секунду, я все понял.
Поджигатель не мог устроиться в этой части больницы. Он не мог быть здесь, потому что он никогда бы не стал рисковать и ходить по такому опасному полу. Так что он, очевидно, обосновался там, где пол находился прямо на земле, а не на перекрытиях над ямой. А из тех комнат, что я видел, только в одной было нечто подобное, в первой с той стороны коридора, в той, которую заполонили кусты и деревья. Я вдруг осознал, что поджигатель именно там… Нужно было действовать быстро: я уже наделал шума, он мог улизнуть.
Я бросился по коридору с пистолетом в руке, стараясь идти так быстро, как позволяла темнота, но вдруг…
Все произошло очень быстро, за долю секунды. Пол словно исчез у меня из-под ног с сухим треском, я почувствовал, что меня потянуло вниз, и я плашмя рухнул вперед. Грудью и плечами я пробил слабую преграду в виде развороченного пола передо мной, но все же успел рефлекторно, повинуясь инстинкту самосохранения, ухватиться за край.
Я повис, держась одними пальцами, над пустотой, зияющей, черной и холодной, как могила, изодранная грудь горела от боли.
Я никогда не был великим спортсменом и в обычной ситуации ни за что не смог бы выбраться наверх. Но страх придает нечеловеческую силу. Путем невероятных усилий я стал подтягиваться на пальцах, пока плечи не достигли уровня пола, потом резко выбросил руку вперед и попытался на нее опереться. Затем пошла вторая рука, и в последнем рывке я смог опереться на локти, наклонился вперед и забросил на пол сначала одну ногу, а за ней – вторую.
Я был на последнем дыхании – лежал на животе, выбившись из сил, с перепачканным пылью лицом, сознавая, что мне несказанно повезло, но вместе с тем понимая, что я во власти поджигателя, если он находится где-то поблизости. И у меня больше не было пистолета.
Все, что произошло, в точности соответствовало эпизоду из моего романа.
Это не могло быть просто совпадением. Следовало признать очевидное: когда я придумывал эту историю четыре года назад, меня осенило не литературное вдохновение, а предвидение событий, которые должны были произойти в моей собственной жизни. События, которые происходили прямо сейчас… Конечно, интерьер замка из романа был совершенно другим: там не было такого количества растительности и расположение комнат отличалось. Но предвидение дает доступ к первичной информации, которую затем следует интерпретировать. А наша интерпретация редко оказывается верной, я быстро усвоил это в самом начале обучения у Анны. Мы создаем внутренние образы на базе первичной информации, которая была нами воспринята. Информация верна, но создаваемые образы – это чистое воображение.
В моем романе стены замка были испачканы кровью, здесь не было ничего подобного. Хотя стены больницы частично состояли из красных кирпичей. Предвидение, несомненно, помогло мне визуализировать только их цвет. Мое воображение сделало остальное.
Не время расслабляться.
Со всеми предосторожностями я встал и двинулся дальше. На этот раз я решил пойти вдоль стены, подумав, что пол у стен будет покрепче, чем посередине.
Через два или три метра я заметил какой-то предмет, блеснувший на полу. Нагнулся и поднял свой пистолет. Мне повезло. Очень повезло.
В моем романе развитие сюжета привело к столкновению между героем и преступником. Первый был идеалистом-гуманистом, убежденным в том, что в глубине души каждого человека скрыто добро, которое может проявиться в подходящих условиях. И он делал все, чтобы убедить противника прекратить свои злодеяния. Но в финале произошло нечто прямо противоположное: преступнику удалось оправдать свои поступки в глазах героя и тот сам нажал на кнопку, которая вызвала последний взрыв…
Но если в основе этой истории действительно лежало предчувствие нынешних событий, то теперь я, по всей видимости, мог изменить их ход. Именно это имела в виду Анна, когда объясняла мне, что предвидение будущего не мешает немного менять его посредством обратной причинно-следственной связи. Существует определенный диапазон, говорила она. Это меня в высшей степени озадачило, но с тех пор я пережил столько событий, которые прежде показались бы мне немыслимыми, что теперь меня уже вряд ли что-то могло удивить.
А диапазон бы мне не помешал.
В моем романе все закончилось печально. Герой умер на какой-то скале.
26
И как тут понять, где в моих романах плод чистого воображения, а где – предчувствие еще не воплощенной реальности?
Я всегда так гордился своей креативностью, писательским вдохновением, и вот теперь получил по заслугам. Видимо, я все же не создал ничего особенно выдающегося…
Какой-то звук внезапно отвлек меня от этих мыслей. Я замер и прислушался. Всего лишь птица? Надо немного подождать. Тишина. Я двинулся дальше, добрался до конца коридора и снова обратился в слух, прежде чем войти в проем, ведущий в захваченный растениями зал. Только легкий свист ветра в ветвях.
Это там, я чувствую.
Очень медленно, обшаривая глазами пространство, я вошел внутрь с пистолетом в руке. Но охватить помещение одним взглядом было невозможно. Все сплошь заросло кустарником и деревьями. Идеальное место для укрытия.
Я решил обойти зал вокруг, чтобы осмотреть его со всех сторон, пробираясь вдоль стен. Очень осторожно я двинулся направо, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту, готовый выстрелить в любую секунду. Земля, покрытая растительностью, была очень неровной, влажной и местами даже рыхлой. Кое-где под ногами хрустело, стены были полностью скрыты ползучими стеблями. Это была уже не комната и даже не сад, а настоящие джунгли, заключенные в четырех стенах восьми или десяти метров в высоту. Растительная тюрьма под открытым небом, утонувшая в ночи.
В воздухе, напоенном влажностью, витали земляные и древесные ароматы с нюансами трав, папоротников, палой листвы, коры и смолы.
Легкий ветерок снаружи чуть колыхал листву деревьев, которым удалось подняться выше уровня прежней крыши, и та едва слышно шелестела. Иногда до меня долетало далекое карканье. Все эти звуки доносились снаружи. Внутри джунгли были столь же безмолвны, как церковный склеп.
Я напряженно вглядывался в темноту, ища тень среди теней, подстерегая малейшее движение, самый слабый посторонний шум. Я мог разглядеть комнату лишь частично, обшаривая взглядом стволы и ветви деревьев, листву, лианы.
Добравшись до угла первой стены, я повернул налево, чтобы пройти вдоль следующей, перпендикулярной. Я двигался медленно и максимально тихо, все время вглядываясь во тьму зарослей. Немного не дойдя до конца второй стены, я остановился как вкопанный и затаил дыхание.
В углу между стен был натянут тент цвета хаки, служивший для защиты настоящего богатства – всего, что необходимо для выживания: спальный мешок, алюминиевая посуда, газовая плитка, радиостанция… Я обернулся и вгляделся в джунгли. Никакого движения. Только легкий шелест ветра в верхушках деревьев и карканье где-то далеко в лесу.
Я медленно продолжил двигаться налево, вдоль третьей стены. Когда я прошел три четверти ее длины, видимость улучшилась, растительности стало меньше. Я просканировал пространство: по-прежнему никого. Напротив меня, в середине четвертой стены, оказался проход, который, судя по всему, вел на ту сторону, где я вошел в больницу.